Ось ординат
Через десять минут у него обеденный перерыв. Можно предпринять небольшую экскурсию по окрестным магазинам, выбрав ликерчик подешевле в емкости поменьше. А то, как покажет Алиса пальцем на какую-нибудь литрушку «Бэйлиса», так и уйдет Славино сальдо в глубокий минус. С нее станется, она привыкла тут крутиться с крутыми бизнесменами, не мелочащимися, если речь идет о симпатичной девушке, намекнувшей на прозрачность границ своей благодарности за хорошее угощение.
А что, собственно, особенного в этой Алисе? — выскочила в мозгу трезвая мысль. — С чего это Слава вдруг решил выворачивать карманы и выкручиваться ужом ради этой крали? Ну пришпилила она степлером ушедшую нитку, что с того? Она, небось, пришпиливала нитки всем шефам, занимавшим это кресло до Славы. Это для нее как часть служебных обязанностей, непременное условие стабильной зарплаты и служебного роста. Или она просто боится, что Вячеслав Николаевич приведет с собой свою секретаршу?
Хорошие вопросы. Своевременные, грамотные, актуальные. Но, обдумывая их, Слава уже выходил на улицу, водя носом по сторонам в поисках солидных вывесок магазинов. Он шел за сливочным ликером, будь он неладен. Не хотелось отступать, не хотелось напрягаться, отказывая столь смело предложившей свою глубокую дружбу девушке, не хотелось портить отношения с сотрудницей, которая могла быть весьма полезна.
Слава вышел на улицу и пошел вдоль яркой витрины спортивного магазина. Манекены в фирменных спортивных тряпках улыбались ему, протягивали баскетбольные мячи, замахивались теннисными ракетками и клюшками для гольфа.
Засмотревшись на силиконового парня, занесшего над улицей ногу в мудреного дизайна кроссовке, Слава едва не врезался в широкого кавказца, шедшего навстречу. Дабы избежать столкновения, тот выбросил вперед руки и обхватил Славу за плечи.
— Виноват! — миролюбиво улыбнулся кавказцу начинающий столоначальник и посторонился, проявляя добрую волю и пропуская кавказца, тем более что тот был изрядно старше по возрасту.
— Виноват, Слава, — сказал кавказец на неожиданно чистом русском. Он отвел одну руку, но второй еще крепче ухватился за Славино плечо.
Слава недоуменно посмотрел на эту цепкую руку, а потом взглянул прямо в глаза незнакомцу. Взглянул так, чтобы тот мог без труда прочитать в его взгляде обо всех неприятностях, которые последуют, если пальцы не разомкнутся. Кавказец шибко широк, центнера на полтора, и опрокинуть его шансов мало, но сломать руку можно любому толстяку. Кости у всех примерно одинаковые. Одинаково хрупкие.
— Ты меня не знаешь, Слава, — кавказец спокойно выдержал этот информирующий взгляд. — Я — Рамиз. Сядем, поговорим.
— О чем? Я вас не знаю. Никогда не знал и уже забыл о нашей встрече!
Словно в шоу Копперфилда, рядом возникла машина. Черный танкообразный джип. Дверца открылась.
— Садись, — предложил Рамиз, выпуская Славино плечо.
Если бы его стали заталкивать внутрь, угрожать или что-то подобное, Слава оказал бы достойное сопротивление, но теперь не видел в этом нужды. Он сел на широкое заднее сиденье, продвигаясь в глубь салона, чтобы дать возможность сесть кавказцу. В машине был только водитель, смотревший строго перед собой и, по-видимому, вышколенный в европейском стиле: то бишь отученный слышать что-либо, кроме команд хозяина, обращенных лично к нему.
Рамиз сел и захлопнул дверцу.
— Виноват ты передо мной, Слава, — кавказец печально напомнил суть дела.
— А вы ничего не путаете? — спросил Слава вежливо. — Меня тут вчера уже приняли за сотрудника КГБ и любимого пионера Андропова.
Вместо ответа кавказец бросил на сиденье между ними пачку фотографий. Штук десять.
— Помнишь горячие пески Италии?
— Какой Италии? — Слава едва не подавился нервным смешком. — Я дальше Евпатории…
Стопка фотографий разложилась веером. Слава поднял их. На снимках какие-то люди. Много хорошо одетых людей в фешенебельных интерьерах, на фоне моря, на каком-то чудном газоне, в Пизанской башне. Снимки походили на кадры с массовкой из какого-нибудь фильма про светскую жизнь проклятых буржуев.
