В лабиринтах лжи
«Здравствуй! Не ждала? А надо было!»
«Чего молчишь? Не хочешь поделиться своим сном? Что ты поняла из него?»
Я спрятала лицо под одеялом, а затем все недовольство выпустила стоном. Все-таки ошиблась насчет чудо-врача.
– Знаешь, что я поняла? – пробубнила вслух.
«Что же?»
– Пора выпроводить тебя из моей головы.
«Ты же прекрасно знаешь, что это невозможно».
Дальше я не стала слушать ее бессмысленную болтовню, а заснула. Больше ничего не снилось, лишь лабиринт, по которому шла непонятно куда и непонятно зачем. Прохладные гигантские каменные стены окружили со всех сторон. Мой путь всегда уходил в никуда. Я будто заблудилась, но выход не пыталась найти. Зачем? Ведь не было никаких дверей. Здесь ты как в клетке, из которой не выберешься, а будешь только сидеть и ждать, когда тебя выпустят на свободу либо пока Смерть не придет забрать тебя. Единственное, что окружало меня в этой «клетке» и заставляло закрывать уши, – голоса. Но сколько бы я этого ни делала, они все равно шептали в голове, а иногда истошно и звонко кричали. Казалось, с голосами могла разлучить нас только сама смерть.
Ночь II
Правда или действие
Утром я пыталась избежать встречи с матерью, потому что было стыдно. Все-таки совесть проснулась. Как буду смотреть ей в глаза после вчерашнего? Да лучше провалиться сквозь землю, чем пытаться отвести взгляд. Но как бы ни старалась раньше покинуть дом, план провалился. Когда проходила по коридору, дверь в библиотеку оказалась открыта. Заглянув ради интереса, увидела грустное и задумчивое лицо матери, сидящей на кожаном диване с бокалом вина в руке. Она смотрела в окно, где ничего интересного не происходило, только хаотично лился дождь. Понятия не имею, на что мать любовалась. Странно, почему она сейчас здесь, у нее, должно быть, много дел. Из-за темной исходящей ауры мурашки прошлись сначала по позвоночнику, а затем – по всему телу. Не знаю, о чем думала мама, но догадываюсь – о моей вчерашней выходке. Кажется, пора уходить отсюда. Как только я собралась идти в сторону выхода, почувствовала на себе тяжелый взгляд. Пришлось встретиться с ним, потому что убегать уже не было смысла. Она казалась очень грустной в эту секунду, будто в своей жизни никогда не видела и не знала радости. Необъяснимая ухмылка исчезла, не оставив на бледном лице и следа. Или мне показалось?
Говорят, человека можно понять по одному лишь взгляду. Определить, что он собой представляет, увидеть его внутренний мир. Но тогда я вряд ли могла понять, какой была на самом деле моя мама. То ли злилась на меня из-за вчерашнего вечера, то ли хотела наказать или снова дать какое-нибудь обещание, а потом забыть про него? Не ожидала увидеть в заботливой, а порой и строгой, сдержанной и решительной женщине иную сторону, в которой царила необъяснимая для меня самой пустота. Неужели в этом ледяном взгляде пряталось так много боли? Я иногда не понимала целей и поступков Лили, но искренне надеялась, что мама любила меня, просто по-другому. Несмотря на ссоры, разногласия, замечания, я всегда прощала ее. С ней чувствовала себя в безопасности и тепле. Да, недопонимание между нами было, но любовь могла растопить любой негатив в наших сердцах. Если раньше мне хотелось избежать встречи и провалиться сквозь землю, то сейчас я радовалась ей. Хотелось броситься в объятия, но в то же время что-то не давало сделать первый шаг. Стыд за свое вчерашнее поведение, словно груз, придавил меня.
Я отвела взгляд в сторону и посмотрела в окно. В комнате царила гнетущая тишина, лишь капли дождя играли с ветром осеннюю мелодию. Через какое-то время мама встала и подошла к роялю, стоявшему возле широкого, во всю стену, окна, за которым виднелся двор с садом и облетевшими деревьями. Лилиана поставила бокал с вином на крышку инструмента рядом с фарфоровой вазой с алыми розами, чей аромат заполнял всю библиотеку, перемешиваясь с запахом новых и старых книг.
