Чужая война (СИ)

— Кхм, четыре, — хмыкнув, поправил его я. — Часть сил останется со мной, чтобы атаковать прямо в лоб, по центру.
— Да это же безумие! — взорвался негодованием граф.
— Нет, это тонкий расчёт, немного авантюризма и пара капелек удачных стечений обстоятельств. Смешать, но не взбалтывать.
— Нас разобьют по частям!
— Нет, или вы хотите сказать, что у Ноа тоже четыре армии? Она так же разделит силы, только в отличие от нас, большую их часть вынужденно будет держать в тылу, готовясь направить туда, где случится основной удар. Обманем её ожидания — никакого основного удара.
Леона это не убедило. Его, судя по всему, вообще ничто не могло убедить, особенно вылетевшее из моих уст.
— Это невыполнимо! Нужно будет ударить одновременно, иначе «лунные» будут перекидывать силы с участка на участок или разделятся!
А тут он был в общем-то прав. Я упустил из виду, что коммуникации у местных строились на личном общении и редких письмах. Ожидать же изобретения мессенджеров и соцсетей было слишком скучно.
К счастью, мне попался на глаза витающий в облаках Гоа. У него на лице плавала блаженная улыбка ребёнка, которому мама разрешила поджечь костёр.
«Кажется, Эльт говорил про какой-то город?»
— А вот это, граф, уже куда более дельная мысль, — заметил я, указывая на капитана. — Эльт, вы, кажется, хотели сжечь тот несчастный городишко?
— Так точно!
— Вот на вас мы и будем ориентироваться. Дым будет видно отовсюду. Можете заодно взорвать пару бочек пороха. На всякий случай.
Глядя на Гоа, у меня проскочило смутное ощущение, что я вручаю спички маньяку-пироману. И вообще сжигать города было «немного» перебором даже для меня. Впрочем, мне нужна была победа? А значит, любые методы хороши…
— Вы что, хотите использовать город как сигнал к атаке? — кажется, Леон был готов вот-вот лопнуть от возмущения.
— Ну не я же его там построил в конце концов.
Мне никакой проблемы здесь не виделось. Даже если в этом городке остались местные жители, в чём я сильно сомневался, то они должны были понимать, где находились. Это были совсем не первые Игры, и это место должно было становиться ареной сражений более чем регулярно.
— Я отказываюсь участвовать в этом безумии! — категорично заявил граф.
— Кто-то ещё против? — я обвёл взглядом собравшихся, которые ничем не показывали, что они сильно против, хотя по лицам некоторых и можно было сказать, что идея сжигать город им не по душе. — Не участвуйте, граф, ваша воля. Сами будете объяснять королю своё поведение или это сделать мне?
Мой укол попал прямо в цель. Леон немного побледнел от такого заявления и стушевался. На секунду мне показалось, что он отступит, но вместо этого граф окинул недовольным взглядом всех присутствующих и быстро покинул палатку. Надо полагать, торопился строчить на меня кляузы и доносы.
Остальные же принялись обсуждать куда более полезные вещи, такие, например, как детали завтрашней битвы. Больше всего это напоминало попытку узнать свой гороскоп путём гадания на кофейной гуще вслепую через вытягивание из лотерейного колеса печеньки с предсказанием.
Рейланд Рор имел богатый опыт подобных размышлений, но и я сам понимал, что все эти пометки на картах придут в полный разлад, как только первый же солдат станет на пару сантиметров левее от нужной позиции. А случится это, скорее всего, ещё до того момента, как войска покинут лагерь.
Забавно, но выходило, что война — это не столько наука о том, как разбить врага, сколько навык предугадывать действия своей же армии. Те же, кто овладевал не только этим уровнем, но и научился проделывать такой же фокус с вражескими силами, становился легендой.
Через некоторое время в палатку вошла Миюми, желая мне что-то сообщить. К её сожалению, Лой Ноктим как раз подкинул угольку в свою топку, поэтому кислородная атмосфера в штабе отсутствовала и получилось у неё не очень разборчиво.
