Следующая станция – Луна (СИ)
Но если рамки всё-таки удастся удержать, то один из мощных барьеров — страх уронить международный престиж России. Почему-то это главная озабоченность всех граждан России от обычного обывателя до президента. Поэтому:
— Ставь первый запрет: никаких действий, способных серьёзно повредить репутации России на международной арене, никогда не будет. По инициативе госчиновников любого уровня.
— Хм-м… — взгляд Андрея начинает медленно наполняться скепсисом.
— Поправка. Никаких открытых действий. Тайное, глубоко законспирированное воздействие возможно.
Скепсис неохотно, но уходит. Изгоняю его окончательно:
— Итак. Мешать исполнять нам свои финансовые обязательства они не будут.
Зря, что ли, взял кредиты у двух мощных банков, Казахстана и заграничного трастового фонда?
— Второй барьер. Популярность политиков и одобрение их действий внутри страны. Народом, так сказать. Этот барьер намного более мелкий, но всё-таки есть. Здесь сложнее…
Описываю положение, как вижу. Президент, например, может сыграть своей популярностью, как козырной картой. Подписать непопулярный закон, выпустить ущемляющий граждан указ и расплатиться за это падением собственного рейтинга. По итогу что-то выиграть. Ну, или проиграть, если неправильно рассчитал.
Пока объясняю, Андрей даёт сетке вводные.
— Есть тонкость. В описании государства, как субъекта, — надо добавить «играющего против нас», но Андрей и так в курсе. — Оно неоднородно. В грубом приближении можно принять из двух главных составляющих: князь и бояре, царь и аристократия. На данный момент — это президент и бюрократия в спайке с большим бизнесом. Их интересы разнятся. Иногда сильно, и тогда получаем Ивана Грозного с его опричниной, Сталина с его «большим террором» и тому подобное. Такие случаи можно смело отнести к примерам открытого конфликта высшего правителя с боярством. Неважно, как оно называется — бояре, дворяне, олигархия или ВКП(б).
— Ни хрена себе ты копнул! — Андрей слегка шалеет от моих выкладок.
— Захочешь жить, не так раскорячишься, — хмыкаю, зря, что ли, по вечерам умных людей по сети слушаю. — Так бывает далеко не всегда. Иногда конфликт подковёрный, иногда его нет. Правитель в таком случае является ставленником бояр, представляет их интересы, а страна тем временем сползает в кризис. Смуту или революцию.
— Как определишь позицию нынешнего президента?
— Вот этого не могу сказать. Склоняюсь к мирному варианту его существования с боярским слоем. То есть высшей бюрократии в спайке с олигархами. Оставь десять процентов вероятности, что он может наступить им на хвост, — последние слова Андрей сам переведёт в «президент в экстренных случаях может пожертвовать интересами олигархии, но не жизненно важными», не первый год замужем.
— В прямой и кровопролитный конфликт? — Андрей намекает на жизненно важные интересы.
Способен ли президент взять олигархию за горло.
— Полпроцента… нет, одной десятой хватит.
— Ну, — Андрей качает головой, — тебе видней.
Ясен пень, мне видней. Я с ним хотя бы изредка встречаюсь. Песков вживую с ним ни разу не сталкивался.
Вроде всё. Если что, всегда можно поправить. Откидываюсь на спинку кресла расслабленно, пока Андрей колдует с сеткой.
— Ждём, — объявляет Песков.
Ждать пришлось примерно полчаса. Мой искин простаивать отказывается категорически, продолжает развивать посторонние мысли. Согласно диалектике любая система может развиваться только на основе внутреннего противоречия. Марксизм делит их на антагонистические и неантагонистические. Классовые противоречия между трудом и капиталом относил к первым. Мне фиолетово, так это или не так. Передо мной более узкая задача.
Если между высшим правителем и массовой бюрократией существуют противоречия, то они — основа развития общества. Здесь искин притормаживает, ему, как сетке, приходится проводить инвентаризацию памяти, выискивая нужные данные.
