Наследница (СИ)

Через несколько дней в импровизированной кузнице уже горел огонь, Гожо помогал Мирко у наковальни, а Лачо было доверено управляться с мехами. Изделия, которые появлялись в результате работы мастеров, очаровали Баську. Это были изящные пряжки, булавки, кольца для конской сбруи, удила, цепи… Побегав по другим дворам, она видела, что делают другие кузнецы-цыгане. У каждого из них был свой набор предметов для изготовления. Одни ковали серпы, косы, сошники, другие — клещи, зубила, долота, у третьих можно было купить скобы, оконные петли и крючки. А один цыган делал гвозди. Баська никогда не задумывалась, насколько разными они бывают. Длинные, короткие, круглые, четырёхгранные… А ещё он делал гвозди с фигурными шляпками, которые потом серебрил. Их охотно покупали для обивки сундуков и ларцов. Ведь стоило оббить вещь этими блестящими необычными гвоздиками, как она сразу становилась нарядной.
Торговля коваными изделиями шла хорошо, тем более что в этой деревне своей кузницы не было, при необходимости ходили в соседнюю. А тут — не один и не два кузнеца на всю зиму в деревне обосновались. К ним шли не только заказать новые вещи, но и несли старые на починку. В ответ табор получал многое из того, что сами цыгане не делали. В деревне можно было приобрести глиняную посуду, обувь, деревянные ложки. В ближнем селе в церковной лавочке покупали иконы. Но продавали далеко не все изделия, которые успевали сделать. Основную их часть откладывали до теплого времени года, чтобы продавать их на торжках и базарах.
Незаметно подошло Рождество. Праздновать его собирались все — и жители деревни, и цыгане. Предстояло готовить много угощения, украшать избы. Баська помнила, как проходил этот праздник дома, в усадьбе у отца. Они с Аленом, нарядные, счастливые, много свечей, весь дом украшен еловыми лапами и — подарки. Целая куча! Каждый в доме старался хоть что-нибудь подарить графским детям. Сам граф никогда не забывал о небольших подарках своим домашним слугам, а крестьянам в деревнях, принадлежащих ему, устраивали по его распоряжению праздничное угощение. Это был почти волшебный праздник! А как красиво было в церкви! Как она сияла огнями, какие сверкающие одежды были на священниках!.. И прихожане в церкви улыбающиеся, одетые во всё самое красивое.
В этой деревне тоже серьёзно готовились встретить праздник. Вытаскивали из сундуков лучшие рубахи, сарафаны, порты, женщины перебирали свои украшения — мониста, бусы, оголовья, кокошники, кики. Среди цыган тоже вовсю шла подготовка. Для Баськи сшили новую юбку специально к Рождеству, ведь у неё не было праздничной одежды.
Праздник закончился быстро. Но за ним шли Святки! Это было поистине золотое время для цыганок. В святочных гаданиях участвовали все. Конечно, чаще других просили им погадать молоденькие девушки, за ними тянулись старшие девочки. Но и замужние женщины не отставали. Вот тут-то как раз кстати пришлось то, что в деревне зимовали цыгане. От желающих узнать свою судьбу не было отбоя. Цыганки ходили из дома в дом, да ещё и в соседние деревни наведывались. Это была хорошая прибавка к заработку мужчин.
Видя, с какой охотой обращаются к цыганкам люди, Баська вновь вспомнила о картах. Теперь дело пошло на лад. Тренированные руки охотно и легко запоминали и выполняли самые сложные движения. Вскоре Баська смогла показать Зоре свои достижения. Та осталась очень довольна, и стала учить девочку разным маленьким хитростям, используемым при гадании. Тут было всё: и особые приёмы при раскладке карт, и нюансы толкования одного и того же изображения, и просто внимательное наблюдение за человеком, его поведением, его реакцией на произнесённые слова. Это давало возможность в большинстве случаев отгадать, о чём и что хочет услышать человек. Наблюдательная от природы, умеющая заметить мельчайшие детали предмета или явления, Баська довольно быстро освоила все эти приёмы. К концу зимы она уже уверенно раскладывала карты, и её мастерство не оспаривалось никем из сверстниц.
