Чужая война (СИ)
— Все на нервах, палят в темноте на первый же шорох. Странно, что пропало всего десять кило, а не больше.
Кейтлетт, чего-то такого ожидая, порылась в документах на столе и извлекла три листка, целиком покрытые таблицами и цифрами.
— Три разных отчёта за разные дни, и везде эти десять кило есть, — указывая на них, сообщила Ноа, прежде чем достать четвёртый лист, — а сегодня его уже нет!
Альт скривился. Он терпеть не мог весь тот ворох бюрократии, которым окружала себя командующая всегда и везде.
— Ну, может, списал кто-то, мало ли, бочонок разбили.
— Не было списания, а по поводу «расстрелял»…
Пока Ноа подбирала подходящий пример, тот нашёлся сам собой: издали послышался хрипловатый голос, напевающий что-то вроде песни, как если бы её исполнял человек, напрочь лишённый способностей к музыке.
— А Гун-Гун, между прочим, от нас почти в трёх километрах! — ехидно заметила Кейтлетт. — Думаешь, мы бы не услышали, как кто-то решил пострелять в воздух? Может, это Рор решил нанести свой визит пораньше?
Вот тут с ней уже не согласился Альт, который и придумал весь этот план.
— Он достаточно безумен, чтобы в принципе решиться на такое, но не при свете дня. Это как громоотвод отвлечёт его интуицию. Будто украсть несколько бочонков — легко. К тому же он до сих пор не подорвал серпантин. Это не Рейланд Рор, — резюмировал адъютант не без самодовольства.
— Если это не он, так выясни, кто и куда дел порох! — вернулась к прежней теме командующая.
Она хотела ещё что-то добавить, но её отвлёк вошедший Кайл Расс. Он был весь в пыли и явно сильно уставший. Похоже, денёк у него выдался так себе. Как мгновенно поняла Ноа, пришёл он для того, чтобы в очередной раз попытаться отговорить её от претворения плана Альта в жизнь.
«Будто он не понимает, что наоборот подталкивает меня!» — усмехнулась мысленно Кейтлетт, дивясь наивности некоторых, как казалось ей, вполне разумных людей.
— Командующая, вы сильно собой рискуете! Рейланд совсем не тот, что раньше… — сразу же без предисловий начал Кайл, совсем не в первый раз произнося это.
Ответ Кейтлетт тоже не блистал новизной:
— Вы, скорее всего, правы, однако свой последний шанс он, как и все мы, заслужил. К тому же лучшей возможности схватить его может и не представиться.
— Прошу вас лишь об одном — быть осторожной. Вы нам всем ещё очень пригодитесь, — вздохнув и кивком показав, что он понимает, хотя и не одобряет такого благородства, сказал Кайл перед выходом.
Ноа проводила его взглядом, размышляя над тем, с чего это он стал так о ней заботиться. Она сама могла за себя постоять, что и собиралась показать, не Кейлу, конечно, а одному зарвавшемуся наглецу.
— Пойду ещё раз проверю документы, — чихнув и принюхавшись к чему-то, задумчиво сказал Альт. — У меня появилась одна идея, куда мог пропасть порох.
Командующая, не слушая его, махнула рукой, отпуская. До рандеву осталась всего пара часов.
***Когда ночь окутала горы непроглядной темнотой, я, Леон и Гун-Гун выдвинулись из лагеря в сторону сил Ноа Кейтлетт. Мне очень плохо представлялось, как именно мы будем воровать бочонки с порохом — предметы, мягко говоря, тяжёлые и достаточно малоподвижные, однако за прошедшее время ни мне, ни тем более остальным ничего лучше этого в голову не пришло.
Тяжело признавать, что лучший твой шанс — идея, выслушав которую, любой врач, даже патологоанатом, отправит тебя в психушку. И тем тяжелее пытаться выстроить вокруг этой идеи сколько-нибудь разумный план.
Пока мы приближались к лагерю Ноа, мне нравилось думать, что мой гениальный разум при поддержке остальных чувств, например, вопиющей скромности, сможет найти выход из сложившегося положения и предложит идею получше. И только оказавшись практически на месте, я понял, что у меня до сих пор нет никаких мыслей насчет того, как же украсть тяжеленную бочку, а лучше несколько, оставаясь незамеченными.
