Любовь в холодном климате
– Ну, – обронила в сторону Джесси, – в такую-то погоду…
– Жалкий старик! – В тоне тете Сэди отчетливо слышалось глубокое возмущение; она была всецело на стороне леди Монтдор. – Вот видишь, Дэви, как прав был Мэттью в отношении него все эти годы.
– О, бедняга Малыш не так уж плох, – неловко проговорил Дэви.
– Не понимаю, как ты можешь продолжать за него заступаться после этого, Дэви.
– Но Сэди, – подала голос Виктория, – как она может за него выйти, если он ее дядя?
– Вот и я то же самое сказала. Но, кажется, раз он не родной дядя, а только муж тети, то можно. Можете ли вы поверить, что нечто столь кошмарно омерзительное позволяется?
– Вот тебе на, – сказала Виктория. – Не теряйся, Дэви.
– О нет, дорогая, спасибо. Жениться на одной из вас, демоны? Ни за какие деньги!
– Что это за закон! – воскликнула тетя Сэди. – Когда он принят? Да ведь такая вещь – это конец всякой семейной жизни.
– А вот для Полли это начало семейной жизни.
– Кто сообщил леди Монтдор? – Конечно, я была заинтригована. Ключевой элемент головоломки все прояснил, и теперь я и представить себе не могла, как умудрилась пропустить его.
– Ей сообщила Полли, – сказала тетя Сэди. – Это случилось так. Они не видели Малыша со дня похорон, потому что он подхватил там сильную простуду и сидел дома. Соня тоже сильно простудилась и до сих пор больна, но он разговаривал с ней каждый день по телефону, как всегда это делает. Так вот вчера они оба почувствовали себя немного лучше, и он приехал в Хэмптон с письмами от инфант, полученными в знак соболезнования по случаю кончины бедной Патриции. Они вдоволь ими полюбовались, а потом долго обсуждали, что написать на могильной плите. Кажется, они более или менее сошлись на словах: «Она не состарится, как мы, осиротевшие без нее».
– Глупость! – сказала Джесси. – Она уже была старая!
– Старая! Всего на несколько лет старше меня, – возмутился Дэви.
– М-да-а… – протянула Джесси.
– Довольно, мисс. Соня сказала, он выглядит ужасно подавленным и несчастным, говоря о Патриции и о том, чем она всегда была для него. А чего еще ожидать после двадцати трех лет совместной жизни. Жалкий старый лицемер! Так вот, ожидалось, что он останется на обед, не переодеваясь из-за простуды. Соня и лорд Монтдор пошли наверх переодеваться, а когда Соня спустилась обратно, то застала Полли, все еще в дневной одежде, сидящей на белом коврике перед камином. Она спросила у нее: «Что ты делаешь, Полли? Уже очень поздно. Иди наверх и переоденься. А где Малыш?» Полли встала, потянулась и ответила: «Он ушел домой, а я должна тебе что-то сказать. Мы с Малышом решили пожениться!» Поначалу, конечно, Соня ей не поверила, но Полли никогда не шутит, как вы знаете, и Соня вскоре увидела, что ее дочь смертельно серьезна. И тут она так разъярилась, что просто обезумела – как я хорошо это понимаю! Накинулась на Полли и дала ей оплеуху, а Полли с силой толкнула ее в кресло и ушла наверх. Воображаю себе. Соня к тому времени совершенно впала в истерику; в общем, она позвонила горничной, которая отвела ее наверх и уложила в постель. А тем временем Полли переоделась и спокойно провела вечер с отцом, не сказав ему обо всем этом ни слова, просто сообщила, что у Сони болит голова и она не будет обедать. Так что сегодня утром бедной Соне пришлось ему рассказать, она говорит, это было ужасно, потому что он так обожает Полли. Потом она попыталась позвонить Малышу, но проклятый трус уехал или притворился, что уехал, не оставив адреса. Вы когда-нибудь слышали что-то подобное?
Я зачарованно молчала, а Дэви высказался:
– Лично я, как дядя, если кому и сопереживаю, так это несчастному Малышу.
– О нет, Дэви, чепуха. Ты только представь, что чувствуют Монтдоры. Когда они пытались отговорить ее сегодня утром, она сказала, что влюблена в него с тех пор, как они еще собирались ехать в Индию, а ей тогда было всего четырнадцать лет.
– Да, вполне вероятно, но откуда нам знать, что он хотел, чтобы она в него влюбилась? Если вам интересно мое мнение, то полагаю, он не имел об этом ни малейшего представления.