* * *
Все в таборе уже жили мыслями о летних дорогах. И тут случилось событие, от которого разом забурлила и деревня и табор. Пропал Гожо. Подозрения о том, куда он делся, появились сразу. Ещё летом, побывав на ярмарке в поисках возможных заказов на работу, он приметил молоденькую цыганку не из их табора. Несколько дней они располагались недалеко от ярмарки, и несколько дней Гожо ходил туда, работы не находил, а возвращался поздно. Перед тем, как табор должен был отправляться дальше, Гожо попросил у отца разрешения жениться на понравившейся девушке. Но Мирко отказал. У него была на примете цыганочка из табора, с которым они встречались на дорогах, и рассчитывал будущим летом сосватать её за своего сына. Родителей девушки он знал, видел и как она сама расторопно и ловко справляется со своей работой, и считал, что лучшей невестки желать нельзя. Гожо не скрыл недовольства. Вслух ничего не сказав, он вышел, но с того дня находил любой предлог, чтобы не поддерживать разговор, который, как ему казалось, мог привести к теме женитьбы. Случайно получилось, что им стало известно место, где остановился на зиму табор Галины — так звали зазнобу Гожо. Когда Мирко с другими мужчинами занимались поисками зимовки, они проходили через деревню, в которой уже обосновались другие цыгане. Гожо был в тот раз с отцом и увидел Галину у ворот одного из домов.
 
Теперь, обнаружив исчезновение сына, Мирко, прежде всего, предположил, что тот, ослушавшись отца, решил жениться сам. Тут же была послана погоня. Прежде всего, наведались туда, где жила семья Галины. Там тоже собирались на поиски: Галина пропала.
Несмотря на все усилия, предпринятые преследователями обеих семей, обнаружить сбежавшую пару не удалось. Мирко был очень сердит. Нарушена цыганская традиция, сын не подчинился воле отца! И — чей сын! Его собственный! Он ходил мрачный, ворчал по каждому поводу. Так продолжалось несколько дней. А потом объявились Гожо с Галиной. Сами пришли. Первыми их заметили мальчишки, игравшие на краю деревни. Там, на склоне, на солнышке уже вовсю бежали весенние ручейки. Мальчишки — и деревенские и цыганята — возились в ледяной воде, в осевшем, пропитанном влагой снегу, устраивая запруды, соединяя несколько ручейков в один, пуская в плаванье щепочки. Вот они-то со склона и увидели подходивших по дороге от леса молодых людей. Цыганята тут же помчались сообщить столь важное известие взрослым. Так что к тому времени, когда пара подошла к дому, где жил Мирко с семьёй, их уже ждали.
— Прости, отец, — начал Гожо, опустив голову, — я виноват. Я знал, что ты хотел сосватать для меня другую жену. Но я полюбил Галину! Она будет хорошей женой мне и послушной невесткой для вас с матерью.
Мирко молча разглядывал обоих виновников переполоха. Гожо выглядел, действительно, виноватым, но в нём чувствовалась и твёрдость, решимость отстаивать принятое решение. Перед отцом стоял не юноша, а молодой мужчина, способный отвечать за свои поступки, и не отступающий от своих намерений. В этот момент Мирко вспомнил себя. Ведь он так же женился без разрешения своего отца, и, когда привёз к нему первую свою жену, так же стоял с опущенной головой, но ни о чём не жалея. Мирко долго смотрел на Галину, не поднимавшую глаз, и сурово произнёс одно только слово:
— Поглядим!
Затем повернулся и пошёл в дом. Уже от самой двери, обернувшись, он бросил через плечо:
— На свадьбу не надейся!
Чергэн, внимательно наблюдавшая за мужем, заметила его короткий взгляд в её сторону и правильно поняла его. Она тоже вспомнила такие же сцены, вспомнила, и как стояла перед отцом Мирко и, дрожа, не смела поднять глаза, несмотря на то, что их брак был им одобрен. Да, Мирко хотел взять в семью другую девушку, но, может, и эта окажется неплоха?… Чергэн отошла, взяла ушат с недостиранным бельём и поставила перед невесткой:
— Речка — там. Да поосторожней у проруби: лёд уже слабый.
Галина, поняв, что всё закончилось, что её не прогнали, с такой радостью схватила бельё, как будто это был лучший подарок к свадьбе. Она докажет, что Гожо не ошибся в ней! Она будет хорошей женой и невесткой!