Кицунэ
– Это твой отец? – спросил я.
– Да, я просила его прийти. Оставила записку в храме. – Мияко сжала мне ладонь.
Понятно, ну, мы хотя бы успеем познакомиться. С человеком, который не одобрял наш брак. Да и не человеком вовсе. И не настоящий брак, если вдуматься, а лишь некий обряд пития сакэ под руководством вон того самого кота, который лупает на нас самыми невинными глазами.
– Профессор, вам не кажется, что пора сказать несколько слов Алексею? – вновь взял слово наш накото. – Он заслуживает правды от того, кто втянул его в эту непростую историю.
Рыжий нахал сполз с рук отца моей «супруги» (как же сложно так её называть…), и, как только его лапы коснулись земли, перед нами выпрямился рыжий косоглазый японец.
– …твою же мать… Шми Скайуокер!!! – не выдержал я, забыв о всех рамках приличия.
– Сакаи, – низко поклонившись, представился он, – я очень виноват перед вами, Алексей-сан. На тот момент мне показалось очень удачной идеей спрятать открытку у вас в сумке. Никто не знает, как сложится его путь, но каждый из наших шагов ведёт туда, куда идём мы, а не туда, куда хотят боги.
– Сакаи-сан, – Нэкомата отвесил ему уважительный поклон, – вы человек чести, умеете признавать свои ошибки, не теряя лица. Что я могу сделать для вас?
– Позволить и мне пройти свой путь, – так же, с церемонным поклоном, попросил косоглазый.
Между тем отец Мияко, не торопясь, подошёл к нам, встав рядом, глаза в глаза. На его лице не отражалось абсолютно никаких чувств. И должен признать, это почему-то раздражало…
– Позвольте представиться, Алексей Лепёхин, муж вашей дочери, – неожиданно для самого себя с напором начал я, – сожалею, что мы не могли быть знакомы раньше. Мои родители были бы…
– Что ты можешь сказать мне, гайдзин? – перебил он.
– Мияко очень хорошая.
– Она, опозорившая свой клан?
– Она лучшая девушка на свете!
Господин Лю пристально посмотрел мне в глаза, казалось, его взгляд на секунду смягчился.
– Что ж, если все всё выяснили, то нам пора приступить к главному действию. Тому, ради чего мы все здесь собрались, – торжественно развёл руки котодемон, – но, быть может, я спешу и у кого-то ещё есть последнее слово?
– У меня, – вдруг подала голос маленькая лисичка, – я хочу, чтобы семья сохранила память обо мне. Мой муж может отдать свой блокнот моему отцу?
Нэкомата требовательно протянул руку. Я не задумываясь достал из-за пазухи блокнот с рисунками и передал ему. Он быстро пролистал все страницы, подумал и с поклоном передал его господину Лю. Да, там были несколько рисунков с его дочери, но, по совести говоря, будь у меня больше времени и не отвлекайся мы на ловлю всяческих там ёкаев, я бы нарисовал ещё лучше.
Однако господин Лю принял мои рисунки с необычайным уважением, словно это являлось полноценной частичкой его отношений с дочерью, понимания её жизни, даже какого-то внутреннего осознания самого себя. Я вдруг подумал, что на самом деле быть отцом – это очень серьёзное дело.
– Прошу за мной.
Мы все, то есть не совсем все, а только я, кицунэ, её отец и увязавшийся за нами профессор, двинулись по тропинке вверх. Сакаи шёл совершенно поникшим, не поднимая глаз, и его оттопыренные уши полыхали алым.
Нэкомата двигался первым, его шаги были лёгкими и мягкими, так ходит домашний кот, не боясь быть услышанным, но тем не менее не сталкивая с извилистой тропы ни камушка, ни травинки.
Мы толпились за ним, дыша друг другу в затылок, сначала Мияко, за ней я, потом её отец, и всё шествие замыкал косоглазый японец, как было справедливо сказано, втянувший всех нас в это дело…
Демон остановился у небольшого проёма, оттуда тянуло гарью, и тепло горы почти обжигало пятки даже через плотную обувь.
