Следующая станция – Луна (СИ)
После стандартного утра, главным элементом которого является довольно изнурительная зарядка-тренировка на сорок минут, надели с напарником лёгкие скафандры и поскакали на очередную смену. «Поскакали» — это не фигура речи. Приспособившись к лунной силе тяжести, преодолеваем пространство прыжками немыслимой в земных условиях длины и высоты.
И вот уже закидываю в печь обрезки, запускаю её и, не дожидаясь полного расплавления металла, забрасываю руду. Примитивной лопатой из кучи, навезённой от комбайна, сборщика железа из «луча». Это всё-таки руда, а не просто железная пыль. Частицы железа спекаются с ненужной породой, но всё-таки его содержание до семидесяти процентов по массе. По объёму примерно пятьдесят на пятьдесят.
Мой цех стал тесноват, но пока терпимо. Несколько станков заняли своё законное место.
Изготовить вместо листов отдельные полосы достаточно просто. Прокатанный металл прямым ходом подаётся в следующий станок. Он может пропустить через себя лист транзитом, если нам нужны листы целиком. Если нужны полосы, лист рубится гильотинным способом. Предварительно можно согнуть и отрубить уже уголок. Швеллеры так не сделаешь, поэтому для них предусмотрен рядом ещё станок, довольно примитивный. Там приходится шевелиться. До этого момента металл приближается к вишнёвому цвету, промедлишь — и он начнёт безнадёжно твердеть. Поэтому в дело вступает Дима Карнач, иногда его подменяет Куваев. Дима цепляет полосу и подаёт в ещё один станок.
К швеллерному станку Сафронов силового привода пока не сделал, так что Диме приходится вращать штурвал, чтобы пропустить полосу и получить швеллер на выходе. Но сейчас мы заняты другим. Прокатанные и ещё алые листы укладываем в подготовленное ложе, чтобы согнуть их с нужным радиусом. Он равен десяти метрам. Всё для стационарной большой жилой базы, всё для победы.
На воле Карина управляет цепным траншеекопателем под дистанционным контролем Куваева. Специально для нас хитрый механизм разработали. Он ходит по кругу того самого нужного радиуса. На тросе, один конец которого зацеплен за мощный штырь, надёжно вбитый в грунт. Прилепившись к тросу, к копателю протянут питающий кабель. Пила расположена не по центру устройства, а с краю, она же потом в яме будет ходить. Выкопанный реголит отбрасывается в сторону центра, не наружу. Позже с ним разберёмся.
О науке не забываем. Сначала взяли три пробы в этом круге, керны стандартной двухметровой глубины. Образцы тщательно упаковали. В двух местах на глубине метр и полтора нарвались на скальную породу. Всё равно вырезали. Нам пофигу твёрдость пород, у нас алмазные резцы.
Со временем навесим сверху купол с мелкими подсолнечниками, как над моим цехом, станет легче. Есть вариант сразу два-три слоя наварить, не дожидаясь заглубления, а затем вбить вниз. Но не знаем, как пойдёт, провалится ли в заготовленную прорезь стальное кольцо или нет. Будет проходить или безнадёжно застрянет, посмотрим. Мы ко всему готовы.
Время 19:00.
Кают-компания «Резидента».
— Детально план стационарной базы не проработан, — извещает нас Панаев.
О том, что вместимость будущего первого лунного населённого пункта составляет 50/150, мы уже знаем. Вместимость наших модулей — настоящих и будущих — это всегда два числа. Как в автобусах. Число посадочных мест и общее число пассажиров, что хотят проехать хоть тушкой, хоть чучелком.
— Это как «не проработан»? — возмущается Куваев.
Мы все перфекционисты, но он под номером один.
— Как строить без плана?
— Почему «без плана»? — рассудительно отвечает командир. — План есть, но в общих чертах. Мы же не знаем, что там, в глубине. Вдруг там золотая жила? Или залежи урана? А вдруг на подземный водяной резервуар наткнёмся? Неужто ты думаешь, что такие неожиданности никак не изменят первоначальный план?
— Но он есть? На что он рассчитан?
