Темные Знамения (СИ)

Они очухались почти одновременно. Глядя друг на друга, ни тот, ни другой не мог себе ответить, кто выглядит хуже.
Лицо Альдреда было разбито в кровь. Правый глаз заплыл и налился кровью, левым тот вообще не видел из-за синюшного фингала – не раскрыть. С губы всё также подтекало. Седые волосы растрепало в разные стороны. Он тяжело дышал. Каждый кусочек его тела ныл, моля о пощаде. Но в колокол так и не зазвонили.
У Рутгера переносица напоминала кривую горку. Рот перепачкало в запёкшейся крови. Склеру глаз также заляпало красным. В общем и целом, выглядел он, как подранный, взбешенный пёс.
Если Альдред и повредил ему что-то серьёзно, тот не подавал вида.
Всё это время публика хранила молчание. Подобные бои они видели чуть ли не каждый день. Их интересовало только одно: выстоит ли новичок. Исход боя должен был решиться в ближайшие пару минут.
Несмело и неспешно бойцы продвигались один к другому. Руки уже не держали так высоко и бодро. Сближались медленно – скорее ковыляли, нежели шли. Дальнейший их бой напоминал неуклюжий танец оживших трупов.
Будто громоздкие титаны, они раз за разом опускали друг на друга удары. Качались из стороны в сторону – и возвращались на исходную позицию, почти не отлипая один от второго. Всей крепости казалось, персекутор и куратор уже сами успели позабыть, зачем дерутся. Просто обменивались тумаками, пока кто-то не упадёт.
Собрав последние силы по крупицам, Альдред подпрыгнул и, будто обезьяна, обрушил на голову Зальца оба стиснутых кулака. Ноги Зальца подогнулись. Ему пришлось удерживать свой вес до кучи ещё и одной рукой.
Это был шанс добить Рутгера, но Флэй уже не мог драться. Перед глазами всё двоилось от подскочившего давления. Дыхание сбилось. Персекутор что-то ещё мог противопоставить новобранцу. Куратор только приземлился наземь и поднял глаз, как вдруг ему в нос прилетел в кулак.
Что-то глухо стукнулось внутрь его головы.
Альдред упал, кряхтя. Он увидел голубое небо. Недосягаемая вышина приобрела более тёмный и густой оттенок, а по краям её поползли кровавые полосы. Облака подрагивали. В ушах зазвенело. Голова кружилась. Куратор не знал, сломали ему нос или нет. Постанывая, он предпринял попытку подняться.
Рутгер медленно, но верно ковылял к нему. Казалось, он вот-вот развалится на ходу. Зальц что-то вякал на лурском, но Флэй не мог понять ни слова. Ноги и руки отказывались шевелиться. Он заставил конечности поднять его только титаническим усилием воли. Едва он поднялся, Рутгер дёрнулся и решился на атаку.
Десять минут прошло. Джакомо делла Колонна зазвонил в колокол. Оба бойца прекрасно слышали его. Как бы ни хотел Зальц ударить Флэя, сил у него не осталось. Его понесло на Альдреда, и он просто протаранил его.
И куратор, и персекутор упали на песок, замерев, будто мёртвые. К ним уже бежали капитан и охотник. В груди новобранца будто застрял камень. Он дышал несмелыми, мелкими глоточками. Чёрный плащ выпал из реальности, слабо понимая, где находится. Его целиком вобрала в себя боль, став клеткой, в которой не развернуться.
К нему подлетел Джакомо:
– Альдред? Альдред! Слышишь меня, Альдред? – Он пощёлкал перед его глазом пальцами.
Тот задёргался. Капитан звучал так, будто Флэй погрузился на глубину. Куратор ответил, не зная, насколько громко скрипит голосом:
– Да.
– Мы принимаем тебя в «Гидру»! – сообщил капитан.
– А-а-а? – не услышал Альдред. Уши его будто заложило.
Тот повторил. Что Колонна говорил, новобранец прочёл скорее по губам. Поняв его, Альдред осклабился. Джакомо увидел его зубы, заляпанные в крови.
– Я сейчас отправлю кого-нибудь за целителем. Потерпи, – сообщил Колонна.
Отец Радован, увидев исход боя, улыбнулся и пошёл дальше заниматься бумагами. Персекуторы из других отрядов начали расходиться. Новые братья по оружию были рады пополнению: они считали, новобранец выступил неплохо. Для куратора-практика.
Уж теперь-то Альдред, казалось ему, мог ждать и терпеть сколько угодно. Ведь бой кончился. Капитана он не слышал. Не видел, как тот подскочил и стал приводить Рутгера в себя: истощённый, тот совсем потерялся в пространстве и времени.
 
