Я держу тебя (ЛП)

— Я понятия не имею, что делать. Я уже дважды разговаривал с ним и угрожал отстранить его. Это всё равно что разговаривать со стеной.
— Тогда вышвырни его задницу или, по крайней мере, заставь его думать, что вышвырнул.
Шейн откусывает от своего бублика.
— Ты поела?
— Да, перед моим последним занятием, — я задираю нос. — Итак, я зашла сказать тебе, что отправила сообщение Дэнни. Он готов поработать со мной и притащить сюда свою задницу на пару выходных. Остальное время мы будем работать онлайн. Мне придется быть там за несколько дней до шоу, чтобы поработать с группой и освоиться со сценой, но он думает, что до тех пор мы справимся.
  
— Когда он приедет?
— Вероятно, через пару недель. Возможно, он будет здесь, когда приедут Марк и Шон, но это всего на день или два.
— Хорошо. Я позабочусь, чтобы мы с ним встретились, — ворчит Шейн.
— Гризли.
— Светлячок.
Я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание, пытаясь успокоиться перед тем как сказать, почему ещё я пришла.
— Кроме того, я разговаривала с Беном этим утром. Он не слишком обеспокоен. Он собирается связаться с адвокатом Клиффа и выяснить, на чем они основывают свой иск, кроме попытки украсть кого — то, кто им не принадлежит, — моё сердце бьется быстрее, а ладони начинают потеть при одной мысли об этом. — У них отличный юрист, но и у меня тоже. Бен — лучший из всех, кто есть. Он думает, что было бы неплохо привлечь социального работника, чтобы тот заранее доказал, что их претензии неуместны и необоснованны, но я не хочу, чтобы дети волновались без необходимости. Он сказал, что женитьба очень поможет в моем случае. Теперь у меня не только четверо детей
— Значит, мы ничего не можем сделать прямо сейчас?
Есть кое — что, но я не хочу говорить об этом без крайней необходимости, в том числе рассказывать Шейну. Возможно, я смогу защитить детей от Клиффа и Джоан, но я не знаю, смогу ли я защитить их от этого, так что это последнее средство. Им и так со стольким приходится иметь дело. Последнее, что я хочу сделать, это добавить ещё больше болезненных семейных проблем, которые никогда не должны их затрагивать. К тому же, повторное переживание моего стыда и боли с возможностью их трансляции только поднимет эти эмоции и воспоминания на совершенно новый уровень.
Я не хочу говорить об этом. Я не говорю об этом. Мало людей знают об этом. Мой папа, Коул и Моника. Симона и Кармен знают немного, но ничего подробного.
Говорить об этом с Шейном — значит отдавать ему частичку себя. Это мрачно и сложно, и эта часть меня предназначена только для тех, кому я доверяю больше всего.
Я заставляю себя посмотреть ему в глаза. Я не знаю, кто мы с Шейном. Мы друзья, может быть, немного больше, чем друзья. По крайней мере, мне так кажется. Я привела его в свою жизнь, в наши жизни, и я доверила ему самые важные вещи в этом мире для меня. Поэтому я знаю, что могу рассказать ему. Я просто не хотела, чтобы меня к этому принуждали. Я бы предпочла рассказать ему, когда буду готова.
Я делаю ещё один вдох, нуждаясь в мужестве и уверенности, что меня не душит тревога.
— Есть… кое — что, что могло бы помочь, возможно, даже заставить их исчезнуть, но…
— Тук. Тук.
Я подпрыгиваю, чуть не выпрыгивая из собственной кожи, от громкого, хриплого голоса ТК рядом со мной. Откуда, чёрт возьми, взялся этот бодрый старик?
— Мэгги, девочка моя, — он обнимает меня, сжимая в объятиях. — Мы с Кларой скучаем по вам, ребята. Вам нужно как можно скорее прийти и поужинать с нами. Ей нужно увидеть этих детей.
— Да, конечно, — я заставляю себя улыбнуться, на мгновение испытав облегчение от того, что меня избавили от необходимости рассказывать Шейну. Возможно, время придаст мне смелости.
— Захвати с собой этого здоровяка, ладно? — он указывает на Шейна. — Он тихий, как церковная мышь, пока какой — нибудь болван не выйдет за рамки. Мне нужно узнать его получше, — я смеюсь, потому что это правда.
