Переправа (ЛП)

Я сказал, что не знаю. На самом деле я был удивлен и сказал ему об этом - что я сам был со Скоттом, и Харт знал об этом, как и он. Так почему же они мне ничего не сказали?
- Черт возьми, я тоже там был, - сказал Матушка. - Я тебе об этом не рассказывал.
- Почему?
- Потому что ты не спрашивал, Белл. Во всяком случае, там мы с Хартом и познакомились. Летом 47-го, сразу после того, как Санта-Анна надрал Скотту задницу в Серро-Гордо, перед самым наступлением на Мехико.
  
- Ты был там в гарнизоне? В Пуэбле?
- Нет. В обозе снабжения. Это было страшное время для всех, независимо от того, где кто находился.
- Я знаю. Санта-Анна рыскал по округе в поисках войск и денег, а мы просто сидели и ждали подкрепления и заполняли проклятые госпитали. В течение нескольких месяцев мы ежедневно теряли в гарнизоне по дюжине человек от жары и дизентерии, и нам оставалось только заворачивать их в испачканные дерьмом одеяла, в которых они умерли, и сбрасывать в ямы снаружи. Скотт обладал ослепительным военным умом. Ублюдок не переставал муштровать парней, которым повезло получать половину пайка. И вот, в ожидании, когда 9-й полк Новой Англии, кажется, пополнит его чертовы ряды, он уничтожает солдат на плацу. Сумасшедший сукин сын.
- Но ты так и не увидел худшего, Белл.
- Я видел Мехико.
- Согласен, это было ужасно. Но хуже всего были партизаны. Я был в обозе снабжения, как я уже сказал. Харт был погонщиком. Мы насмотрелись на этих сукиных детей и видели, что они вытворяли. Сначала они обчистят тебя до нитки, а потом просто убьют ради удовольствия. Вырежут человеку сердце, язык, оторвут член и привяжут к ветке, на которой висит его тело. Это должно было напугать других до усрачки, и поверь мне, так оно и было.
У нас уже было достаточно сухого можжевельника и кустарника, поэтому мы начали собирать камни для костра.
- Хочешь послушать рассказ? О Харте тех времен?
- Конечно.
Мне хотелось узнать о Харте как можно больше. Он по-прежнему оставался для меня загадкой. О Матушке я кое-что знал. Он был родом из Миссури, никогда не был женат, его отец был пресвитерианским проповедником шотландско-ирландского происхождения и давно умер от пьянства. Его сестра и два брата остались на востоке. А Харт сказал мне только, что бывал то тут, то там. Любые сведения о Харте были для меня очень желательны.
- Ну, это было за пару месяцев до нашей встречи, а я узнал об этом незадолго до этого. Харт перегонял скот и большую крытую повозку, полную соленой говядины и сухарей, через арройо, в нескольких милях к северу от Пуэблы. Он нанялся на эту работу за три доллара в день, неплохие деньги, верно? Впереди ехал парень по имени Чарльз Берри - именно он рассказал мне обо всем этом, так что ты должен знать, что это не выдумка, - парень из Род-Айленда, можно сказать, предприимчивый, который рассчитывал заработать кругленькую сумму на американской кавалерии. Кроме Харта были еще два погонщика и пятьдесят голов говядины.
- И вот этот мекс спускается в арройо. Парень невысокий, одетый как настоящий музыкант - высокие сапоги с большими серебряными шпорами, большое белое сомбреро, бриджи из черной кожи, белая рубашка, красный шелковый пояс вокруг талии, уздечка и седло отделаны серебром, - и он подъезжает, улыбаясь, на прекрасном гнедом жеребце, и Берри думает: Здесь не может быть никаких проблем, у этого мексиканца на лице написано, что он землевладелец. Он останавливает повозку, и они начинают болтать. Харт пасет скот и наблюдает за происходящим, и вскоре он видит, что мекс больше не улыбается и показывает вверх. Он видит, что Берри смотрит в ту сторону, поэтому он тоже смотрит, и действительно, там, наверху стоят семь или восемь человек, наставив на них армейские карабины. Они еще немного разговаривают, но на этот раз уже не так непринужденно, и Берри слезает с повозки и идет к Харту и погонщикам.
- Ребята, - говорит он, - они хотят забрать наши товары и скот, и я не вижу, как мы можем их остановить. Думаю, мы сейчас просто уедем подальше, и значит, останемся живы. Харт, я поеду с тобой.
