Патриот. Смута. Том 4 (СИ)

В городе, за стеной кремлевской, было тихо. Несмотря на то что многие бойцы вернулись и был праздник, усталость взяла свое. Не гулял народ, а отдыхал. Закон о посещении кабака служилыми городскими людьми не нарушался.
Разместились.
Фрол Семенович принес мне небольшой свиток, карту. Протянул. Развернул, света мало было, но на первый взгляд не так плохо, как я думал.
— Поутру гляну, чего глаза в темноте ломать. — Свернул быстро, отложил. — Еще и воском закапаю, не дай бог.
  
— Как пожелаешь, Игорь Васильевич.
Сидел он нервно, сопел, смотрел на меня. В тенях, что отбрасывал свет свечей морщины его выглядели глубоко, мешки под глазами темнели и выпирали, лицо осунувшееся, утомленное. Не просто дневными заботами, а, казалось, всей жизнью. Я занял его место во главе, но здесь вряд ли он недоволен был, вроде этот момент мы уже решили с ним. Скорее, опасался, что копать начну, о чем-то старом расспрашивать. Все же, как не пытался он выглядеть человеком военным, не являлся он таким.
— Фрол Семенович, вопросов у меня к тебе несколько. Не хочу обидеть ими, прояснить хочу.
— Да какая обида тут может быть, Игорь. Ты говори. Я все, что можно. Что могу. Ты же и так, ты же нас всех… — Он оживился, смотрел немного подобострастно. — Всех спас.
Я посмотрел на него, и он замолчал, взгляд опустил, сопел, ждал.
— Первое. Думаю, племянника твоего Ефима воеводой воронежским поставить. Что скажешь?
Он изменился в лице, побледнел, казалось. При скудном освещении, которое давали свечи, сложно разобрать.
— Молодой он, боярин. Вдруг не справится.
Так, значит, сомнений в том, что заменить его самого на кого-то иного нет. Есть вопросы к кандидатуре, а не к факту замены. Отлично.
— Справится, старик, уверен в этом. — Сказал я с теплотой в голосе. — Да и те, кто останется, за него пойдут. Он в бою себя показал, раненным бился, пленных сторожил. Руководитель дельный. При мне был. Уверен, совладает, справится и все хорошо будет.
— Тогда как нужным считаешь, Игорь. Я то, что. Я действительно… — Он вздохнул. — За два месяца этих постарел. На покой хочу.
Осунулся немного человек. Сказал и еще больше мешком на лавке сел, какой-то аморфной тенью.
— Тогда второе. Лекарь ты хороший. И, вроде как, Савелий в деле лечебном что-то да смыслит. Нужно обучить бойцов хотя бы азам. За неделю.
— За неделю! — Он встрепенулся, покачал головой. — Как можно, Игорь Васильевич. Это же наука сложная.
Мда, у вас здесь все сложно. Люди-то неграмотные, десять классов не заканчивали.
У нас первую медицинскую на курсах за пару дней объясняли. Самую базу. Часов за четырнадцать можно выдать азы. Жгуты, бинты, что делать, как опознать перелом позвоночника, рук, ног. Как действовать, чтобы не навредить, а ускорить процесс восстановления. Даже как шить, если кратко. Добавь сюда пару часов на базовое понимание того, что такое стерилизация и чистота, вот и курс молодого санитара.
Раны обрабатывать не проточной водой, а кипяченой. Бинты кипятить, желательно в ромашке или хвое. Спиртом, водкой что есть алкогольного крепкого, протирать ножницы, иглы.
Не уж-то так сложно все. Я же не прошу тебя учить хирургии, сам в ней не смыслю. А базе, первой помощи при ранении.
Жаль, методичек я из своего времени не привез. Знал бы, захватил.
Лицо мое исказила ухмылка. Еще бы калаш прихватил и патроны бесконечные, если можно было. Но… Нельзя же.
— Старик, мне не хирургов учить. А чтобы на сотню хотя бы человек пять знало, как кровь остановить, как сломанную руку зафиксировать и почему пули из тела вынимать надо и как лучше это делать.
Он пыхтел, думал, побарабанил пальцами по столу.
— Сложно, воевода… — Сделал паузу, сам понял, что свой вроде бы чин на меня уже переложил, вздохнул. Добавил. — Сложно. но пробовать можно.
— Я тоже подумаю, подключусь. А как в путь двинем, то девушек, что привезли из острога от Жука и еще человек пять до своего уровня учить начнешь. Чтобы шить умели, резать и работать в госпитале. Понял?
