Арабская ночь. Табу на любовь (СИ)

  
Глава 36
 
Дождь начинается после полудня, так внезапно, будто кто-то сверху нажал на кнопку. Небо распухло свинцом, по тенту лупят крупные капли. Мы спускаемся вниз, стуча босыми пятками по теплому дереву, оба промокшие до нитки, но нам весело, хохочем. Я сразу в душ забегаю, дрожа от перепада температуры. Когда выхожу, завернувшись в полотенце, Юсуф стоит у иллюминатора с телефоном в руке. Он вытерся, но даже не переоделся.
  
— Потом. Я позвоню позже, — отключается.
— Тебе тоже надо снять мокрое, — говорю тихо. Смущаюсь. Здесь все кажется более интимным, чем наверху.
— Ты права, — он скрывается за дверью.
Выходит очень быстро. Я даже не успеваю успокоить бешеный пульс. Почему так сердце колотится? Мы уже были близки. Он не раз доводил меня до края настоящей огненной бездны. Что поменялось?
Чувства. Он больше не абстрактный незнакомец. Невидимые нити, привязывающие меня к нему, становятся крепче. Чувствительнее. Меня это сильно пугает, но я ничего не могу изменить.
Сразу подходит ко мне. Обнимает за талию. Мне нравится как он пахнет. Чистота, гель с нотками сандала и его особенный запах.
— Посмотри на меня, Слава, — просит мягко.
Голос — низкий, без привычной мягкой улыбки. Почти приказ. Я замираю, пальцы сами тянутся к узлу полотенца, которое на этот раз, как мне казалось, я завязала лучше. Горло пересыхает, машинально провожу языком по губам. Замечает это, его взгляд темнеет. Вода с волос Юсуфа медленно капает на ключицы, он не касается, держит дистанцию, и все равно кажется, что воздух между нами сместился, стал плотнее.
Его ресницы густые, длинные, цвета мокрого угля, с таким изящным изгибом, каждая словно выведена тонкой кистью на холсте. Залипаю на них, смещаю фокус на губы — мягкие, чувственные. Обычно изогнуты в дерзких усмешках, но сейчас расслаблены, чуть разомкнуты, и я невольно переключаюсь на мысль, как я люблю их вкус.
— Тебе не надо меня бояться, Слава, — выдыхает, чуть хрипло. — Моментами мне кажется, что ты только и думаешь о побеге.
— Это не так. Но я действительно… растеряна. Ничего не понимаю. А ты очень мало о себе рассказываешь, — чувствую, что вот он тот самый момент откровенности, который я так ждала.
Боже. Как же я так потерялась в этом человеке, ничего толком так и не узнав о нем? Я стараюсь сохранять хладнокровие, но уверена, что он видит меня насквозь. Я к нему пристрастилась. Одержима им. Запутываюсь все сильнее день ото дня.
— Ненавижу говорить о себе, — морщится.
— Я уже догадалась.
— Я сам толком не знаю, что со мной. С тобой. Ты была не готова к тому что случилось между нами, и я тоже. Я не мастер разговоров, правда. Но эта… черт, эта штука, что творится у меня внутри… — Он на секунду зажмуривается, подбирая слово, а потом просто, по-мужски честно: — Меня лихорадит от тебя. Постоянно. Ни с кем раньше такого не было.
Проводит ладонью по затылку, нервный жест совершенно не вяжется с его привычной уверенностью, и от этого у меня внутри странно теплеет.
— Я привык к дистанции. Никогда и никого не подпускаю, даже самых близких. С тобой это не работает. Меня это одновременно бесит и… нравится. Очень. — Он коротко усмехается. — С ума сойти, как нравится.
Дождь барабанит за иллюминаторами, и это делает помещение еще уютнее. В каюте пахнет теплой влагой, шампунем. Чувствую, как в груди тянет — и страх, и радость в одном узле.
— Я не хочу торопить тебя, — Юсуф осторожно касается кончиками пальцев моего лица. — Понимаю, что давить нельзя, — делает паузу, встречает мой взгляд и не моргает, — Мне просто нужно, чтобы ты знала: это все очень серьезно. Я хочу тебя. Постоянно. Навсегда.
Вздрагиваю, услышав последнее слово. Сглатываю. Мир за стеклом расплывается, будто яхта вошла в облако, и в этой молочной тишине его слова ложатся во мне как якорь.
— Я боюсь, — признаюсь едва слышно, сама удивляясь, как легко это вышло.
— Я тоже, — почти так же тихо говорит араб. — Но мне не страшно, если ты рядом.
Он сдвигается ближе, ровно настолько, чтобы я почувствовала тепло его тела. Большие ладони обнимают мои плечи, чувствуют мою дрожь, гладят успокаивающе. Лоб Юсуфа касается моего лба, мы оба дышим медленнее, глубже.