Флэй очень хотел отключиться, но что-то держало его в сознании. Возможно, это радостная весть не давала ему пасть в беспамятство. Рядом с ним уселся Озорио. Он пытался увещевать новоявленного персекутора, но тому было всё равно.
Альдред просто… отдыхал.
  
Глава 8. Будни
 
Следующую ночь Альдред проводил в лазарете на территории крепости. Целитель, приглашённый из Круга, сделал всё возможное, чтоб устранить косметические последствия боя. Когда Флэю дали посмотреться в зеркало, выглядел он, как обычно или даже лучше прежнего.
Одна беда: боль никуда не ушла. Фантом его по-прежнему изнывал, страдая. Требовалось время, прежде чем он восстановится. И Альдред был готов ждать: заодно и подготовит себя морально к совершенно иной жизни.
Душевный досуг длился недолго. В лазарете лежал не только он, но и персекуторы, ставшие недееспособными. С рейдов они возвращались калеками. В течение пары недель их выпишут, выдадут пенсионную ассигнацию и отправят по домам. А фантомные боли на месте некогда здоровых конечностей останутся на всю жизнь.
Инвалиды закрывались в себе. Стонали, скулили, что-то бубнили себе под нос, нагоняя на Альдреда жуть. Здравомыслию негде разгуляться с такими соседями по палате. Поэтому Флэй просто коротал отведённый срок. Всё бы ничего, если бы на пустующую койку справа не определили Зальца.
Рутгером занимались дольше, чем новичком. Вероятно, Альдред знатно огрел его по затылку: как минимум, сотрясение, а как максимум, черепно-мозговая травма. Санитары, присланные в Круг из городского госпиталя, втащили его на носилках в палату, помогли лечь на койку, после чего удалились.
Белобрысый молча переносил свои невзгоды. Альдред бросил на него беглый взгляд и, вопреки боли в лице и шее, отвернулся. Но Зальц оказался словоохотлив. Простонав что-то на лурском, он позвал его несколько раз:
– Альдред. Альдред? Альдред… Альдред!
На четвёртый раз терпение Флэя лопнуло. Мерзавец добился своего. Новичок угрюмо прошептал ему:
– Замолчи! Не надо со мной разговаривать.
Тот всё не унимался. Приложив немалое усилие, он перевернулся на бок лицом к новобранцу. Альдред взглянул на него. Выглядел неважно. Несмотря на дорогостоящее заклинание, из сержанта будто бы вытянули половину жизненных сил. Рутгер попросил:
– Выслушай меня. Я не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки.
Его мысль звучала здраво. Флэй поджал губы в отвращении. Он понимал: если не дать Зальцу высказаться, ночь в лазарете превратится в кошмар. Застрельщик от него не отстанет, поэтому лучше дать ему слово. А после – попросту абстрагироваться.
– Говори, – бросил ему новобранец.
– Я хотел спровоцировать тебя на эмоции. Только и всего. Потому что знаю, что для тебя дорого. Ты не первый, и не ты последний. Ничего личного, – рассуждал Рутгер. Иногда его страдальческий голос обращался хрипом. – Против сестры Кайи я ничего не имею. Можешь мне не верить, но это так.
Флэй понятия не имел, как относиться к услышанному. По совету ментора он доказал себе, что способен защитить её доброе имя и не зарывает голову в песок, игнорируя неуважение. Тем и довольствовался. Альдред не ответил Зальцу. Тот продолжал:
– Давеча отдел персекуторов сильно разросся. Берут, кого попало. Но не каждому дано закрепиться: нужен особый склад ума, не всякая сила полезна. Чудовищ и чародеев развелось, как собак нерезаных. Слышал, я думаю. Последняя ночь Грязных Слёз ясно показала, что такой подход в корне неверен…
– Угу… Я слышал твою историю с новобранцами, – пояснил Флэй, надеясь тем самым значительно сократить их беседу.
– Кто растрепал? – буркнул недовольно Зальц.
– Озорио. Есть разница? – враждебно проворчал Альдред.
Застрельщик прикрыл лицо ладонью на миг, вздохнул и пробормотал: