Патриот. Смута. Том 4 (СИ)

Вечерело. Вернулся один из дозоров.
Тренко, руководивший разведкой, подошел.
— Воевода. Собратья докладывают, что разъезды чьи-то в этих местах есть.
  
Глава 16
 
Я уставил на него. Вот оно как значит.
Вот и показал себя Елецкий воевода. Хорошо.
— Что там нашли?
— Следы свежие, кострища. — Вчера точно отряд был. Конный.
  
— Хм… Далеко они зашли.
— Налегке они. Думаю, воевода, если с заводными и налегке, то за день легко можно.
— А мы, получается. С грузом.
Он кивнул. Плечами пожал.
Нас они не могли не заметить. Значит — ушли днем или только что вечером. Во весь опор, чтобы доложить помчались на север. Дойдут ночью? Может быть. Дорога все же есть, хоть какая-то. Но, к утру, даже, пожалуй, позднему, тут зависит, как ночью дело пойдет, они только вблизи Задонского монастыря будут. До Ельца еще полдня быстрой, безумной скачки перегружая лошадей.
И что сообщат? Да то, что мы плетемся еле-еле.
Кораблям нашим еще хуже, впереди много излучин. Дон петляет, дорога от этого удлиняется.
— Делаем вид, что не заметили. — Отпустил я Тренко, стоящего рядом и ждущего приказов. — Свободен.
Ехать проверять, что там было найдено дозорными, смысла никакого не было. Их дозоры и наш авангард могли наблюдать друг за другом. Может даже это разовый случай. Выставил вперед Семен Белов несколько отрядов. Ему же переправу контролировать нужно, Задонскую. Там, скорее всего, паром. Вроде бы бродов нет, а переход есть. Значит, организован как-то. А если монастырь есть, то значит, люди церковные приглядывают за ним.
Задумался я, прикидывать стал.
План постепенно рождался в моей голове. Безвыходный, как мне казалось, для Елецких людей. Так, что-либо присоединятся они ко мне, либо…
Ну и дал я, наконец, ответ на вопрос!
На месте елецкого воеводы я бы до срока сидел в крепости. Малый дозор выслал бы к Задонску, к переправе. Как только доложат, что идет войско — только тогда бы действовать начал. Почему? Если сплоченности в отрядах нет, как в Воронеже это было — то иначе никак.
К бродам через Сосну тоже бы отправил людей. Скорее даже половину имеющегося войска. Или даже больше — две трети. Важнейший момент — не дать мне перейти вброд.
Пошел бы я сам туда? Оставил бы город.
Сложно.
С одной стороны риск большой. Вдруг город сдастся. С другой — перейти может и все войско.
Поломав голову еще, я все же решил, что должен воевода в войсках быть. Все к этому сводилось. Защиту бродов создавать, укреплять, готовить. Руководитель толковый нужен. Кому поручить, если везде предательство мерещится. Верно — только себе.
У войска в поле соблазна на сдачу больше. А город — стены. Там покрепче обороняться и стоять. Страха смерти меньше, значит, и стойкость выше. Да еще и дети под боком и жены. Сдались, ворота открыли, вдруг разбой какой. Вдруг обман и весь Елец при открытых воротах огню предадут?
Язык был обязателен. Но уверенность моя росла.
Выглядело все так. Уже мы начали видеть разъезды. Дальше встретим мы малые силы елецких служилых людей в Задонске. Потом основные, крупные будут противостоять нам в переправе через Сосну. Наш выход к Задонску по факту — это как красная тряпка для быка. Пришли — надо предупреждать!
Значит, между Доном и Сосной сил либо не будет, либо будут единичные разъезды. Смысла их там держать нет. Елец — крепок, и с левого берега наскоком его не взять.
Хорошо, отлично даже. Есть у меня некий план, как все это провернуть. Все отчетливее я видел и понимал — как действовать.
Но, вначале надо добраться до Задонска и разобраться с ситуацией там. Если враг уничтожил переправу, то высока вероятность, что повернем мы к Лебедяни и неспешно двинемся к Рязани. Или сделаем вид, что туда идем. Может тогда елецкий воевода туда войска поведет. Или… Те, кто из Лебедяни пришел, потребуют этого.
Замятня может случиться.
Такой момент надо в голове держать.
