В самом Сердце Стужи. Том II (СИ)

— Значит, ровно пятьсот пятьдесят монет, — ответил мой муж. — Там же только тканей и гобеленов на эту сумму. Без учета готовой одежды, мебели, свечей и посуды…
— Они должны поиметь свою выгоду с этой сделки, — ответила я, откладывая лист в сторону. — Тем более, у нас же нет купеческой гильдии, которая могла бы привлечь больше денег в оборот для выкупа. Цена выглядит, на первый взгляд, почти справедливой. Может, занижена на пятую часть, не более.
  
Виктор Гросс только покачал головой, после чего потянулся, словно довольный кот.
— Хорошо, что мы можем все это выкупить сами, — с улыбкой ответил барон.
— Но милорд! — воскликнула я. — Вы не можете тратить деньги надела на выкуп конфискованного имущества в свою пользу! Это такое же казнокрадство, за которое вы казнили бывшего бургомистра!
До этого момента я была уверена, что мой муж попытается поймать за руку купцов на чрезвычайном занижении стоимости предметов, но они назвали хоть низкую, но посильную цену. А теперь что, жадность затмила его взор, и он решил повторить путь Легера?
— А кто сказал, что я буду тратить деньги надела? — удивился барон. — Вообще-то у меня есть королевский вексель, который я получил еще как наемник. Это мои личные деньги.
И улыбнулся, широко и искренне, при этом внимательно наблюдая за моей реакцией.
Я же в очередной раз почувствовала себя обведенной вокруг пальца этим мужчиной. И откуда на мою десятую жизнь взялся этот плут⁈ Но сопротивляться улыбке Виктора Гросса я не могла — тоже стала улыбаться, вполне искренне. Ведь ценности, которыми обладал Легер, отлично бы пригодились в нашем хозяйстве.
Гобелены могут пойти на обустройство комнат, а ткани — на пошив повседневной и парадной одежды как для меня, так и для Виктора. На следующий после казни день барон пришел ко мне в комнату для шитья с простеньким рисунком тулупа, который он назвал «пальто» и заявил, что хочет себе такую повседневную верхнюю одежду, под которой можно будет носить только кольчугу или вообще, двигаться без оной. Для изготовления потребуется немало качественной, плотной шерстяной ткани, которая бы стоила не меньше двадцати-тридцати серебряных монет. А так, можно воспользоваться запасами из сундуков Легера. Пригодятся нам и свечи, и мебель, и даже столовая утварь, ведь в доме бургомистра было немало серебра.
Но я понимала, что просто присвоить себе все это мы не можем — конфискованное должно перейти в казну города или королевским приказчикам на продажу, чтобы покрыть ущерб, который нанес своим казнокрадством Легер. Но я совершенно забыла о том, что мой супруг получил кроме титула и надела еще и подъемные! Мне казалось, барон никогда не пойдет на столь крупные траты и более озабочен выплатой жалования своей дружине и подготовкой к сезону, нежели обустройством замка.
Но нет, сейчас он сидел передо мной, довольный тем, как ловко все провернул, а я — довольная тем, что более не придется смотреть на голые стены или думать, где взять материалов для платьев и белья, ведь бюджет нашей семьи был не безграничен, а грядущие траты — крайне велики.
Тем же днем я вместе с Лили вскрыла несколько сундуков и выбрала пяток лучших гобеленов для наших с бароном покоев. Голые каменные стены угнетали, и мне давно хотелось как-нибудь украсить спальню, а теперь для этого появилась такая возможность. С помощью Лили и пары слуг мы развесили гобелены по стенам, что придало помещению, наконец-то, нарядный и приятный глазу вид.
Перемены барон заметил сразу же, едва зашел в комнату. Мы планировали отужинать.
— Я вижу, вы уже стали распоряжаться нашими покупками, — усмехнулся мужчина, проходя за ширму, чтобы умыть лицо и руки. — Вас не смущает, что это предметы казненного человека?