– Да брось ты, Дэви, маленькие четырнадцатилетние девочки не влюбляются без всякого поощрения.
– Увы, влюбляются, – возразила Джесси. – Посмотрите на меня и мистера Фосдайка. Ни одного слова, ни одного ласкового взгляда никогда мне не подарил, и все равно он для меня что свет в окошке.
Мистер Фосдайк был главой охотничьего общества и владельцем своры гончих.
Я спросила, не было ли у леди Монтдор прежде каких-то подозрений на этот счет, хотя вообще-то прекрасно знала, что не было, так как она никогда ничего не держала в себе, а если бы узнала, то ни Полли, ни Малыш не имели бы ни минуты покоя.
– Совершенно никаких подозрений, и это был настоящий гром среди ясного неба. Бедная Соня, мы знаем, у нее есть недостатки, но, думаю, такого она не заслужила. Она сказала, что Малыш всегда с готовностью забирал у нее Полли, когда они были в Лондоне – в Академию художеств и другие места, и Соня радовалась, потому что, похоже, ребенка обычно некому было развлечь. Воспитывать Полли, знаете ли, было непросто. Я сама ее очень люблю, всегда любила, но было видно, что Соне приходится нелегко во многих отношениях. Ох, бедная Соня, я чувствую… Так, дети, будьте добры идите наверх и вымойте ваши рыбные руки перед чаем.
– Ну вот еще, ты явно собираешься что-то сказать в наше отсутствие. А как насчет рыбных рук Фанни?
– Фанни взрослая, она вымоет руки, когда ей захочется. Отправляйтесь.
Когда они благополучно вышли из комнаты, она в ужасе сказала нам с Дэви:
– Только представьте, Соня, которая совершенно потеряла контроль над собой (впрочем, я ее не виню), почти намекнула мне, что Малыш когда-то был ее собственным любовником.
– Милая Сэди, какой ты наивный человек, – рассмеялся Дэви. – Это знаменитое-презнаменитое любовное похождение, о котором все, кроме тебя, давным-давно знали. Я порой думаю, что твои дети правы, и ты не знаешь правды жизни.
– Что ж, могу только сказать, что я этому рада. До чего отвратительно. Как ты думаешь, Патриция знала?
– Конечно, знала и даже была этому рада. До того как начался его роман с Соней, Малыш любил делать Патрицию дуэньей всех жалких маленьких дебютанток, к которым испытывал симпатию, и они плакались ей в жилетку и умоляли ее с ним развестись, чего он, естественно, хотел в последнюю очередь. Она с ним, знаешь ли, натерпелась горя.
– Я помню историю с посудомойкой, – кивнула тетя Сэди.
– О да, они следовали одна за другой, пока Соня не взяла его на себя, но она все же держала Малыша под контролем, так что жизнь Патриции стала намного легче и приятнее, пока печень у нее так не разболелась.
– И тем не менее, – заметила я, – мы знаем, что он по-прежнему охотился за маленькими девочками, возьми хоть Линду.
– В самом деле? – спросила тетя Сэди. – Я иногда задавалась вопросом… Фу! Что за человек! Как ты можешь говорить что-то в его защиту, Дэви, и как ты можешь притворяться, будто он не имел ни малейшего понятия, что Полли влюблена в него? Если он вот так подкатывался к Линде, то, конечно же, и с ней вытворял то же самое.
– Но Линда ведь не влюбилась в него, не так ли? Вряд ли, погладив по голове четырнадцатилетнюю девочку, он предполагал, что она, когда вырастет, будет настаивать на браке с ним. Просто и на старуху бывает проруха.
– Дэви, ты безнадежен! И если бы я не знала, что ты всего лишь меня поддразниваешь, то очень бы на тебя рассердилась.
– Бедная Соня, – вздохнул Дэви. – Я сочувствую всем: и ей, и ее дочери, и ее любовнику… Да, такое часто случается, но приятного здесь мало.
– Я уверена, Соня переживает именно из-за дочери, – заявила тетя Сэди. – Она едва упомянула Малыша и так сокрушалась по поводу Полли, безупречной красавицы, брошенной на растерзание. Я бы чувствовала то же самое, ни за что не пожелаю подобной судьбы ни одной из моих дочерей… с этим старикашкой, которого они знают всю жизнь. А для Сони это еще хуже, ведь Полли – ее единственная дочь.