Слава хотел уже положить снимки на место, когда узнал в одном из щурившихся на яркое итальянское солнце туристов… себя. Он внимательнее всмотрелся в другие лица. Ничего знакомого. Не мудрено! Слава никогда не был в Пизе. Без сомнения, фотография эта тоже появилась с легкой руки Михаила Серафимовича. Хренов кудесник! Что еще за «побочные потери» или как их там, выбросило на Славин берег сегодня?
Он положил фотографию на сиденье и стал изучать вторую, ища в толпе свою физиономию.
Кавказец взял отложенный снимок за уголок и поднял на уровень глаз. Брови его сдвинулись, и он смотрел на своего молодого гостя с угрозой и ожиданием, как прокурор, предъявивший подсудимому неопровержимую улику.
— Ну? — требовательно спросил он. — Освежил память?
Скверно, что сам Слава не понимал, что криминального в этом снимке. Решил он прикинуться дуриком.
— Думаете, это я ее так? — Слава щелкнул ногтем по накрененной башне. — Напрасно! Я когда приехал туда, ее уже перекосило. Я думаю, итальянцы сами ее нагнули, чтобы с наших туристов деньги драть…
Посмеяться вдоволь не удалось, потому что на шею Славе накинули шнурок и сильно сдавили горло, оставив минимум места для прохода воздуха. Какой-то гад прятался в багажном отсеке позади Славиного сиденья.
Захрипев, Слава попытался подцепить шнурок пальцами, а другую руку закинул за голову, надеясь нашарить голову нападавшего. Он тщетно поискал глазами водительское зеркало, которое могло помочь в прояснении обстановки за спиной. Зеркало оказалось повернуто самым нелепым образом, почти торцом.
Нескольких секунд бесплодной борьбы оказалось достаточно, чтобы понять: душить намертво гостя не собираются: шнур позволял худо-бедно дышать, хотя и врезался в тело. Слава счел за благо прекратить пустые попытки освободиться и затих, скосив взгляд на кавказца, невозмутимо наблюдавшего за происходящим.
Подождав, пока телодвижения пленника сойдут на нет, Рамиз поднес фотографию к его лицу, указав пальцем на лицо дородной девицы в кустодиевском стиле и кошмарном хипповом прикиде, безжалостно подчеркивавшем все изъяны ее фигуры.
— Помнишь ее?
Слава искренне ужаснулся и замотал головой насколько позволял шнурок.
Испуг, отразившийся в его глазах, кавказец истолковал как-то по-своему. Лицо его как будто подобрело.
— Помнишь, шакал, — сказал Рамиз довольно. — Поразвлекся, значит, и решил сбежать? Думал, некому вступиться за сироту?
— Не-е… Не помню, извините… — прохрипел Слава.
— Осрамил девушку, — не обращая внимания на хрипы, продолжал Рамиз. — Когда я узнал, то хотел тебя просто зарезать. Но она, дурочка, просила за твою паршивую шкуру. Влюбилась наша Лола.
— В меня? — Слава испугался по-настоящему. — Это она вам сказала, что мы?.. Ну, что я и она?..
— Заткнись, шакал! Лола — честная девушка, такого не скажет.
— Но подождите… — Слава обрадовался, что нашел брешь в цепи доказательств, но обрадовался рано, что подтвердил вновь натянувшийся шнурок.
— Подождем, шакал, — сказал Рамиз, повернувши грозное лицо. — Неделю подождем. Закругляй свои дела и приезжай в Афон просить ее руки. И молись, чтобы она тебе не отказала. А то скормлю собакам.
Несмотря на недостаток воздуха, Слава хотел еще что-то возразить, но крепкие руки схватили его за волосы и буквально выкинули вон из машины под колеса проносящегося попутного транспорта. Догонять джип не имело смысла. Настроение идти за ликером и вообще зашивать что-либо улетучилось. Появилась идея взять кусок чугунной трубы и пойти в гости к Михаилу Серафимовичу.
При всем Алисином такте глаза девушки округлились.
Не столько расстроило ее предложение перенести приятный вечер на другой день, сколько удивила лиловая полоса над воротником шефа, на которую она уставилась, вопреки своему воспитанию. Хороший способ проверить, насколько она надежный человек: настучит боссу или не настучит?