Леди, которая любила лошадей (СИ)

…первый золотой жеребенок.
…и первый же жеребец, за которого готовы платить были золотом же, ибо не было во всей степи коня краше.
…увели.
…и едва не убили, не ведая, что не всякие руки удержат на земле золотую кровь.
Договор.
- Верни, - голос этот разрушил сонм видений, возвращая Василису к… людям? Да, людям. И женщина смотрит с ненавистью. Вещерский задумчив. Демьян сосредоточен. Он не сводит с этой женщины взгляда и готов… убить?
Это страшно.
И лестно.
И все одно страшно, потому как ради Василисы никого прежде не убивали. И она не хочет. Она точно знает, что нужно этой женщине, тем более что на ладони ее лежит золотая фигурка.
Василиса сняла браслет и протянула.
- Возьми, - сказала она просто.
- Мам?
- Нет… - женщина явно почуяла неладное. – Потом… сниму потом.
И безумная улыбка озарила ее лицо.
- Ты… - она указала на Демьяна. – Иди к ней… и не вздумай тут… и…
- Все будет хорошо, - Демьян не стал спорить и вошел в денник, и мир, снова ставший зыбким, принял его. Значило ли это то, о чем Василисе подумалось?
И вовсе хоть что-то да значило?
- Ты… - дуло револьвера указало на Ладислава, который стоял, скрестивши руки, оглядывался с видом презадумчивым. – Иди… к ним. Нет. Стой.
Она потерла лоб.
- Сенька!
- Да, матушка, - человек, вынырнувший откуда-то из темноты, Василисе не понравился. И вовсе не тем, что был он нехорош собой, скорее уж показною своей угодливостью.
А еще лошадки зазвенели, упреждая.
- Пригляди за ними… после… разберемся, - она опустила револьвер и повернулась к Вещерскому. – Ну что, княже, хотел узнать, зачем ты тут понадобился?
- Не только я.
- Не только, - массивный ридикюль опустился на солому, и женщина присела, рванула края его, будто желая вовсе разорвать. – Не только… правильно… все вы сгодитесь, и каждый по-своему… папенька мой забоялся идти дальше, хотя ведь все-то очевидно…
- То есть, вы не просто передали его записи вашему другу? – Вещерский вытянул шею, спеша заглянуть в ридикюль, в котором скрылись руки женщины.
Глупая затея.
А еще Василиса ощутила неясную тревогу. И не она одна, если пальцы Демьяна сдавили ее ладонь, потянули, заставляя отступить. И как-то так получилось, что она, Василиса, оказалась за спиной Демьяна.
Он же встал между нею и саквояжем.
- Маменька виновата… - сказала женщина, скривившись. - Сперва сама эти каракули переписывала, чтоб набело, потом меня заставляла. Я их ненавидела. Не понимала… это уже потом, после, Долечка объяснять стал. Учебники принес. Он не считал меня глупой. А вы его убили, - это женщина произнесла с укоризной.
- Между прочим, он пытался убить других людей.
Она отмахнулась.
- Это ради будущего всего мира. Малые жертвы…
Из саквояжа появился шар.
Обыкновенный стеклянный шар. Может, конечно, даже не стеклянный, а из горного хрусталя, вроде тех, которые используют гадалки. Шар этот лег на солому, а рядом с ним – кривоватая подкова.
Нож заржавелый.
Горсточка чего-то, что Василиса сперва приняла за камни, но потом вдруг узнала – не камни, но зубы.
- Вот так будет ладно… он ошибался. Невозможно связать одну силу с другой. Слишком уж разные… но использовать… отчего бы не использовать… вот только мертвая на живом не держится.
- Что он вывез? Ваш отец? Скелет?
Скелет.
Остатки той, кто встала в истоках рода и величия, кто нашла способ соединить небесное и земное. Кто…
- Не весь. Говорил, что больно разрушен был. В нем сама суть, в костях. В них сила держится.
Скрипнула, приотворяясь дверь, впустила каплю солнечного света, которая, впрочем, истаяла.
- Принес? – хмуро осведомилась женщина.
- Да, матушка…
- После я твои кости приберу, - сказала она, глядя на Демьяна. – И ее вон… молодые, много получится. На сотню бомб хватит…
- В этом дело, да? Пока вы изучали наследство, пока ставили эксперименты, кости и закончились, - Вещерский сделал шаг к Марье, которая молча протянула ему цепочку с крестом, а он принял. И пальцы поцеловал. А она нахмурилась, заметив веревку, что стягивала запястья Вещерского. Он же лишь плечами пожал, мол, ничего страшного, просто… вышло так. – Обычную силу найти просто. Да в любой аптекарской лавке можно найти с дюжину амулетов заряженных. Но вот мертвая… чтобы ее поднять, некромант нужен. А некромантов среди вас не было.
 