— Попробую, воевода. Попробую.
Сомневаешься все. Получится, дело-то за малым — начать. Делать нужно и все получится, а если сидеть просто, штаны протирать, то вода под лежачий камень не польется. Да, дело нехитрое и по факту эти хирурги будут как медбратья из моего времени, в лучшем случае. Но, даже такой прогресс повысит выживаемость на поле боя. А это огромный плюс.
— Третье. Раз согласен учить, то придется тебе с моим войском на север двигаться.
Он тяжело вздохнул. Чувствовалось, что старость давит на него, хотя не был он дряхлым, вовсе нет. Просто, как-то так складывалось, что смирился уже со всем, стремления потерял, страхом они все заполнились. Вот и стал стариком, которому еще срок какой-то отведен, но душа уже и не горит вовсе.
— Надо, значит, надо. — Ответил после паузы.
— Четвертое. Самое важное. — Смотрел на него пристально. — Что про Елец скажешь и тамошнего воеводу? Он вроде же Лжедмитрием ставлен.
Оговорился… Ну ладно, посмотрю на реакцию.
Войский действительно дернулся, уставился на меня. Имя царька, вора, в поданном мной выражении удивило.
— Эко ты интересно сказал… — Словно попробовал на язык слово. — Лже… Дмитрий. Лже… интересно.
Я ждал, смотрел на него. Реакция меня порадовала. Оспаривать не стал, хоть и служил самозванцу.
— А что тут говорить, Игорь Васильевич… — Он почесал затылок. — Семен Белов человек опытный, не то что я. В войсках давно. Он за Ивана Исаевича Болотникова кровь проливал. Атаманом у него был. Когда Воротынский с царскими войсками пришел за Пашкова, что Елец оборонял, бился. Ну и местность знает хорошо, давно там. Меняли его раз, но потом вернули.
— Меняли?
— Да, когда Дмитрий… Лжедмитрий на Москву шел, в Тушине сидел, то туда Белов ходил с отрядом. А как побил нас… То есть Дмитрия… Лже. Скопин как побил, так развалилось все. Отступили, бежали, ну и воротился он обратно. — Сделал паузу, подумал, добавил. — Тут сел. Может, и не ставленный, кстати. Может, сам. Это меня послали в Воронеж, а его, не ведаю. Он как-то в момент разгрома и ушел до Ельца.
Интересно. Если сам пришел, а не поставлен, то может быть и верность воровскому царю шаткая. Хорошая информация, дельная, проверить ее как-то надо.
— А ты его лично знаешь. Поговорить сможешь с ним?
— Ну… Знаю. В лицо даже. В Тушине мы с ними пересекались пару раз. — Воевода выглядел напряженным, лицо скривил. — Только говорить… А о чем? Как? Он же за стенами? Мы, если войском придем, он же не выйдет. Не дурак он.
«Мы с войском» — это уже хорошо. Значит, вопросов о том идти или нет со мной — уже не ставится. Отлично.
Сказал ему в лоб:
— Чтобы город сдал и под наши знамена встал. Об этом говорить, Фрол Семенович.
Лицо старика вновь осунулось.
— И как? С земли на стену кричать?
— Письмо ему рукой своей напиши.
— Это легко. Только он же решит, что под пытками писано. Письмо, ни слова.
Что-то ты черт старый, упираешься. Как говорить, то моя забота. Ты, главное, верно скажи ему все, поясни. Связывает вас, что ли что-то? А?
— В общем, поговорить с ним как-то надо. Штурмовать Елец глупо. И мы силы потеряем и людей русских поубиваем. Зачем оно? Нет, здесь нам хитростью надо.
— Ты человек в этом мудрый. Не по летам. Раз татар побил и тут выход найдешь. — Он вновь вздохнул. — Подумаю я, как сделать это, воевода. Подумаю, но обещать не могу, что удастся.
— Вот и славно. Время пока есть. Да и письмо написать нужно обязательно.
— Сделаю.
— А теперь и отдохнуть можно.
Он кивнул, поднялся. Мы погасили свечи и двинулись в темноте в свои покои. Его там ждала и встречала Настенька. Уставилась на меня из дверного проема, поклонилась. Я головой кивнул в ответ.
  
Прошел в свою комнату. Все остальные, что были на этаже оказались заняты. Мои бойцы, а еще Артемий, что здесь на правах пленного гостя сидел, все заняли. Отдыхали.