Инженер Хаоса: Рождение Легенды (СИ)

— Граф, — вежливо прервал он, его голос звучал так сладко, что мог бы сделать горьким даже самый сладкий мёд, — я здесь по делам, как палач на эшафоте. Давайте обсудим детали, как деловые люди, а не как сваты на ярмарке невест.
Граф Кремо нахмурился, поняв, что ошибся, его лицо на мгновение исказилось от досады, как у игрока, поставившего не на ту карту, но затем кивнул, быстро восстанавливая самообладание, как хамелеон, меняющий цвет.
  
— Хорошо, пойдёмте в мой кабинет, и обсудим всё за бокалом хорошего вина. Деловые разговоры лучше вести с полным бокалом и пустым желудком.
Конечно, что-то не сходилось, но граф Кремо — это всё-таки влиятельная личность, как бриллиант среди стекляшек. Он сыграл немалую роль в романе «Рыцарь железа и крови». Когда Ксавьера объявили преступником после убийства ростовщиков, и он скрывался в бегах, как волк от охотников, ему очень не повезло нарваться на патрульный отряд графа. Казалось, всё кончено, как песня последнего барда на виселице, но оказалось, что нет. Кремо, обменявшись с Ксавьером парой предложений, понял, что тот достойный человек, как настоящий клинок среди фальшивок. В итоге он стал его верным союзником, надёжным, как скала в бушующем море.
А сейчас граф говорил, что хочет купить сокровища, которые есть у Фронтера, чтобы установить статуи в море. Ллойд удивился, его брови взлетели так высоко, что почти скрылись под линией волос:
— Статуи в море? Зачем? Это как построить бордель в монастыре — красиво, но бессмысленно.
Но Кремо всё расставил по полкам, как мастер-библиотекарь. Дело в том, что торговля в порту Кремо идёт на спад, словно телега под гору без колёс. Пару лет назад в морском порту стали появляться Мега-Титаны. Прямого нападения они никогда не совершали, но само их присутствие наводит страх, как палач на городской площади. Главный герой читал, что у Кремо не было возможности атаковать объекты в воде, как у курицы — возможность плавать. Поэтому с этими тварями ничего не поделать, как с дождём в сезон ливней. В итоге в порт заходило всё меньше и меньше кораблей, словно мыши, избегающие кошку, и город начал испытывать кризис, глубокий, как карман нищего.
Ллойд думал, что Ксавьер поможет с этим, как герой из пророчества. В романе было много намёков на это, но потом внезапно — бум, и конец книги, как жизнь пьяницы под копытами королевской кареты. Даже неясно, будет ли второй сезон «Игры пестонов». Когда Ллойд впервые попал сюда, он считал, что знает весь сюжет, как опытная шлюха — мужские предпочтения, но то и дело происходят события, которых в романе не было, словно кто-то переписывал историю на ходу.
«Ну, конечно, — подумал он, его лицо скривилось в такой гримасе сарказма, что могла бы свернуть молоко, — авторы решили, что сюжет должен быть „реалистичным“, а значит, полным неожиданностей. Как будто у них самих есть хоть малейшее представление о том, что такое реализм. Для них реализм — это когда гниющий труп пахнет розами».
Граф Кремо продолжал, его голос звучал напевно, как у торговца, расхваливающего бракованный товар:
— Я пытался узнать, как избавиться от Мега-Титанов, перерыл сотни древних свитков, и узнал одну вещь, как последний вздох умирающего. Русалки — сильнейшие воины океана, свирепые, как разъярённая мать, защищающая детёныша. Для титанов они — главный источник страха, как священник для демонов. Поэтому я подумал: если титаны трясутся только от одного вида русалок, как девственница перед первой брачной ночью, то надо установить их статуи в самом центре моря. Но от этой идеи пришлось отказаться, как от ядовитого яблока. Ведь если установить такие статуи, то придётся сделать насыпь прямо в воде. Море обмелеет, и корабли не смогут ходить, как безногие калеки.
— Но не стоит беспокоиться, — сказал граф, разводя руками так широко, словно собирался обнять весь мир. — Мне больше не нужны сокровища. Но так как между нами был уговор, я всё-таки совершу покупку, как честный человек оплачивает счёт в таверне.