Хуторов здесь никаких не было. Местность безлюдна и достаточно пустая. Все больше леса вокруг нехоженые.
Быстро собрал вечерний военный совет. Костер, что теплил Ванька, скоро станет нашей кухней. Согреет. Сотники в пыли, усталые с дороги, приходили, кланялись, присаживались на сваленные деревья. Собрались мы на полянке близ опушки леса. Вокруг войском ставился лагерь, отряжались дозоры, готовилась пища. Кипела привычная для служилых людей того времени походная жизнь. Скоро, как готово будет, ужинать и спать.
Осмотрел их утомленных и запыленных.
— Собратья. Замечены дозоры.
Тренко кивнул, давая понять — что его бойцы весь принесли. Остальные слушали почти без эмоций. Все понимали, что рано или поздно это должно было случиться.
— Мысль у меня есть, но… Сперва. Что скажете про монастырь, что по дороге на Елец стоит? Скоро мы к нему выйти должны.
Григорий поднялся, кашлянул.
— Воевода, слышал я, что осенью прошлой, пришли к излучине Дона два монаха. Старцы людей собрали окрест, и строить начали место святое. Достроили ли, то не знаю. Но острог-то точно могли уже соорудить. Жук вон быстрее справился.
— Да. — Серафим поддержал его. — Кирилл и Герасим этих монахов зовут. Сам не знаком, но паломники ко мне приходили через них идущие. Говорил с ними. Строится силами их, получается, обитель Рождество-Богородицкого монастыря. Возводиться вокруг чудотворной Владимирской иконы Божией Матери.
Он перекрестился трижды и поклонился. Собравшиеся сотники последовали его примеру. Поп продолжил:
— Воевода, икона эта, чудодейственной силы великой…
Вот это да. А что же ты раньше-то молчал? Это хорошо, что мы сюда двинулись. Отдать дань уважения, помолиться о спасении души — дело для поднятия боевого духа в армии отличное. А если не просто храм, а еще и со священным чем-то древним, так вдвойне.
Тем временем священник продолжал.
— Икона эта, Игорь Васильевич, передана старцам из Сретенского Московского монастыря. А хранилась там с давних лет. Она остановила поход Темир-Аксака на Русь. Развернулся не ведающий доселе поражений хан и ушел в степь.
Так… Это же о Тамерлане речь. Лет двести с небольшим дела эти были. Не дошел Тамерлан до Москвы. Вот и сейчас, выходит, что не переступили татарские орды Воронежа и Дона. Только вот в Смуту не так было. Моя та заслуга.
Но, воспользоваться можно и как-то сложить одно с другим полезно и нужно.
— Хорошо. — Продолжил я излагать мысль свою. — А что построено там? Крепость или…
Сделал паузу, осматривал их лица, может, сами, что произнесут.
— Острог небольшой. — Яков закашлялся. Храм, дворовые всякие постройки и частокол.
Внезапно память реципиента подсказала, что я был в этом месте по дороге из Москвы. Голова чуть заболела, почесал я лоб, поморщился. Но припомнил в общих чертах. Да — это был строящийся острог. Несколько больше, чем у Жука. Крупное здание, жилое, амбары, только-только возводимые, и основа деревянного храма. Все это не небольшом возвышении вблизи реки.
А через Дон — паром. Имелось несколько лодок и плотов. А вокруг — лес густой и дорога на юг. Оттуда я и пришел. Ночевал там, с монахами говорил? Попробовал вспомнить… Черт, по-моему, Ванька договаривался о ночлеге. А я просто в своем стиле, до того как стал тем, кто есть сейчас — вел себя как овощ. Даже как-то противно стало от воспоминаний. Прошлый я что-то помнил обрывками. но касаться этого всего было как-то неприятно. Слишком разные мы были — золотая, избалованная молодежь, не умеющая ничего и человек за свою долгую жизнь видевший много, многое прошедший и много знающий. Закаленный и опытный.
  
Отбросил накатившие воспоминания, потер виски, продолжил:
— Мыслю, собратья. Здесь дальше Дон танцует. Излучин по руслу много. Путь по воде неблизкий. Чершенский отстанет. Мы вперед вышли. Думал я, он нас тут обгонит сильно, а вышло, что идем примерно наравне. — Покачал головой. — А дальше слишком уж криво.