— Адски хочу тебя, — признается, накрывая мои губы своими. Но сдерживает себя, целует не жадно, не требовательно, скорее бережно. В этом поцелуе нет спешки — только обещание. Мой страх постепенно растворяется в этом уютном жаре. Полотенце мягко соскальзывает ниже, но Юсуф фиксирует его, не позволяя упасть, и я невольно улыбаюсь: даже сейчас он помнит о границах, которые сам же и стирает одной фразой, одним взглядом. Меня охватывает искушение, разгорается пожаром. Мы падаем на постель, обнаженные, заведенные до предела. Разговор снова вышел сумбурным, я так ничего и не узнала, не задала нужные вопросы, но сейчас мне все равно. Юсуф целует, ласкает меня, гладит, нежничает. Я и не заметила, как привыкла, что он боготворит мое тело. Обожает изучать, ласкать, лизать. Его поцелуи — что-то невероятное. Пытаюсь отстраниться, но он раздвигает мои ноги властно и касается языком самого чувствительного местечка.
Дрожу от нервного напряжения, от эмоций, от своих ошалевших чувств. Кусаю губы, зажмуриваюсь, жадно хватая ртом воздух, когда Юсуф проводит языком по клитору. Снова и снова бьет по самой чувствительной точке. Каждое его движение — будто электрический разряд, пробегающий по телу. Я извиваюсь,
задыхаюсь от наплыва ощущений, пальцы сжимают простыни, ногти рвут ткань. Мир сжимается до одного ритма — его языка, его дыхания, моего собственного сбившегося стука сердца. Не понимаю как ему удается творить с моими нервными окончаниями такое. Закручивать давление, надавливать точнее, чем я могла мечтать. Не могу больше. Что-то внутри надрывается, я разлетаюсь на части. Сначала волна толкает вверх, в самый пик, а затем накрывает падением, сильным, беспощадным. Хватаюсь за волосы Юсуфа, с силой тяну, не контролируя себя. Мне нужно хоть за что-то держаться, пока он лишает меня воздуха и сил. Кричу, теряю себя, исчезаю в этом блаженном беспорядке ощущений, пока тело мелко дрожит и не отпускает.
— Ты невероятно вкусная, Слава.
Приподнимаюсь на постели. Смотрю на его каменный член, тяжело сглатывая, и понимаю, что хочу сделать то же самое. Попробовать его на вкус.
Горячая волна по спине. Желание, скопившееся в груди, в животе, в горле — распирает изнутри, требуя выхода. Это не просто похоть. Это потребность почувствовать его вкус, его силу. Быть ближе. Кожей, дыханием, губами.
— Куда ты? — Юсуф тоже резко садится на постели, следя за мной не мигая. Как охотник за вожделенной добычей. Свешивает ноги, собираясь встать.
Опускаюсь перед ним на колени. Мягко, бесшумно, на ковер у его ног. Юсуф замирает.
Остается на краю кровати, обнаженный, с напряжением на лице. В глазах полыхает огонь. Глубокий, почти благоговейный.
Он прикусывает губу, чуть сдвигается вперед.
Я касаюсь его бедер. Глажу, провожу пальцами по внутренней стороне, слушаю, как меняется его дыхание. Он напрягается еще сильнее. Все его тело становится тугим, сосредоточенным. Ощущаю силу в его мышцах, и такая буря внутри, в том, как он дышит, как смотрит на меня раскаленным взглядом.
А я… дрожу. Внутри и снаружи. Но не от страха — от предвкушения.
Касаюсь губами его кожи. Сначала бедра, потом чуть выше. Юсуф делает резкий, мучительный вдох. Его запах кружит голову, возбуждает, заставляет забыть обо всем. Что-то очень мужское, очень настоящее.
  
Медленно провожу языком по линии паха. Юсуф приподнимает бедра, сдавленно выдыхает. Его член кажется раскаленным, каменным. Тяжелый, пульсирующий от желания. Он весь — напряженное ожидание.
Когда я обхватываю его губами, выдыхает резко, низко, громко. Кладет руку мне на затылок, но не давит. Гладит по волосам нежно. Его рука слегка дрожит. Он не торопит меня.
Наслаждается каждым моим движением. Осознавать это — ни с чем не сравнимый кайф. Крепко обхватив член у основания, вырисовываю языком круги по головке. Захват на волосах усиливается. Я беру его полностью в рот, посасываю. Двигаюсь медленно, с разной скоростью — то легкими, дразнящими движениями, то более жадно. Мне нравится чувствовать, как его тело дрожит. Как он почти не может сдерживаться.