— В любом случае, я рад, что ты здесь, — продолжает он. — У нас намечается ежегодный благотворительный вечер, и вы двое должны быть там. Шейн, ты будешь там главной звездой, и люди ждут автографов и фотографий, так что смахни пыль с твоей очаровательной личности. Коул и кое — кто из команды тоже будут там, — он смотрит на нас. — Официальный наряд, отмазаться не получится, так что даже не пытайтесь.
Шейн подавляет стон, и я улыбаюсь.
— Мы будем там. Я бы не пропустила это. К тому же, — я указываю на Шейна, — этот парень задолжал мне танец.
Шейн закатывает глаза и откидывает голову назад, как будто ему больно. ТК хихикает.
— Эй, парень, тебе лучше быть на танцполе. Множество мужчин будут стремиться заполучить танец с ней, и ты, возможно, никогда не получишь её обратно.
Глаза Шейна смотрят в мои так, что моя кожа загорается от ощущения жжения и внезапной потребности выйти подышать свежим воздухом.
— Дорогая, тебе лучше приберечь танец для меня. Может, я и стар, но всё ещё могу угнаться за тобой.
Я улыбаюсь, гася вспыхнувшее пламя.
— Договорились.
— Итак, это сбор средств, так что ты можешь подписать подарки, — он указывает на Шейна. — А ты придумай бесплатные уроки танцев или ещё какую — нибудь модную штуку, чтобы мы могли собрать немного реальных денег в этом году.
— Мы сделаем это, — говорю я.
— Хорошо. Я оставлю вас. Приходи в любое время. На самом деле, приводи детей, и вы двое сможете устроить вечер свиданий, — он дважды стучит костяшками пальцев по дверному косяку и исчезает в полутемном коридоре.
Я улыбаюсь Шейну.
— Что?
— Меня не волнует, насколько плохой у тебя будет день; ты не выберешься из этого.
Он закатывает глаза.
— Правило остается в силе. Один танец.
— Просто помни, чем больше ты танцуешь, тем меньше тебе приходится разговаривать, а я, так получилось, очень хороший танцор, так что, возможно, ты просто захочешь остаться со мной.
Он свирепо смотрит на меня, но я вижу, что ему нравится моя логика. Надеюсь, ему также нравится идея остаться со мной. Близость к Шейну, возможно, поможет мне пережить ещё одно плотоядное платье.
Я слышу шарканье в коридоре и, оборачиваясь, вижу высокого, широкоплечего, недовольного на вид молодого парня, стоящего рядом со мной. Он мог бы быть привлекательным, если бы не выглядел так, словно кто — то трижды облапошил его. Я не видела его без шлема, но могу предположить, что это 38–й номер, и главная боль Шейна.
— Привет, вспыльчивый парень, — говорю я, и Шейн старается не выплюнуть воду. У него, вроде как, получается.
— Это Ник.
Оооооооооооооо, грубый.
— А? Твоё поведение говорит об обратном. Тренер не совсем понимал, как донести до тебя, что твоё поведение — отстой. Я предположила, что тебе, возможно, стоит понять, если ты хочешь играть в высшей лиге, тебе нужно изменить своё отношение. Или, знаешь, просто растратишь свой талант и возможности, потому что не можешь вытащить голову из задницы, — я пожимаю плечами.
Маленький панк смеется.
— Ага. Держу пари, вы с братом много знаете о возможностях. Должно быть, приятно, когда всё само идёт в руки.
Я слышу, как зашевелился Шейн и, возможно, слегка зарычал. Я бросаю на него взгляд.
— Слушай, думай, что хочешь о Коуле, обо мне и о любом другом обездоленном ничтожестве, но этот парень, какой бы занозой в заднице он ни был, изо всех сил старался добиться всего, что у него есть. Он заслужил это, и я могу сказать тебе, что это было не из — за того, что он болтал без умолку. Так что, если ты умный, ты послушаешься и будешь делать в точности то, что он скажет, и прекрати раздражать всех. Он пытается помочь твоей жалкой заднице.
Я смотрю на Шейна, а затем снова на Ника.
— В противном случае, просто перечеркни свои будущие возможности. Реальность такова, что есть миллион других людей, таких же, как ты, только некоторые из них добьются успеха, потому что они предпочли бы сосредоточиться на игре, а не нести чушь и пускать в ход кулаки. Выбор за тобой.