Леон, который двигался за мной, в очередной раз напомнил:
— Это полное, неприкрытое, вопиющее, переходящее все грани, нарушающее все нормы безумие!
Из-за патрулей, то и дело тревоживших нашу невинную прогулку, граф вынужден был высказывать своё возмущение тихим шёпотом, чем сильно напоминал типичного злого прислужника, нашептывавшего своему господину всякие гадости. В принципе, такое сравнение было не так уж и далеко от реальности.
Мы втроём залегли на небольшом возвышении и наблюдали за лагерем противника. Артиллерийские позиции со всем характерным для этого места инвентарём были отсюда прекрасно видны. Казалось, что пробежать совсем немного — и мы уже у цели.
К сожалению, нас разделяли сто метров плоской, как Ноа, местности. Ночь же, хоть и выдалась тёмной — всё небо было затянуто тучами — но чтобы не различить три фигурки, тащивших на бочки надо быть не просто слабо видящим, а вообще слепым.
— Устроим переполох, сопрём порох, пока никто не видит — делов-то на пять минут! — желая поддержать не столько моих подельников, сколько самого себя, прошептал я с зашкаливающим количеством оптимизма в голосе.
Речь вышла настолько так себе, что даже мне самому не удалось в это поверить ни на секунду. Прежде чем сомнения насчёт разумности происходящего меня не одолели окончательно, я двинулся вперёд, отрезая голосу разума и остальным пути к отступлению. Граф двинулся следом, продолжая что-то тихо сам себе бубнить. Гун-Гун, удивительно тихий и спокойный, замыкал шествие.
Уж не знаю, горный ли это климат, выматывающие переходы или недостаток пропитания, но наш чудак за последнюю неделю отличился лишь тем, что дважды устроил всему лагерю побудку, тренируясь в исполнении йодля, а также своим неприлично коротким килтом, который я запретил ему носить под угрозой расстрела.
Самое удивительное, что путешествие к пушкам прошло без приключений. Лишь единожды вдали показался какой-то солдат, да и то, выглянувший из своей палатки только затем, чтобы покурить.
Такая лёгкость должна была бы насторожить кого угодно, и я даже собирался всерьёз об этом подумать, благо неподалеку имелся отличный, огромный камень, за которым можно было спрятаться и сообразить, что делать дальше.
Однако, оказавшись в укрытии, вместо того чтобы осознать, что всё идёт как-то подозрительно легко, моё внимание украла одна из палаток, стоявшая чуть в стороне от орудийных позиций. Она была мне очень хорошо знакома, хотя бы потому, что это была палатка Рейланда Рора — то есть моя.
«Ах ты мелкая, наглая воришка, Ноа!» — меня заполонила какая-то запредельная, мещанская злоба.
В этой палатке осталась не только почти вся коллекция оружия Рейланда Рора, но и огромное количество других не менее полезных в быту вещей. Например, мыло.
Бриться как-то надо было, поэтому пришлось идти и просить брусок у интенданта. Схожих с чем-то эмоций мне не приходилось испытывать никогда. Я почувствовал себя настоящим демоном, которого изгоняют святой водой, когда эта дрянь попала мне в глаз. Кажется, что мыло не только очищало тело, но и душу. Причём последнюю огнём инквизиции.
Что до оружия, то после памятного сражения с прапорщиком Любовым у меня из «своего» остался разве что пистоль — меч обнаружить так и не удалось. С тех пор приходилось носить обычную солдатскую саблю, главные характеристики которой скрывались за выражением «проста в изготовлении и надёжна как топор». То, что это наглая ложь, я убедился после первого же применения: она не годилась даже для рубки дров.
Леон продолжал что-то предлагать, но мой разум его не слышал. Я уже решил, что делать, думать, насколько это разумное решение, было нельзя — так недалеко и передумать.
— Как только начнётся переполох — рвите когти, меня не ждите! — договорив, я бросился к палатке.
— …зумие! — донёсся до меня отрывок фразы графа.
Одним решительным рывком добравшись до цели, мне не оставалось ничего, кроме как ворваться внутрь. Именно здесь меня догнал голос разума, который, отвесив экзистенциальный пинок, сообщил, что вообще-то наличие моей палатки на краю лагеря, да ещё и рядом с орудиями — весьма странное совпадение. А уж если это и вправду была палатка Ноа, то где караул?