Найди меня (СИ)

Как мило, о Боже.
Даже боюсь спросить откуда они у него. Моя голова тут же представила картину Сёма, в мягких тапочках-единорогах дома в полотенце выжимает апельсиновый сок. Но вроде размер не его, может его девушки? Есть ли у него девушка?
Сёма вернул меня на землю
— И пусть мир станет теплее и добрее. Я, кажется, даже вижу улыбку на лице нашей снегурочки?
Да-да.
— Чувствую себя лучше. Но, кажется, надо еще сделать глоточек. Я отхлебнула так, как будто пью парное молоко со сливками. Сема показушно закатил глаза, прям как я.
Ломота в теле прошла, и я уже не чувствовала себя такой отвратительно жалкой. Я ущипнула себя за запястье, оно покраснело, но я практически ничего не почувствовала.
Вот. Сила живой воды.
— Ты сегодня будешь спать крепче, чем обычно. Но завтра можешь об этом пожалеть
— Я не думала, что бармены такие зануды, красавчики — определенно, но чтоб зануды??
— Где ты тут видишь зануду?
Сема взял мой бокал и сделал большой глоток. После третьего коктейля мы стали пить не коктейли. Это были уже шоты, с чем именно вспомнить уже не могу. Помню, что мы окунали стопки в соль, потом залпом выпивали.
Сангритта? Ты ли это?
Мы должны были закрыть бар еще час назад, но, кажется, нас уже не остановить. Надеюсь нас не уволят, Сему то точно нет, похоже он у хозяйки на особом счету.
С детства я очень любила цветы. Именно поэтому часто рисовала их. Всегда карандашом. Всех людей, которых я когда-либо встречала я тоже ассоциировала с цветами.
Однажды, когда мне было лет 11, мы с мамой ходили в детский театр. Во время антракта мы пошли в буфет перекусить. Там я на салфетке нарисовала тюльпан. Мы поели эклеров и пошли обратно в зал. Там ко мне подошел один из актеров и протянул мне живой цветок. Такой же как я оставила на столе минут 10 назад. Это было настолько удивительно, даже нереально. Юноша улыбался и выглядел таким же сияющим, как и на сцене, когда выступал. И в тот момент я поняла, что люди могут дарить частичку своей души просто так. Очень искренне и легко. Из кармана его костюма торчала моя салфетка, и когда мы уходили домой он мне помахал.
Пока мы напивались с Семой и разговаривали за жизнь, я как обычно делала набросок на листочке карандашом в блокноте, который достала с верхней полки стеллажа.
— Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь. Ты как человек, с которым я играла в детстве в прятки. Но, по факту, мало что знаю о тебе. Только детали, без особых подробностей. Ты постоянно слушаешь мое нытье, знаешь мою группу крови, что я падаю иногда в обморок, не ем лук. Что я знаю о тебе?
Сема на секунду растерялся. Потом посмотрел мне в глаза. Выражение лица его было серьёзное, но в то же время взгляд его кричал мне, как много хочет он сказать.
Но нет.
— Слышишь, там твоя любимая песня. Сейчас сделаю погроме, — зашумел и засуетился мой бармен. Он стал двигать стулья, пробираясь к колонкам. Затем, он скинул свой черный барменский передник на стойку и потянул меня танцевать за руку.
— Я вроде люблю танцевать, но не танцевала ни с кем ни разу, — призналась я, снимая свой застиранный пиджак. От алкоголя стало жарко, и я осталась в одной майке на бретелях.
Сема приобнял меня, затем легкой рукой стянул резинку с моих волос. Волосы непослушно рассыпались по плечам.
— Так намного соблазнительней. Лика, ты совсем не знаешь сама себя.
Я ткнула ему в плечо кулаком, и прищурившись сказала.
— Ты говорил, что я и с хвостиком ничего
— Да, и готов это повторить.
Мы медленно кружились вокруг столиков, пока не закончилась песня. Заиграла другая. Медленная. Еще одна из моих любимых. Наверное, только в состоянии алкогольного опьянения можно так прочувствовать песню.
Если я не буду думать о том, что произошло вчера, то возможно я смогу обмануть себя и всех в этом мире что все хорошо.
«Найди меня среди моей тьмы. Ведь эта тьма лишь панцирь, защищающий меня от слишком яркого света других людей» — промелькнула в моей голове мысль, навеянная песней, когда я очередной раз поймала взгляд моего бармена.