- Пока не было, - она бросила косой взгляд на Ладислава, который казался равнодушным. – Авось, и появится…
Давно, в годы молодые, Демьяну нестерпимо хотелось совершить подвиг. Сперва желание было исключительно детским, и в мечтах ему даже представлялся этот самый подвиг, всякий раз иной, но, несомненно, героический. И порой он, совершив его, погибал на руках у сестры и матери, но оставался навек в людской памяти. Позже, с возрастом, мечты о подвиге поутихли, спрятались, появляясь лишь изредка этакими робкими чаяниями… потом уже он вовсе понял, что на самом деле ничего-то героического в подвигах нет, что стоят за ними кровь и боль.
Смерть.
Часто чужая, как тех мальчишек, которых у него не получилось сберечь.
И теперь думалось вовсе не о подвиге даже, а о том, что Господь и вправду существует, если свел Демьяна с этой вот некрасивой женщиной, которая слишком безумна, чтобы отдавать себе отчет в этом вот безумии.
Аполлон, двигаясь бочком, стараясь не сводить взгляда с матушки и заодно с Вещерского, и с Демьяна, словно чуявши, что путы на руках их опасно истончились, подобрался, застыл, согнувшись угодливо. В руках он держал мешок, вида обыкновенного, каких в любой бакалейной лавке дюжина сыщется, а то и две.
- Нюся…
- Вот только не надо, - Нюся дернула плечиком. – Я на такое не соглашалась… и вообще…
- Нюся!
- Туда от сыпь, - Нюся указала пальчиком на опустевший короб. Аполлон втянул голову в плечи. Ему явно не хотелось приближаться к ящику и людям, возле него стоящим.
- Дай сюда, - Демьян протянул руки.
Не из жалости.
Этакую мерзость жалеть? Нет, но в глазах женщины ему виделось раздражение, этак и вправду убьет. И не то, чтобы не за дело, но Аполлону выжить следовало бы. Скользкий слабый человечишко, который с превеликою охотой заговорит. А мнилось, знает он изрядно.
Так что…
Аполлон, пользуясь ситуацией, мешок сунул и вздохнул тяжко. Застыл этаким сусликом.
- Сыпь в короб…
Демьян подчинился. В мешке и вправду оказались кости, судя по виду, старые. Они пролежали в земле изрядно, пропитавшись ею, утративши белизну, но обретши тот коричнево-желтоватый оттенок, из-за которого казались грязными.
Последним выкатился череп.
Судя по остаткам волос – женский.
- Отвернись, - попросил Демьян, но Василиса покачала головой:
- Я не боюсь.
- Ну и дура, - отозвалась Ефимия Гавриловна.
Нюся же притворно зажала носик, хотя пахло от костей лишь тою же землей и свежим сеном. Где бы ни откопали их, а Демьян не без оснований полагал, что ущерб претерпело местное кладбище, они были в достаточной мере стары, чтобы не вонять.
- Теперь вы двое… - Ефимия Гавриловна повернулась к Вещерскому. – Ты… решай, сам пойдешь или вот ее отдашь?
- Для чего? – сухо поинтересовалась Марья.
- Для жертвы, - Вещерский улыбнулся широко и радостно. – Она пытается повторить то, что случилось с экспедицией, верно? Пролитая кровь, несущая в себе силу, коснулась мира именно там, где мир истончился, в результате чего произошла некая реакция. Не боитесь, к слову?
Рязина определенно не боялась. Она махнула револьвером, но все ж пояснила:
- Главное, силу не сразу отдать… так что, княжна…
 
- Нет. Давайте лучше я. Во мне и силы побольше, - Вещерский кивнул побелевшей Марье и, приблизившись к ящику, заглянул внутрь. – И кто это был?
- Мещанка Сердюкова, - ответил Сенька.
- Хватит! – рявкнула Ефимия Гавриловна. – Наговорились… думаешь, не знаю, чего ты хочешь? Чего добиваешься? Знаю… бомбы ищете. Ну ищите, ищите… старайтесь… глядишь и найдете даже. Как без того… а ты… на вот…