- Харт подсаживает его на лошадь, и они уезжают, и Берри чувствует себя счастливым, что у него все еще есть язык и член, не говоря уже обо всем остальном. Когда наступает вечер, они находятся в полумиле от этого места. Местность здесь такая же, наполовину прерия, наполовину кустарник. Они находят воду для лошадей и устраиваются на ночлег, рассчитывая добраться до Пуэблы к полудню. И тут Харт выступает со своим предложением. Он говорит, что все обдумал и если Берри согласится выложить пятнадцать долларов сверх трехдолларового жалованья в день, то он вернет ему стадо и повозку с соленой говядиной и сухарями в придачу. Все, что им нужно сделать, - это оставаться здесь три, а может, и четыре ночи. Просто оставаться на месте и ждать его.
- Ну конечно, - говорит Берри.
- Харт одалживает двуствольное ружье у другого погонщика, заряжает его картечью, седлает лошадь и едет обратно тем же путем, каким они сюда приехали.
Мы разложили камни плотным широким кругом, Матушка подогнал их по своему вкусу, а затем начал укладывать внутрь трут и дрова.
- Он нашел стадо уже за полночь. Животные расположились на поляне. Харт уже две недели провел с этим стадом, так что животные его знают, привыкли к нему и не подняли шума из-за его присутствия. Поэтому он просто ложится среди них. Ложится прямо посреди коров, лицом к звездам, с ружьем на груди. Он ждет, а коровы переминаются с ноги на ногу. И вскоре один из мексиканских пастухов подъезжает достаточно близко, Харт стреляет, и на этом пастуху конец. Коровы естественно приходят в движение. Они топчутся, фыркают и ужасно нервничают из-за выстрела из дробовика, пороха и запаха крови, и Харт чувствует, что вот-вот начнется паника, но пока до этого не доходит. И вот второй пастух едет навстречу выстрелу, проклиная своего приятеля и, без сомнения, недоумевая, что, черт возьми, заставило его совершить такую глупость, как выстрел посреди стада, а Харт встает и стреляет из второго ствола, выбивая его прямо из седла. Затем уходит в кусты напротив их лагеря. Потому что тогда, конечно же, начинается давка. И пока мексиканцы бегают вокруг, гоняются за своими пони, седлают их, а затем загоняют их до пены, пытаясь остановить эту чертовщину, Харт просто делает из свернутого валиком одеяла достаточно удобную подушку и ложится, чтобы немного поспать.
- На следующий вечер то же самое. Вот только на этот раз второй всадник оказался умнее, как только он застрелил первого. Поэтому Харту приходится выслеживать его в толпе полубезумных коров, потревоженных стрельбой две чертовы ночи подряд. Харт все же до него добрался. На третью ночь ему удалось убить только одного, но это нормально, потому что из восьми всадников в живых осталось только трое, они не успели далеко продвинуться из-за облавы, устроенной Хартом, и были полностью деморализованы, Поэтому на следующий день Харт решает, что этого вполне достаточно, и когда они спускаются вниз по старому руслу реки, он настигает их с дробовиком в руке и говорит мексу, который управляет повозкой, что это именно он застрелил его товарищей и что тот может либо вернуть скот и повозку, либо он разберется с ними прямо здесь и сейчас. На следующий день он возвращается туда, где его ждут Берри и остальные со всеми коровами, кроме четырех. Берри сказал, что надо отдать должное мексиканцам - они мерзкие сукины дети, но неплохие пастухи, раз после трех давок потеряли всего четыре головы. Харт уже выдохся, поэтому Берри посылает двух других парней за повозкой с припасами, и они находят ее там, где Харт ее оставил, хотя ничто не мешало мексам забрать хотя бы ее.
  
- Разве что они боялись, что Харт может снова прийти за ними.
Очень интересная история, - подумал я. - Если бы речь шла не о Харте, а о каком-то другом неизвестном мне человеке, я бы тотчас же записал ее, как только в руки мне попали бы перо и бумага. Но я не думал, что ему захочется стать героем статьи в нью-йоркской газете.