Любимые бывшими не бывают (СИ)

И я не кстати думаю, что черти в аду наверняка дружелюбнее.
– Макар, – укоризненно взывает к совести своего благоверного златокудрая нимфа с ни разу не ангельским характером и постепенно переходит на ультразвук: – капкейки не привезли, певичка опаздывает, крем в торте перепутали, представляешь?!
– Это совершенно непозволительно, пупсик!
Пытаясь удержать серьезную мину на лице, соглашается Макар, пока «пупсик» с настойчивостью бронетранспортера тащит его к музыкантам. Оставляя нас в компании высокой элегантной брюнетки в черном комбинезоне с открытой спиной, буравящей мою скромную персону тяжелым взглядом, полным неприязни.
Правда, после Инги и предательства Влада меня мало что впечатляет.
– Как мне с тобой повезло, а, – я позволяю Максу, игнорирующему наше молчаливое противостояние, сгрести меня в объятья.
И молчаливо жду, когда эту красивую девушку с округлившимися глазами взорвет.
– Ты серьезно, Максим? – я понимаю, что у каждого есть свои скелеты в шкафу, так что стараюсь не реагировать на эту холеную брюнетку, которая кривит подрагивающие губы и тыкает длинным тонким пальцем в меня: – она же... самая обычная! Что такого в ней есть, чего нет во мне?
Ее голос срывается, руки дрожат, и, кажется, еще чуть-чуть, и по щекам потекут слезы. Оставят влажные дорожки на толстом слое тонального крема со слишком темным бронзатором.
Я же отстраненно наблюдаю за чужой истерикой и чувствую лишь тепло, исходящее от ладоней Макса, сложенных у меня на животе. Трусь щекой о его щеку и мечтаю оказаться на необитаемом острове, где не будет Евгениев Аркадьевичей, Владов, брошенных любовниц, чьих-то бывших и прочих людей.
– Какая разница, Марин? Главное, у Оли есть моя любовь и предложение руки и сердца.
От последних слов вздрагиваем мы обе с брюнеткой. И если мой пульс разгоняется до бешеного ритма, а кожа под пальцами Макса пылает, то Марина взирает на нас обиженно и недоверчиво.
– Как долго ты с ней знаком? Пять дней? Неделю?
Конечно, ей невдомек, что нашей с Беловым связи не один год. Что он был моим рыцарем на белом коне, отгонял назойливых однокурсников и баловал меня божественным шоколадом с миндалем и апельсином, который таял во рту.
Только вот сообщать это расстроенной брюнетке, имеющей виды на моего мужчину, я не считаю нужным. Я крепче стискиваю пальцы Максима, Марина же делает шаг назад, отчаянно мотает головой и нервно бормочет.
– Это, должно быть, какая-то ошибка...
– Да, – кивает Макс, отчего мой желудок ухает в пятки, а на лице соперницы расцветает победная торжествующая ухмылка. Которая, правда, держится недолго и исчезает без следа от твердо произнесенного Беловым: – моя лучшая ошибка. И я готов совершать ее раз за разом.
Стук металлических набоек переплетается со звоном бокалов. Всхлипывания – с поздравлениями и тостами. Только я ничего не слышу. Перекатываю на языке «Моя лучшая ошибка» и шало так, по-идиотски улыбаюсь...
 Глава 19 
 Оля, спустя неделю
Я неторопливо брожу по торговому центру, пока Макс продолжает топить компанию Слонского, и подолгу зависаю у витрин. Изучаю внушительные часы «Флагман», серебряный портсигар с гравировкой в египетском стиле и даже набор шампуров ручной работы и не могу ни на чем остановиться.
У Белова скоро день рождения, и мне, конечно, хочется выбрать для него что-нибудь особенное. То, что приведет его в неподдельный восторг.
Покачав головой, я отметаю просмотренные варианты, и направляюсь в кафе, которое мне когда-то хвалила Машка, выпить чашечку кофе.
Сейчас, когда я уволилась с одной работы и еще не успела устроиться на другую, у меня много свободного времени. И я использую его, чтобы найти себя. Макс настаивает на том, что скупой язык цифр мне не подходит, и я с ним согласна.
Я посещаю мастер-классы по гончарному делу, по лепке из глины, по живописи и чувствую себя другим человеком.
Творческое во мне откликается.