— Ко-кхе-кхе-щий кхе-ой, пр-кхе…
Я взглянул на карту, над которой опять взялся издеваться Гоа Эльт. Он успел нарисовать всего пару линий, но уже было ясно, что дело шло к очередной пентаграмме.
 
«Интересно, местный сатана каждый раз икает или просто добавил Эльта в игнор?» — прикинул я насмешливо.
Впрочем, никакого вреда от этого увлечения не было — мне уже удалось уяснить для себя, что остальные офицеры подпускали буйного капитана только тогда, когда тот мог фонтанировать идеями сколько угодно, но впустую. То есть либо в конце совещания, когда всё уже решено, либо в самом начале, когда ничего не решено и его отдельно взятое мнение несущественно.
Надо признать, учитывая длительность его выступлений, это было весьма практичным решением — можно было не только перекусить, но и при желании поспать, особенно если привыкнуть к переодическим выкрикам из серии: «как я попал в психушку всего за два часа».
— А потом моя бригада нанесёт удар в тыл! — обычно восклицал Эльт. — Сея хаос и разрушения! Уничтожая всё на своём пути!
С другой стороны, если оставить такого кадра, как Эльт, без контроля, то завтра можно было увидеть его бригаду в самых интересных местах, кроме того, где он должен быть. В худшем мы вообще её больше не увидим, но регулярно будем получать леденящие душу сводки из вражеского тыла.
Но всё же прежде стоило узнать, не пришла ли Миюми по какому-то важному поводу.
— Моргни дважды, если случилось что-то немедленно требующее моего внимания.
Девушка красными, как у бывалого растамана, глазами обиженно посмотрела на меня, будто говоря, что разве она могла явиться без важной причины, и моргнула два раза. Показав офицерам, что ещё вернусь, я быстро последовал за ней.
В лагере действительно происходило какое-то оживление. Толпы немытого народа медленно стекались к нашим флагштокам, перед которым расположился небольшой плац. Отвергнув приступ внезапного патриотизма, как абсолютно невозможный после марша по болотам, я отправился посмотреть, что происходит.
Миюми, наконец, вернувшись в кислородную среду обитания, была полна энтузиазма и радости.
«Это что ещё за покемон?» — опасливо на неё покосившись, подумал я, попутно уже привычно пытаясь выудить в памяти Рейланда нужные сведения.
Результат получился, надо признать, весьма противоречивым.
Гун-Гун являлся местной легендой. Чем-то средним между Локи с его постоянными попытками в ущерб себе обмануть всех и Гераклом, стремящимся совершить подвиги порой вопреки здравому смыслу. От первого ему досталось сомнительное чувство юмора и состояние рассудка, от второго неуёмное желание прославиться.
Он всегда объявлялся спустя пару дней после начала игр в лагере одной из противоборствующих сторон. Кто такой, откуда берётся, кажется, не знал даже сам Гун-Гун, во всяком случае такими подробностями он никогда ни с кем не делился.
Даже Рейланд, который встречал его не раз, как на своей стороне, так и в противниках, не смог определиться, как к нему относиться. В целом это был безобидный чудак из разряда тех, кому в радость набить пару морд и самому получить туда же. С другой стороны, чудачил Гун-Гун постоянно и невзирая на обстановку.
Когда я добрался сквозь толпу до него, Гун-Гун как раз занимался чем-то с его точки зрения важным: сидел прямо на флагштоке, жонглируя целым ворохом предметов, словно набранным с соседней свалки, и напевал какую-то мелодию.
Выглядел чудак, надо сказать, примечательно. Тонкий, словно шест, с длиннющей пегой бородой и растрёпанными светлыми волосами. Больше всего Гун-Гун напоминал познавший дзен одуванчик. Одежда была тоже под стать: какой-то безразмерный халат тёмно-синего цвета, подпоясанный странным поясом, сделанным из толстой, очень напоминавшей фитиль нити. Завершали картину красные шаровары. Ни дать ни взять живой шедевр экспрессионизма.
«Что это за… чучело?» — подумал я, откровенно таращась.
Гун-Гун же, заприметив меня, ловко соскочил с флагштока, сделал сальто и поклонился, словно циркач после исполненного номера. Вместо оваций послышался грохот от брошенного им на произвол гравитации мусора.