 
Я не ощущала времени. И не вспомню потом какая майка была на Семе. Но точно запомню запах. Я всегда чувствовала этот запах, когда приходила на работу, и он меня приобнимал. Или, когда я расстраивалась, и он мочил шутки как резидент камеди. Запах тепла и заботы, которого мне так не хватало в моей жизни.
И я его поцеловала. Да сама. Мои губы накрыли его в тихом спокойном поцелуе. И в этот самый момент как будто лавина сошла с гор. Я сломалась. Сломалась, потому что он ответил на мой поцелуй. Ощущение, что мир замер ради этого мгновения. Часы остановились, Земля больше не крутилась вокруг Солнца. Сначала медленно, но страстно. Потом быстрее, он стал покрывать поцелуями мою шею и ниже к ключице. Я чувствовала его отрывистое дыхание сначала на щеке, потом за ухом. Меня больше не было, не было моих проблем, не было больше Лики Корсак.
Он одним поцелуем обезболил мою душу. И я захотела жить. Танцевать. Петь. Писать стихи. Рисовать. Дышать. Спящая царевна очнулась из летаргического сна. Снегурочка растаяла. Перелетные птицы вернулись домой. Да, я раньше целовалась, но ни один поцелуй не лечил меня, так как этот. Поцелуи с Женей были сначала больше не ловкие, потом быстрые и сухие. Не помню, чтоб я так в них растворялась.
Правой рукой Сема сжал мою шею, левой с легкостью закинул меня к себе на пояс и донес до барного стула. Он шептал моё имя как святую молитву. Его рука прижимала меня все крепче. Я чувствовала животом его торс.
Это и есть страсть? Или любовь? Что это?
Тапочки давно слетели с моих ног и валялись под ногами этого греческого Бога. Наслаждение, граничащее с болью поглотило меня и мысли покинули голову.
Пока он не отстранился. Резко. Я бы даже сказала жестоко. Когда пьешь ключевую холодную воду из колодца в жару, а потом осознаешь, что это мираж.
Только секунду назад он держал меня, так крепко. Я чувствовала каждой клеткой своего тело защиту. Принцесса была в надежном замке. И вот сейчас замок превратился в высокую башню, а на вершине я. Одна. Не имея длинных Рапунцелевских кос для спасения.
— Я должен был тебе раньше сказать, — Сема прикрыл глаза рукой, как бы собираясь с мыслями. Слова прозвучали невнятно, но тон был ледяной.
Лик, это плохой знак. Кажется, я могла сейчас процитировать то что он собирался сказать, ведь это было так очевидно для меня всегда. Всегда, но не минуту назад.
— Лика, я уезжаю. Это ошибка все.
— У тебя кто-то есть?
— Да
Меня замутило. Я сама его поцеловала и самое время сбежать. Молодец. Все делаешь правильно. Если что-то не можешь распутать — запутай еще больше. Не зря я не любила алкоголь, тут он тоже играл против меня, воодушевляя делать то, что я не должна. Как я вообще допустила мысль, что, между нами, что-то может быть.
Глупая, глупая, глупая девочка!
Сема никогда не флиртовал со мной, шутил — да, хорошо относился — да. На сколько надо быть ущербной, чтобы хорошее отношение принять за чувства.
Стараясь не смотреть на бармена, я взяла жилетку с вешалки, и вылетела на улицу. Но пройдя пару шагов поняла, что переоценила свои возможности, и успела дойти только до мусорки, где меня и вырвало. Перед глазами до сих пор стоял образ Семы, моего Аполлона, с которым мы перебрали живой воды.
Не умеешь, принцесса, пить — не берись.
Я села за руль. Никогда до этого не садилась пьяная за руль. Да вообще можно по пальцам посчитать разы, когда я пила. В зеркале заднего вида я поймала свой взгляд. Измученные красные глаза и бледное лицо. Щеки впали.
Девочка, выглядишь ты как никогда дерьмово.
Я попыталась снова дозвониться до дяди. Абонент не абонент. Тогда я набрала номер Оксаны.
— Ало, это кто?
— Ало, разбудите, пожалуйста, дядю. Это Лика.
— Ты видела время? Ты что пьяна? В какую передрягу ты попала?