– Здравствуйте. Меня зовут Вика, и сегодня я буду вашим официантом.
 
– Очень приятно, Вика. Мне, пожалуйста, тыквенный латте и малиновый эклер.
Разместившись за столиком у окна, я улыбаюсь молоденькой официантке с двумя пшеничными косичками и глазами цвета василька и понимаю, что хочу обнять весь мир.
Меня переполняет энергия, сладостное предвкушение и вера в наше с Беловым будущее.
Теперь я готова биться об заклад, что он не оставит меня и не отдаст никому.
– Приятного аппетита.
Тихо шелестит Виктория, возвращаясь с чашкой божественно пахнущего кофе и десертом, от которого у меня текут слюни, и расставляет все это богатство передо мной.
Я искренне ее благодарю, делаю глубокий глоток и закатываю глаза от того, насколько мне вкусно.
День течет своим чередом. Мимо вальяжно плывут незнакомцы. А я наслаждаюсь каждым мгновением своего уединения и не чувствую себя одинокой. Потому что Макс, невзирая на бедлам, который устроил в моем бывшем офисе, заваливает меня сообщениями.
«Что ты со мной сделала, ведьма?».
«Думаю о тебе каждую минуту».
«Где ты? Заберу тебя через час».
От этих простых фраз мой желудок совершает кульбит, а сердце начинает тарахтеть, как умалишенное. Я подсела на Белова, вросла в него корнями и не хочу этому сопротивляться.
– Вика, а можно мне еще чашечку кофе здесь и чизкейк с карамелью с собой?
Я неспешно отщелкиваю минута за минутой в ожидании моего личного сорта наркотика. Листаю новостную ленту и натыкаюсь на объявление о дизайнерских курсах.
Задумываюсь ровно на мгновение, и именно в этот момент на столик передо мной ложатся нежно-розовые пионы.
– Влад?
Я поднимаю подбородок и едва не давлюсь воздухом. Шалею от наглости бывшего парня и никак не могу подобрать слов, пока Меркулов разваливается в кресле напротив.
Не такой лощеный, как пару недель назад. С синевой на нижнем веке. И с парой царапин на скуле.
Наверное, он куда-то очень торопился, пока брился. Или отвлекся на внезапный звонок. Или на свою ненаглядную Ингу.
Я отстраненно фиксирую эти детали и намеренно не разламываю простершуюся между нами тишину.
Один. Два. Три.
Успеваю досчитать до шести, когда Влад подается вперед и упирается локтями в столешницу.
– Я с Ингой расстался.
– Поздравляю.
– Я серьезно, Оль.
– И я не шучу.
– Я отменил помолвку.
– И что мне теперь сделать? Сплясать сальсу?
Не знаю, зачем Меркулов выкладывает мне все это, ведь его личная жизнь волнует меня примерно так же, как проблемы индейцев шерифа.
Выясняется, что им, как всегда, движут низменные порывы.
– Поговори со своим питбулем, Оль. Он же всех нас утопит.
– И пусть. Мне-то какая-разница?
– Во имя наших чувств. Ты же любила меня когда-то.
– Любила?
Я спотыкаюсь на фразе, которую Влад выталкивает убежденно, и заливаюсь гомерическим хохотом. Через призму поступков Максима и того спектра эмоций, который я к нему испытываю, прошлая жизнь с Меркуловым кажется картонной, пресной и ненастоящей.
Считаю нужным сказать об этом Владу, чтобы стянул корону, которую нацепил, и спрятал в самый дальний ящик.
– Я всегда любила Белова. С нашей первой встречи. А тебе я бы посоветовала убраться отсюда, пока он не пришел…
Чеканю я прохладно. А Меркулов не то что убраться – встать из-за стола не успевает.
Материализовавшийся из ниоткуда Макс выдергивает Влада из кресла, выволакивает его из кофейни и, судя по жуткому хрусту, все-таки что-то ему ломает.
– Прости, что устроили здесь бардак.
В качестве извинения я вручаю официантке Вике Владовские пионы. Она иронично выгибает бровь, бережно прижимает к себе цветы, которые ни в чем не виноваты, и со смехом сообщает, что подобный цирк у них здесь происходит частенько.
Спустя пару минут возвращается Белов. Расплачивается по счету. Оставляет щедрые чаевые. Целует меня в висок и тащит в свою берлогу.