– Когда я была в твоем возрасте, мама мне напоминала каждый раз одну истину, – спокойно проговорила она, садясь за рояль. – У каждого музыканта есть свой инструмент, который раскрывает его душу. У художника – картины, у писателей – книги. Кому-то проще выразиться словами, поступком оправдать скрытые мотивы, но ничто не передаст твои чувства и эмоции так, как музыка.
Она начала играть. Сначала прозвучали тревожные басовые аккорды, а затем мелодия наполнилась разнообразным звучанием нот, которые будто пробрались в душу и заставили выплеснуться наружу те чувства, что ты боялся выпустить, пряча в темном уголке. Целый ураган негативных эмоций, мешающих и занимающих много места в душе. Вулкан, в котором застыли все драгоценные чувства, способные заглушить весь гнев, ненависть, зависть, жадность. Вдруг музыка стихла и появилось ощущение, что чего-то не хватает, но, когда рояль снова зазвучал красивым и необычным для слуха переливом, в душе поселилось что-то новое и теплое, как будто солнце единственным лучом посветило на увянувшую алую розу и та расцвела, обрела новую окраску жизни, в которой появились новые чувства: нежность, забота и любовь. Я слушала с восхищением и восторгом, мелодия завораживала. Поняв ту суть, что хотела донести через музыку мать, слов выразить что-либо не находилось. Они и не нужны в такие моменты. Любовь, умевшая растопить всю тьму, пробудить новые эмоции, сотворить прекрасное из мертвого или из ничего, сильнее всего на свете. Люди порой не замечают этого, потому что забывают о самых важных и простых вещах, таких как искренность, поддержка, уважение, взаимопонимание. То, из чего сделана сама жизнь, – любовь.
Я громко зааплодировала матери. Теперь мне хотелось снова и снова слушать эту мелодию. Сегодняшнее утро прекрасно, несмотря на погоду и мой вчерашний позор. Неловкость и чувство вины вернулись ко мне, когда в комнате воцарилась тишина. Заметив, как старательно я избегала ее взгляда, мама жестом подозвала меня.
– Если ты хочешь наказать за то, что было вчера, то я готова. Только, пожалуйста, не проси больше моего присутствия в таком обществе. Слушать одно и то же уже невыносимо, а видеть, как ты поддерживаешь их позицию, больно, – набравшись сил, наконец высказалась я.
Лили молчала, а я, в ожидании ответа, от волнения прикусила губу и сжала край рубашки. Шли секунды. Тишина начинала раздражать. Создавалось ощущение, будто мать специально тянула время, чтобы вывести меня из себя или заставить винить во всем не ее.
– Присядь, – после долгой паузы заговорила она.
Подойдя к роялю, выполнила просьбу – села рядом с ней. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, будто соревновались, кто первой нарушит тишину. Я уже собиралась проиграть в этой игре, как вдруг Лили погладила меня по щеке и убрала прядь волос за ухо. Не ожидая такой реакции от нее, я задумалась: а все ли вчера нормально прошло? Или все это был сон? Но мама продолжала гладить меня и смотреть так, словно впервые в жизни увидела дочь.
– Ты так похожа на него, – проговорила она, внимательно и задумчиво рассматривая мое лицо.
– На кого? – не поняла я.
– На Ника, моего мужа.
Такое ощущение, что ей с трудом удалось выговорить последнее слово. Мама часто делилась историями о своих родных, но про отца редко рассказывала или переводила тему сразу после того, как слышала его имя. Сообразив, что для откровенности выпал подходящий момент, я осторожно принялась подбирать следующие слова.
– А как он выглядел?
– Николай был упрям и любую серьезную ситуацию мог превратить в шутку, а его улыбка каждый раз вселяла надежду и успокаивала. В его глазах я часто видела звезды. Он говорил, что они светили только для меня, и ни для кого больше. – Не совсем понимала, что она имела в виду, но перебивать и возвращать из воспоминаний не хотела. – Когда мы были детьми, я посмеивалась над его каштановыми кудряшками и один раз назвала барашком. – Мы вдвоем улыбнулись, а затем мама продолжила: – Но, когда Ник вырос, кудри выпрямились, а милое и обиженное личико приобрело строгие черты. В небесно-голубых глазах я больше не видела звезд, будто все они погасли, и теперь на меня смотрело только голое ночное небо. Из мальчишки он превратился в рыцаря, но побыл им недолго.