— Есть. Рассчитан на сплошной скальный грунт без всяких ценных ископаемых, — командир невозмутим. — Но всё равно, есть и другие факторы. Например, появившиеся в процессе заманчивые идеи. А они ещё будут, зуб даю.
30 июля, суббота, время 10:05.
Байконур, степь в 5 км на северо-восток от аэродрома «Юбилейный».
Встречающая делегация в полном составе. Со мной Андрей Песков с двумя своими ребятами и машиной мобильной связи, другие официальные лица. Мощный транспортёр с укладочным механизмом — главный инструмент эвакогруппы. Поодаль два БТР с двумя взводами солдат и вертолёт. Военные под командованием сами знаете кого.
Короче, все в сборе. К разврату, то есть приёму гостей из космоса готовы. Некоторые посматривают время от времени в юго-западную сторону неба. Я себя величественно не утруждаю. Во-первых, контрольное время пять минут, во-вторых, всегда найдётся глазастый, которому для душевного равновесия обязателен хоть какой-то повод для гордости. Узреть первому — чем не повод оказаться на верхней ступени пьедестала? Пусть в ничтожном соревновании, пусть на секунду? Нет таковых? Тогда нетерпеливые есть, они-то и прикладывают ко лбу ладонь козырьком, напряжённо всматриваясь в невыносимо яркое бирюзовое небо.
— Летит! Летит! Вон он!!!
Не засёк, кто увидел первым, но больше всех шумят солдаты. Молодёжь, практически подростки. Подношу бинокль к глазам. Плазменный след под таким углом очень короткий, «Вимана» же к нам летит. По мере снижения плотность атмосферы довольно быстро нарастает, так же быстро нарастает сопротивление. Пиковая перегрузка в этот момент достигает восемь «же».
Приземление «Виманы» более жёсткое, чем у сверхнадёжных капсул «Союза». Нам тупо лень мотаться до Джезказгана, поэтому угол входа в атмосферу запланирован немного круче. Отсюда повышенные перегрузки и лучшая точность приземления.
Иду к машине связи, куда уже убежал Андрей. Светящийся след затухает, немного не добравшись до нас. Это хорошо, если мой глазомер не ошибается. Вопросительно гляжу на Андрея, тот бросает внутрь машины короткий запрос.
— Высота двенадцать километров, скорость триста метров в секунду и быстро падает, — докладывает голос из кунга.
Над нами появляется инверсионный след и…
— В атмосферу входит второй аппарат! — информирует нас связист.
С того же направления в небе снова возникает светящаяся точка. Которая, на первый взгляд, точно повторяет путь первой. Отхожу чуть подальше, теперь можно обойтись без непрерывных докладов.
В небе расцветает парашютный купол, разглядываю подвешенную к нему «Виману». Вроде всё в порядке.
— Андрей! Передай на борт команду: пусть к нам дрейфуют.
Тот кивает и приступает к инструктажу связиста. Через какое-то время корабль слегка качнулся. Больше ничего не замечаю, но догадываюсь, что заработали маневровые движки. Надо предусмотреть возможность режима скольжения в парашютных системах, чтобы точнее приземляться. Только если управление не будет громоздким.
Не дожидаясь приземления, в ту сторону, оставляя за собой клубы пыли, устремляются БТРы с солдатами на борту. Поднимается и вертолёт, военные принимаются за свою работу.
Через сорок минут уже на транспортёре Андрей и его ребята бережно подхватывают выползающую из носового люка красивую брюнетку. С рюкзачком на спине, разумеется.
— Как себя чувствуешь, Ника?
— Все системы работают штатно, Андрей Николаевич, — мелодичным голоском отвечает брюнетка, выпрямляясь.
Её под руки провожают к машине, хотя, на мой взгляд, передвигается она уверенно. Провожают её не только клевреты Андрея, но и восхищённые взгляды членов эвакогруппы. Их начальник возмущается:
— Виктор Александрович! Вы что, зелёных девчонок стали в космос отправлять?
— Артём Павлович, во-первых, она — брюнетка, а вовсе не зелёная. А во-вторых, это не девчонка, а электромеханическое устройство с искином, проект А-338 модель-3.
(Сергачёв Артём Павлович — начальник эвакуационной группы.)