Дочери богини Воды (СИ)

Роанна тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Сбросила совок опилок в яму рядом с огородом — опилки перегниют, а когда придет время сажать, дед Евдей посыплет ими сверху грядки — так, говорит, больше пользы для растений и меньше сорняков.
Вернувшись в гостиную, Роанна с опаской посмотрела на часы — мастер сказал, примерно через полчаса. Помниться, он удивился, когда узнал, что она умеет различать время по часам, а не меряет его свечами и огарками, как принято в деревне. Лишь бы он вернулся поскорее, лишь бы только снова не наткнуться на его вездесущую матушку…
Господин Карпентер не заставил себя долго ждать. Ровно через полчаса он явился в гостиную и выглядел хоть и не бодрым, но уже не измученным от голода и усталости.
— Вы сами-то поели, Роанна? — осведомился он, застегивая последнюю пуговицу белоснежной рубашки.
— Да, спасибо.
— Тогда у меня есть к вам серьезный разговор. Давайте пройдемся? — он кивнул в сторону окна. — Погода сегодня сказочная.
Накинув верхнюю одежду, они вышли во двор. Огромный сад семейства Карпентеров содержался в чистоте и порядке. Плодовые деревья с набухшими почками были аккуратно подпилены, по садовым дорожкам, вымощенным камнем, было приятно ходить. Не то, что в огороде Роанны — не зная, куда наступить, можно по щиколотку провалиться в жидкую грязь.
— Мне предложили выгодную работу в столице, — не стал ходить вокруг да около мастер, — я уезжаю завтра. Нужно добраться до первого порта, в Сизый Плес — туда приезжает представитель заказчика. Обговорим условия договора, поторгуемся насчет стоимости, обсудим поставщиков древесины. Но вам это, конечно, неинтересно…
Бурлящий жизнью весенний день, который не смог испортить даже заявление госпожи Элоиз, мгновенно перестал быть таким радостным. Лазоревое небо побледнело, румяное солнце нахмурилось и даже воробьи, казалось, перестали истошно чирикать и верещать.
Господин Карпентер уедет… И снова жизнь в деревне станет скучной, тяжелой и однообразной до тошноты…
— У меня есть к вам предложение, — мастер сделал паузу, разглядывая кота Лии, притаившегося за кустами. — После того, как мы уладим все дела, я вернусь. А потом, если мы подпишем соглашение, я хочу, чтобы вы поехали со мной в столицу. Надолго, на полгода, если не больше. Вместе с Льеном, разумеется.
Это прозвучало до того буднично, что Роанна опешила и остановилась. Она не ослышалась? Мастер хочет, чтобы она поехала с ним в Мерну? Но… зачем?
Видя ее замешательство, господин Карпентер поспешно добавил:
— Ирма, конечно, тоже поедет. Знаете, я иногда забываю, как выглядят правильные пропорции человеческого тела, вернее, женского тела… и она мне нужна… — тут он окончательно сбился, махнул рукой. — Мне нужны помощники в мастерской. Я не люблю нанимать людей по объявлению — сколько мороки. Вдруг не подойдут? Не сработаемся, характер у меня, опять же, не сахар…
Что он на себя наговаривает? Замечательный характер. Да, он частенько ругается с Ирмой, но Роанна настолько привыкла к их стычкам, что воспринимала их как часть работы. Иногда они даже напоминали на котов, орущих друг на друга за лучшее место во дворе. Поорут — и перестанут. Но ведь на Роанну мастер ни разу не повысил голос!
— … сломают что-нибудь или масло прольют, потом проблем не оберешься. Вы меня слушаете, Роанна?
— Да-да, — поспешила уверить она. — Но ваше предложение… слишком неожиданное. Я не могу вот так сразу дать ответ. Мне нужно подумать.
Воробьиная стая с шумом выпорхнула из-за куста: Хитрюга промахнулся, досадливо мяукнул и застучал хвостом.
Мастер, улыбнувшись коту, повернулся к Роанне.
— Разумеется, вам нужно посоветоваться с братом, пошептаться с Ирмой. Я понимаю. Но когда я вернусь, обговорив детали заказа, полагаю, вы уже сможете дать мне ответ.
Роанна сумела лишь кивнуть.
— Хорошо, — мастер пригладил непослушную прядь волос, потер глаза, зевнул. — Кажется, мне все-таки нужно поспать. Я отпускаю вас сегодня. Зайдите к Кир-ше, он выдаст вам жалование. И ближайшую неделю, пока меня не будет, можете бьггь свободны. Отдыхайте.
 
