(не) Верь мне (СИ)

— Даже не думай, — сказал он, пригрозив существу кулаком, и выудил из холодильника бутылку пива.
Тролльчонок обиженно цокнул.
— Ты вызвала огонь, — обратился к подруге Кирран.
Ника устало закрыла лицо ладонью и слабым голосом сказала:
— Ой, Кир, не хочу об этом. Это плохо. Знаю. Но не сейчас, ладно?
Что-то звонко опустилось на стол. Ника убрала руку и увидела открытую бутылку пива.
— Угощайся, — ворчливо произнес Дин.
Девушка улыбнулась.
— Я беру назад все плохое, что о тебе думала.
— Значит, ты все же обо мне думаешь? — спросил Репентино с ухмылкой. — И насколько это плохо?
Дин умел быть милым, но обожал, когда кто-то искренне ненавидел его за сарказм.
— Беру назад, все хорошее, что только что о тебе подумала, — произнесла Ника в бутылку и сделала глоток холодного пива. — И вообще, я все еще не простила тебя за ту рыбу.
Дин закатил глаза.
— Никуль, только не надо ворчать. Это несексуально.
Валявшийся на столе хлебный скатыш полетел в сторону Репентино. Тот увернулся, показал приятельнице средний палец и с издевательским тоном обратился:
— Скажи, Никуль, а с какого это перепугу ты с осужденным троллем решила завести племянника… в наш дом? Почему не посоветовалась? Как бы не одна здесь живешь.
— Раз уж тебе интересно. Через пару дней Цератопа казнят, — ответила Ника, протягивая маленькому троллю яблоко, — он попросил пристроить племянника. Ну, типа, в хорошие руки.
— А типа хорошие, это типа наши?
— Типа да. Не переживай, это временно. И это все, что я могу.
Тролльчонок брезгливо сморщился, положил яблоко на стол и потянулся к бутылке пива.
— Эй! — возразила Ника, шлепнув малыша по лапе. — Тебе еще рано.
Лицо Дина просияло: — С чего ты взяла? Тролли до хренста лет живут. Может этому уродцу всего лишь шестьдесят.
— Труперда, пифо дай, — произнес малыш, злобно морщась.
— Тебе сколько лет-то?
— Скоко надо. В гости позвали, а потчевать не будете? Мухоблуды!
Приятели переглянулись. Кроуш стукнул кулаком по столу. Отвергнутое яблоко подпрыгнуло и скатилось на пол.
Кирран, как старательный пестун, потряс указательным пальцем перед носом маленького гостя и пригрозил:
— Будешь буянить, накормлю тебя цветной капустой.
— Мммм, — поглаживая живот, протянул тролль, — обожаю склизкую капустху.
Репентино сморщился и брезгливо произнес:
— Кир, наложи ему этой гадости. Освободи холодильник от твоих кулинарных экскрементов. А ты, Никуля на черта сюда тролля притащила? Он воняет, как трехнедельный носок.
— Повторяю, — сказала Ника снисходительно, — Цератопа казнят. И я пытаюсь делать правильные вещи. Считай, что это было последнее желание. Ну, если опустить просьбу почесать ему яйца.
— Чего-чего? — удивился Кирран, доставая из холодильника кастрюлю капусты. Все, что касалось целомудрия подруги, его напряженно интересовало.
— Верис, у тролля при виде тебя зачесались яйца? — запальчиво подхватил Дин. — Гм, Киррюша, посмотри на мою проказливую улыбку. О чем она говорит?
— Что у тебя запор, — предположил приятель, протягивая маленькому троллю тарелку «вкуснятины».
— Нет. Я думал о том, что у тебя в штанах.
— Ооо, какая прелесть, — усмехнулся Кирран. — Мне нужно смутиться?
— Я про то, что у тебя при виде Никули тоже свербеж начинается. А все почему?
— Ну и?
— Потому что у тебя нет девушки. В наше время, если нормальный пацан не имеет девчонку, а ключевое слово здесь именно «имеет»…
— А как поживает твоя девушка, Репентино? Та самая, у которой по семь пальцев на ногах, — оживленно перебил Кирран и покосился на приятеля. — Я слышал, у нее, к тому же, растут волосы на лице. Это правда?
Дин хмыкнул и, махнув рукой сказал:
— Ты будешь гореть в аду за это напоминание. Скорми-ка троллю еще и свою совесть.