— Нет, нет, нет, — возразил Ллойд, его голос звучал твёрдо, как удар стали о камень, а лицо приняло выражение такой решимости, словно он собирался в одиночку штурмовать крепость. — Я так не могу. Я не допущу односторонних убытков, как честный сутенёр. Если уж Кремо настаивает, то так и быть. Я продам вам сокровище по высокой цене, но при этом построю статуи без вмешательства в торговые пути. Ведь уже есть один способ: фрикционные стройки и опускные колодцы. Учтём эти два элемента, и дело в шляпе, как яйцо в гнезде!
Спустя пару часов Ллойд сидел в лодке, сгорбившись над чертежами, словно алхимик, пытающийся превратить свинец в золото или шлюху в девственницу. Его пальцы дрожали не столько от холода, сколько от ярости: земля на месте строительства оказалась коварно «умеренно мягкой», как задница придворной дамы, а это значило, что под ней наверняка прятался ещё более коварный слой мягких пород, как гнилые зубы под красивой улыбкой. Он задержал дыхание и опустил лицо в воду, сканируя дно моря своими навыками, но вместо озарения в голове всплыла мысль: «Почему у Ксавьера даже в −10°С волосы лежат идеально, как у куртизанки перед королевским приёмом, а у меня ресницы прилипли к щекам от воды и холода, как мухи к мёду?» Лицо его и правда окоченело, напоминая маску трагикомичного клоуна после недели запоя — рот в гримасе решимости, брови вразлёт, словно испуганные птицы, а нос покраснел, как сигнальный фонарь борделя.
— А этот ушлёпок… — Ллойд вынырнул и бросил взгляд на Ксавьера, который, откинувшись на корме, лениво ловил солнечные лучи сквозь тучи, будто позируя для картины «Идеальный инженер на отдыхе» или для коллекции «Самые красивые мужчины королевства». Его лицо выражало такое царственное спокойствие, что даже король позавидовал бы. — Сидит, как кот на подоконнике после сытного обеда, и даже не подозревает, что такое стресс! — проворчал он, швырнув в воду камень с такой яростью, словно пытался утопить свои проблемы. Тот плюхнулся со звуком, напоминающим насмешку или отрыжку пьяного стражника.
— Господин, может, вам присесть? — Ксавьер томно приподнял бровь, его лицо приняло выражение такой снисходительной заботы, словно мать, наблюдающая за попытками ребёнка сделать первые шаги. — А то вы похожи на снеговика, которого забыли достроить, или на пугало, с которого стащили штаны.
— Лучше я сломаюсь, чем признаю, что ты прав! — Ллойд яростно чиркнул пером по бумаге, но чернила замёрзли, оставив лишь жалкую царапину, как след когтя котёнка на дубовой двери. — И где тут магия? Ах да… магия цемента! — Он ухмыльнулся, представив, как засыпает Ксавьера мешком римского пуццолана, погребая его под тоннами строительного материала, как неугодного вельможу в подземельях. — Только вот вопрос: как здесь замесить раствор, если даже вода в кружке превращается в лёд быстрее, чем я успеваю сказать «гидравлика»⁈ Это всё равно что пытаться помочиться на ветру — попадёшь только на себя!
Внезапно лодку догнала рыбацкая шлюпка с девушкой, чьи щёки пылали романтическим пылом ярче, чем костёр на берегу или задница пьяницы, просидевшего ночь на морозе.
— Господин, это вам! — она протянула конверт, украшенный сердечками, как пирог взбитыми сливками, и Ксавьер ловко схватил его, словно играя в пинг-понг или ловя бабочку на лету, его рука двигалась с такой грацией, что могла бы пристыдить профессиональную танцовщицу.
— Благодарю, — кивнул он, сунув письмо в карман с невозмутимостью человека, привыкшего к вниманию, как король к поклонам или богач к лести. Его лицо не выразило ни малейшего интереса, словно ему протянули очередной счёт за постой.
  
— Ты… ты вообще монстр! — Ллойд вскочил, отчего лодка закачалась, угрожая отправить его в ледяную купель, как грешника в адское пламя. — Она же, наверное, ночи не спала, сочиняя это! Как сапожник над заказом для короля! А ты — взял и спрятал, как старую квитанцию или использованную салфетку!