— До свидания, господин Карпентер, — голос ее, почему-то, подвел, сорвавшись на последнем слове.
И уже хотела развернуться и уйти, как мастер поймал ее руку, слегка сжал, поднес к губам и поцеловал. Прощание и знак признания в высшем обществе. Но… здесь-то зачем?
— До встречи, — прошептал господин Карпентер, поднимая на нее уставший взгляд. Густые ресницы дрогнули, и глаза улыбнулись.
Поборов желание выдернуть руку, Роанна дождалась, пока мастер выпустит ее сам. Медленно, словно во сне, развернулась и пошла по направлению к дому. Нужно еще зайти к Кир-ше, забрать жалование… От поцелуя руку жгло, словно огнем.
Зачем он это сделал? Что хотел этим сказать? Возможно… Нет, глупости, она все себе придумала. Обычный жест вежливости, ничего личного.
А ведь мастер не знает, что в пригороде Мерны живет ее бабка. Почему, ну почему этот заказчик позвал его работать именно в столицу?
Знаки повсюду, так бабка говорила. Может, это тоже знак? И Роанна обещала подумать. А если… и впрямь вернуться? Бабка ждет… Роанна только сейчас ощутила, насколько сильно соскучилась по поместью: по наваристым борщам Огар-ла, по брюзжанию Марты, по своей своенравной Мелиссе и сварливому с виду, но доброму в душе Зарию, по увальню и весельчаку Балю. И даже по этим сумасшедшим Сальке с Ману соскучилась тоже.
  
Глава 30. Немного огня
 
Снежинки за окном бесновались в суматошном вихре. В сгустившейся темноте началась пурга. Но теперь день прибавился, и темнело незадолго до ужина, с которого Гведолин только что вернулась в свою комнату.
Зима перевалила за середину.
Огонь в камине трещал радостно и задорно. Отсветы его ложились на мягкий полосатый коврик — уютный, домашний, сплетенный вручную, — на котором было так удобно сидеть, греясь, и протягивая руки к пламени. Часы с мерно тикающим маятником, вплетающимся в песню огня точным ритмом метронома, не позволяли мыслям растекаться, утягивая за собой сознание в сладкую полудрему.
А спать хотелось. Особенно после жареных куропаток, которых закусывали хрустящей квашеной капустой, как обычно, приготовленных Огар-ла с особой любовью и рвением. Особенно после того, как Гведолин сегодня подняли в пять утра, умоляя подлатать стража спокойствия, которого в драке порезали ножом. Обычно, стражи не обращаются к ней за целительскими услугами, предпочитая ученых докторов, но этот, почему-то, пренебрег общепринятыми традициями. А она не привыкла отказывать никому.
Но засыпать нельзя. Плохая привычка — спать вечером. Нужно перетерпеть хотя бы пару часов.
Из ящика письменного стола Гведолин извлекла жестяную коробочку — черную, расписанную золотыми цветами и птицами. Помниться, она привезла ее из самого Лимна. Как давно это было… Тридцать восемь или даже сорок лет назад…
В коробочке хранился душистый, терпкий, неизменно ароматный табак самого высшего сорта.
Курила она редко. Обычно, в минуты душевного смятения или когда нужно было что-то серьезно обдумать. Как сейчас.
Дурацкая привычка, в самом деле. От Шебко чего только не наберешься…
Плотно набив трубку табаком, Гведолин несколько раз чихнула, потянулась за тонкой деревянной щепой для розжига. Сунула ее в камин — огонь добродушно лизнул подношение. Прикурила, затянулась.
Замерла.
И выдохнула струйку теплого дыма.
Мысли взбодрились.
Нужно, нет, просто необходимо все рассказать Калену. Про него самого. Про то, что его волчья ипостась, спящая все эти годы, неизвестно как и непонятно почему пробудилась. И теперь мир для него, ровно, как и для всех них в свое время, уже никогда не станет прежним. Бывшие друзья — из людей, скорее всего, станут врагами. Черное обернется белым, а белое — черным. И будет всегда не хватать знаний. И будут терзать сомнения и соблазны. И будет мучительно душно, до слез, и обидно, до тошноты, от ненависти к себе. От того, что ты — не такой как все. От того, что ты — другой. От того, что тебе не место в этом черством мире.