Властитель свободы (ЛП)

Тяжело вздохнув, она включила свой автомобильный плейлист «Кинг оф зе роуд» Роджера Миллера и унеслась по волнам музыки.
Господи, день был отвратительным. Насильники. Самые худшие из заключенных, как она считала. А тот, что был сегодня у нее на приеме, не испытывал ни малейшего раскаяния. Он не думал, что сделал что-то плохое, изнасиловав ребенка.
Ее просто тошнило от этого.
Пытаясь отделаться от этого чувства, она прибавила газу на повороте, наслаждаясь тем, как ее низенький автомобиль мчится по дороге.
Лес вдоль дороги уступил место маленьким фермам, и она сбросила скорость. Вокруг все было в цвету. Вдоль обочины дороги пробивалась яркая, по-весеннему зеленая трава. Деревья надели свежую листву. Крошечные пурпурные люпины расцвели на пастбищах. Желтые цветы в канавах были яркими, словно солнце.
Баннер на перекрестке городка гласил: «Биарфлэтский фестиваль полевых цветов». Главная улица за баннером была перекрыта.
Настроение Джин улучшилось при виде ярких палаток, стоявших вдоль улицы и на тротуаре. В конце улицы оркестр играл мелодию Уилли Нельсона в стиле кантри-вестерн.
От тротуара отъехал внедорожник. На заднем сиденье сидели дети, которые весело ей помахали. Она, смеясь, помахала в ответ и припарковалась на их место.
Выйдя из машины, она хмуро посмотрела на свою одежду. Поскольку рекомендуемая для тюрьмы одежда была «мешковатой», Кайли дала ей несколько старых свитеров Джейка. Огромный мужской свитер, который она надела, идеально подходил для тюрьмы, но был слишком скучен для весеннего праздника.
Но сняв его, она останется в одной майке и замерзнет.
Может, в багажнике что-то есть?
Точно, есть. Она сняла свитер Джейка и надела зеленый кардиган с рукавами три четверти. Ажурный трикотаж лег красивыми складками. И неожиданно, у нее снова появилась фигура.
Перекинув сумочку через плечо, она заперла машину и пошла веселиться.
— Джин, — позвал ее глубокий баритон. Аттикус вылезал из Форда Таурус, припаркованного на улице. В самом ее центре.
Типичный наглый полицейский, да? Даже его походка была самоуверенной, почти как у хищника.
И все же… ее тело расцвело при виде него. Она строго велела ему вести себя прилично. Этот человек — даже если он для разнообразия будет вести себя вежливо — был братом Сойера, и, согласно политике Департамента Исправительных Учреждений, нужно держать от него руки подальше.
Глядя, как Джин переодевается, Аттикус подавил улыбку, вылезая из машины без номеров. Он не мог ее винить за то, что она не хочет ходить в плащ-палатке — рекомендуемом стиле одежды для женщин в тюрьме. Он бы хотел видеть ее в чем-то, что подчеркивало ее соблазнительную фигуру и красиво оттеняло темно-зеленые глаза.
Он надеялся столкнуться с ней.
Три дня назад она организовала «вмешательство», которое изменило жизнь его брата. Потому что Сойер стал другим. Конечно, он не стал снова тем беззаботным хулиганом, которым был в юности. Но со времен его командировки в Афганистан он становился все более замкнутым.
Хотя он никогда не напивался.
Нет, Эзра был единственным, кто любил прибухнуть. Наверное, он и подтолкнул Сойера выпить больше обычного. Как и Аттикус, Сойер не любил терять контроль ни над кем и ни над чем. Он был помешан на контроле еще до того, как стал морпехом. После демобилизации он стал пить даже меньше, чем раньше.
Имея такой характер, Сойер мог винить только себя.
И проницательная женщина-психолог поняла это всего за несколько проведенных консультаций. Господи, предыдущий мудацкий мозгоправ не понял ни хера.
Этим утром Сойер был почти похож на самого себя. Он пару раз пошутил. Вспомнил о прошлом. Спросил, как там младший брат. Даже упомянул, что думает, чем будет заниматься, когда выйдет через год.
Аттикус вздохнул. Сабочка-консультант отлично поработала, а он обращался с ней как с дерьмом. Вина тяжелым камнем легла на сердце. Когда люди судили его на основе предыдущего плохого опыта общения с копами, он считал их идиотами. Ну, и кто теперь идиот.