— Боюсь, подавится, — ответил Кирран.
— Да у тебя мания величия! И да… у нее была рыжая борода. И что? Она брилась каждое утро. Если бы я однажды не подглядел за ней в душе, никогда б не догадался и до сих пор жил с этим мутантом.
Кирран засмеялся:
 
— Бааа, какое головокружительное сочетание: развратник, способный на длительные отношения.
— Ты заставляешь меня жалеть, что у меня только два средних пальца, — пробурчал невидимка.
Девушка следила за перепалкой приятелей вполслуха, отрешенно разглядывая бутылку. Пиво было холодным и терпким. Верис сделала большой глоток и, выпустив хмельную отрыжку через нос, сказала без надежды быть услышанной:
— Я узнала, кому принадлежит мое сердце.
— Неужто рукоблуду Киррюше? — игриво спросил Репентино и получил шлепок от приятеля. — Какого черта? Мак-Сол, еще раз тронешь меня…
— Лионкур сегодня показал документы, — повысив голос, ответила Ника и торжественно подняла бутылку пива. — Донором была моя мать. Во мне сердце Люмены Верис. Круто, да?
На кухне воцарилась тишина. Даже маленький тролль перестал чавкать.
— Кто бы мог поду-у-у-умать, — протянул Репентино.
— А еще, — произнесла Ника, неловко прерывая возникшее молчание, — завтра я хочу попробовать найти для Цератопа адвоката. Оказывается, у троллей даже нет шансов оправдаться, — она сделала новый глоток. — В этом мире вообще есть что-нибудь более-менее справедливое? Это риторический вопрос, конечно.
Если бы сверхъестественный гость в очередной раз ворчливо не потянулся к пиву, коварная тишина с удовольствием посидела бы с друзьями дольше — она обожала стеснительное безмолвие, недосказанность и пустые домыслы.
— И как ты это приняла? — спросил Кирран, щелкнув неугомонного тролля по носу.
Ника криво улыбнулась и со стуком поставила бутылку пива на стол.
— Я возмущенна. Правда, до сложившейся ситуации, мне было наплевать на троллей. Но…
— Ника… я не об этом. Если хочешь поговорить.
Девушка беззвучно открыла рот, но передумав отвечать, вздохнула. Нике вдруг захотелось, чтобы все тяготы мира упали на ее уставшие плечи, чтобы в сложившейся суматохе сложных решений, не осталось сил снова заплакать.
Репентино дальновидно переменил тему разговора:
— Я почти уверен, что ты не найдешь для своего чудовища адвоката. Во всяком случае, за такое короткое время. Можно было бы послать запрос охране сверхъестественной природы, но их благодетельство всегда заканчивается бестолковыми митингами.
— И что ты предлагаешь?
— Оставить все как есть, — безапелляционно заявил Дин. — Это всего лишь хренов тролль.
— И он всего лишь невинное живое существо, — возразила Ника. — Ведь я могу ему помочь. Ну хоть как-то помочь Цератопу есть возможность?
— Что за неадекватная оценка собственных сил? — возмутился невидимка. — Почему бы тебе тогда заодно не восстановить популяцию эджифинов? Или не удочерить мальков какой-нибудь забулдыжной сирены?
— Чего ты завелся? Я же не прошу тебя помочь. Завтра сама попробую найти для Цератопа адвоката. Сама, — уныло произнесла агент Верис. — И вообще, я задалась вопросом: много ли в нашей жизни хорошего и правильного мы делаем?
Кирран и Дин растерянно переглянулись — подобные заботы обычно обходили ребят стороной. Репентино считал, что нынче быть правильным — глупо, а Мак-Сол верил, что был способен лишь на мелкие и бытовые подвиги. Молодым маджикайям казалось, что в мире не осталось причин для доблести и времени для героизма.
— Вот ты, Репентино, что ты сделал хорошего за свою жизнь? — спросила Ника придирчиво.
Дин деловито кивнул и чинно растянулся на стуле.
— Несколько лет назад я спас девушку от жертвоприношения.
Не справившись с любопытством, Кирран поинтересовался:
— Да ладно? Почему я не слышал эту историю. И как именно ты ее спас?
— Лишил девственности! — подчеркнуто торжественно произнес Репентино. — Там в жертву приносили только невинных девушек.
Ника закатила глаза.
— Понятно, — вставая из-за стола, сказала она. — Пойдем, Кроуш, я найду тебе коробку для сна.