– Это Нэкома-дакэ, пик Дьявольской кошки. Спящий вулкан Нэкодаке (названия похожи, верно?) является последним пристанищем молодожёнов. На нас смотрят сотни глаз, за нами следят, и, если вдруг что-либо пойдёт не так… Лисий клан с Хоккайдо в лице почтенного господина Лю будет уничтожен! Надеюсь, никто не воспринял это как угрозу?
Никто и не ответил.
– Потому что это не угроза, – честно подтвердил Нэкомата, – угрожают лишь те, кто не способен на поступок. Вряд ли кто-то из здесь присутствующих способен упрекнуть меня в отсутствии воли и мужественности. Как и в честности перед лицом сложившихся событий. Наша вражда закончена?
Мияко подняла на меня глаза, приложила мне палец к губам и едва заметно покачала головой.
«Ни во что не вмешивайся, что бы ты ни увидел. Я люблю тебя, Альёша-сан…»
Прежде чем я хотя бы успел открыть рот, она вдруг исчезла, а господин Лю с поклоном передал котодемону ту самую открытку.
– Я не мог поздравить свою дочь с законным браком, но я не оставлю её одну в конце Пути.
Профессор Сакаи вдруг повис у меня на плечах. А Нэкомата, торжественно подняв открытку с рисунком кицунэ над головой, продемонстрировал её толпе нечисти внизу и вдруг резко разорвал на четыре куска. Каковые он медленно и торжественно выбросил вниз, за край зева…
Я смутно помню, что произошло потом. Кажется, снизу повалил дым. Потом восторженный рёв толпы внизу перекрыл все звуки мира. Солнце поднялось над горизонтом, знаменуя рождение нового дня и нового порядка. Японская нечисть внизу вопила от возбуждения, видимо, жертвоприношение удалось на славу.
В груди всё клокотало. Профессор полетел с моих плеч, как пушинка, под ноги отца моей…
Моей невесты… моей жены… моей Мияко?! Я шагнул вперёд, обхватывая Нэкомату обеими руками и легко приподнимая его над землёй. Всего два шага до пропасти.
– А вы сильный человек, – с уважением успел прошептать он, когда мы с ним летели на дно дремлющего вулкана. – Но не забывайте, я ваш томадати. Больно не будет.
…Когда жара стала совершенно нестерпимой, а дыхание кончилось, я закрыл глаза. Где-то там, за гранью, в другом мире, меня ждёт маленькая верная кицунэ, которую я никогда не оставлю…
– Хозяин, ты живой? – Чьи-то твёрдые кулачки начали хлопать меня по щекам, по лбу, по вискам.
Возможно, да, возможно, нет. Не помню. А это вообще кому-то важно?
– Живой, чё ты сразу ногами-то?
– А ты его вообще вилкой тыкал…
– Мне можно, я главный!
– Кто тут главный?
– Точно, а ну повтори?! Ой, кажись, глаза открывает…
– Тикаем, парни!
…Да, я открыл глаза. Мой дом, моя квартира. Кроме меня, в доме никого, так что чьи голоса раздавались в моей бедной голове – непонятно. Я лежу на полу, ничего не болит, одежда ровно та же, в которой обычно и хожу.
Кажется, Нэкомата говорил, что сёстры Инари и Мёбу дождутся меня здесь.
Их нет. Я встал и тупо обошёл все углы. Вот здесь стоял японский меч, именно им моя Мияко сражалась против ледяной невесты. А вот здесь в шкафу лежала её одежда, которую я ей нарисовал.
Кажется, где-то на кухне ещё витал запах риса, приготовленного её тонкими пальчиками…
Я искал хоть что-то!
Ни-че-го…
P.S.
Остров Хоккайдо, Япония
– Ты уверена? Всё-таки это очень серьёзное решение?
– Да, отец.
– Что ж, твоя идея о переселении в рисунок вместо открытки была очень хитрым ходом.
– Я же лиса.
– Нэкомата оценил это.
– И я твоя дочь.
– Достойная дочь. Когда ты улетаешь к своему гайдзину?
– Сегодня.