И даже когда он считал, что она и есть тот мерзкий мозгоправ, он ее хотел. Ее тела и, более того, ее подчинения. Ее доверия. Ее щедрости. Радости, которую она получала, угощая других. Кормя голодающего пса и взяв его себе.
  
Но своим поведением он сжег все мосты. Прямо сейчас ее глаза сияли — а потом радость погасла. Он, наверное, навечно внесен в ее список знакомых мудаков.
Она расставила ноги и вздернула острый маленький подбородок.
— Чем могу помочь, офицер?
— Не офицер. Детектив, — сказал он.
— Что? А. Детектив Вэр. Хорошо.
— И да, вы можете мне помочь, если будете ездить помедленнее. На полпути к горе радар поймал вас на превышении скорости.
Ее удивленный взгляд был восхитительным. Ему захотелось увидеть его снова, когда она окажется под его контролем, во время сцены. Когда она будет голой и… Нет.
— Я превысила?
— Мммм. Я сказал патрульным, что сам вас предупрежу, — черт его знает, почему он вызвался это сделать. Черт его знает, почему он не мог выкинуть ее из головы.
— О. Эм. Спасибо.
— Лучшая благодарность — не превышать скорость. На дороге от тюрьмы часто бывает гололедица. И там регулярно гибнут люди. Я не хочу вытаскивать ваше тело из-под обломков, потому что, когда машина врежется в дерево, рама сложится, как гармошка, — как в последней аварии, которую он видел. Внутри все сжалось при этом воспоминании.
— Я… — она увидела его выражение лица, и ее взгляд смягчился. — Мне очень жаль, Аттикус. Никогда не думала, как, должно быть, тяжело работать в органах — все время иметь дело с авариями. Я буду осторожней.
Почему она такая приятная? Мягкосердечная? Желанная?
— Я буду признателен, — он шагнул ближе.
Она отпрянула.
— Ну, прошу меня извинить.
Аттикус улыбнулся ей вслед. Тяжело маленькой магнолии напустить на себя холодный вид, правда?
Она исчезла в толпе гостей фестиваля, и он покачал головой.
Хватит отвлекаться. Пора идти к стене для скалолазания. Ребята из спасательно-поисковой службы удивились, когда Аттикус предложил им помощь — они видели, что с ним было, когда поднялся на высоту в пять футов или около того.
Но черта с два он зассыт. Единственный способ справиться со страхом — встретиться с ним лицом к лицу. Может, сегодня он сможет подняться выше — и воспоминания его не отвлекут. Он не замрет на месте и его не вывернет.
*****
Час спустя Джин смогла заставиться себя не думать об Аттикусе… по большей части. Она купила эротические закладки для книг в «Поттери энд Пейджес», кожаный браслет в магазине кемпинга и перекусила попкорном с пармезаном в закусочной. В палатке Хантовского «Серенити Лодж» она перехватила домашние брауни и заполучила в компанию Бекку, которую Джейк отправил на перерыв.
Пока они гуляли по тротуару, Джин улыбалась, глядя на ярко-желтые нарциссы, заполнившие деревянные бочки. Над ее головой лиловые анютины глазки выглядывали из подвешенных сверху корзин.
Мимо промчалась девочка, косички стучали по спине, ее лицо было украшено звездами и месяцами. Ее младший брат погнался за ней, на раскрасневшихся щеках желтели тигриные полоски.
Слушая их хохот и счастливые вопли, Джин заскучала по дому. В тюрьме этой радости не было. Откуда ей было знать, что она будет так сильно скучать по работе с детьми?
— Я знаю, ты съела брауни. Но, может, ты хочешь какой-нибудь не суперкалорийной еды? — Бекка кивнула на барбекю, которое готовили пожарные-волонтеры.
К сожалению, запах жареного мяса напомнил Джин о недавнем походе. Нет, давайте честно, всё в эти дни напоминало ей об Аттикусе. Черт бы его побрал, этого копа, за то, что он самый сексуальный мужчина, которого она встречала. И она могла бы противостоять просто физическому влечению. Но его внутренняя уверенность — его властность — влекла ее как бабочку на огонь.
И он был для нее так же смертельно опасен.