Продолжаем. Боярство действует обычно из своекорыстных интересов, стремится подгрести под себя как можно больше ресурсов. Как правило материального плана. Правитель озабочен прежде всего властью, силой всего государства в целом. Чем могущественнее страна, тем лучше правителю. В периоды расцвета император, президент или генеральный секретарь Политбюро запросто диктует свою волю не только внутри страны, но и целому ряду государств-сателлитов.
Противоречие в том, что усиление боярства, иногда неправомерными способами, частенько ведёт к ослаблению государства. Они ведь за счёт народа мошну набивают. Народ нищает, начинает роптать, восстания подавляются, на это расходуются ресурсы, гибнут люди и материальные ценности. Как результат государство слабеет.
Суть в том, осознаёт ли правитель эти неустранимые противоречия? Если нет, если он идёт на поводу у боярства, то государство неизбежно слабеет и рано или поздно дело доходит до смут, восстаний и революций.
Если смотреть в целом, то корыстные интересы боярства то и дело вступают в противоречие с интересами государства. Это частный случай противоречия между личным и общественным…
А ну, стоп! Куда это ты разбежался⁈
Останавливаю разошедшийся искин. Всё это замечательно, но у меня более узкая задача. Прогноз поведения президента.
— Сейчас сам увидишь, — почти по-человечески отвечает искин и уходит в тину.
Хм-м, он что, способен предвидеть ответ сетки?
— Готово, — каким-то глухим голосом объявляет Андрей.
Подхожу, смотрим вместе. Итог не радует:
«Национализация сразу после исполнения финансовых обязательств с иностранными инвесторами. Российским банкам дадут долю в национализированном Агентстве. Не исключён рейдерский захват с применением военной силы».
— Дай своей сетке новое имя, — хмыкаю, — капитан Очевидность…
— Не надо скрывать, друг мой, как тебе льстит мнение машины, совпадающее с твоим, — парирует Андрей. — К тому же, как всегда, есть тонкости. О банках и рейдерстве ты не подумал.
Глава 16
Агентство хочет мира
— Семён! Бля! — в отчаянии кричит боец с карабином.
Его трясёт при виде расплескавшейся по шлему соседа ярко-красной кляксы. Убитый товарищ бессильно валится за небольшой бруствер. Боец судорожно хватается за гранату, враг уже близко. Но хлёстко бьёт пуля по вскинутой руке, выбивая последний аргумент. Взрывом его оглушает.
Подразделение безжалостных опытных солдат не взламывает и не взрезает линию обороны ополчения, а буквально сминает её, как асфальтовый каток поросль нежных ромашек.
2 октября, воскресенье, время 13:50.
Байконур, военный полигон Агентства.
— Какие потери у твоих?
На вопрос Ерохин злорадно смеётся, опуская бинокль:
— Двое раненых!
Хм-м, даже не безвозвратные, а всего лишь санитарные потери. Да в таком мизерном количестве, атаковала ведь рота. Эпидемия гриппа несравнимо больший урон нанесёт.
— Чем ниже уровень, тем выше можно подняться, — заявляю с бодростью. — Терас! Всем приводить себя в порядок! Командиров взводов ко мне!
Мы с Тимом сидим, вольно свесив ножки с борта бронетранспортёра. С недавних пор ввёл новшество, вызвавшее глухой ропот недовольства среди низовых работников Агентства. Постоянные военные сборы по выходным. Пришлось компенсировать. Не, оплачивать, как сверхурочные или добавлять дни к отпуску не собираюсь. Действовать буду по-другому.
За командирами взводов — в гражданской жизни это бригадиры, ведущие инженеры, начальники смен, старшие полицейских нарядов — дрейфуют остальные. Тим опять ржёт, сказано ж было — командирам, нет, прутся все стадом. Очень его веселят штатские. Прав на все сто, я считаю. Что с них взять, они даже строем ходить не умеют.
— Итак. Вы только что наглядно увидели, как легко вас раскатают обученные солдаты. Вы даже заметных серьёзных потерь им не нанесли.