— Почему меня должно это волновать? — удивилась я, окидывая взглядом комнату со своего места за столом. — Вы честно заплатили за это приобретение, а купчую заверил королевский стряпчий за неимением торговой гильдии в нашем городе.
Это было прекрасное решение. Насколько я поняла планы Виктора, он и так планировал потратить эти деньги на дела надела — на изготовление горшочков с долгохранящейся едой и прочие заготовки, на ремонт ворот и другие нужды Херцкальта. Так что его личные средства попали в общую городскую казну с огромной для нас обоих выгодой. Я понимала, что узнай детали этой сделки другие аристократы, Виктора подняли бы на смех и объявили нерукопожатным за подобную жадность, но как сказал мне как-то мой муж — он не обычный халдонский аристократ. И в этом случае распорядился он деньгами практически идеально.
— Это хорошо, — сказал мужчина, проходя к столу, — я волновался о вашей реакции, но рад, что мое решение пришлось вам по душе.
— Конечно же пришлось, — согласилась я. Если у меня и была когда-то аристократическая спесь, то испытания прошлых жизней давно ее с меня сбили и я понимала ценность денег. А еще лучше я осознавала тяжесть нищеты. — Но неужели вы так рады только потому, что у нас в спальне появились гобелены?
Пока я говорила, мои руки привычно ухаживали за супругом. Я положила ему на тарелку мяса и тушеной капусты, налила в кубок вина. Надо будет заменить и посуду. Дорогой фрамийский комплект, думаю, стоит отложить в сторону, его стоимость пока сложно правильно оценить, но вот поставить нормальное столовое серебро вместо этих простых тарелок…
— Если вы правильно оценили стоимость клада, который нашел Арчи в погребе, то, может быть, в этом году я смогу остаться в замке и заниматься делами надела, вместо того, чтобы идти воевать, — внезапно заявил Виктор.
— Милорд, — начала я. — Но если вы откажетесь от летней кампании, вам придется оплатить свою замену и собрать отряд, который выступит вместо вас…
Я даже сначала не поняла, что сказала, но быстро прикусила язык.
Мой муж так и получил свой титул и надел. Кто-то из зажиточной западной или центральной аристократии не захотел лично отправляться на север, а просто оплатил найм отряда Виктора Гросса из своего кармана. Так наемники обычно и попадали на спорные земли под стягом короны. Точнее, так оплачивались их услуги.
— Я лично смогу выставить два десятка бойцов вместе с собой, остальные должны будут остаться в Херцкальте, — начал барон, словно бы и не понял, о чем идет речь. Или он просто пропустил мимо ушей мое грубое замечание. — Нам платили по двадцать серебра в месяц, рейд длился три месяца. Шестьдесят серебряных фунтов. Столько придется уплатить короне, чтобы остаться дома. Я еще подумаю над этим, но пока сумма выглядит подъемной. Вопрос в том, сколько будут стоить жернова.
— Какие жернова?.. — удивилась я, замирая с кубком в руках, который несла к губам, чтобы сделать глоток.
Этот неугомонный мужчина опять что-то придумал⁈
— Как какие? — удивился уже Виктор Гросс, опять широко улыбаясь, как в кабинете, когда он готовился заявить, что выкупает по объявленной стоимости все имущество Легера. — Конечно же, для новой водяной мельницы. Или вы считаете, что мы до сих пор должны молоть муку в Атритале?
Так вот о каких расходах он говорил на днях. Мне даже не нашлось, что ответить на это простое утверждение, ведь зависеть от соседей в вопросах хлеба было как минимум недальновидно. Но заложить мельницу в первый же год…
Я опять поймала себя на мысли, что совсем не понимаю этого загадочного мужчину, который почему-то притворялся наемником. Виктор Гросс не мог быть простым крестьянином, который взялся за меч и в итоге стал командиром отряда. Я в этом окончательно убедилась сегодня.
А еще я точно знала, что не хочу, чтобы он ушел летом воевать. Хотя бы для того, чтобы своими глазами увидеть, как его правление преобразит Херцкальт.
    
Глава 12
 
Виктор
 
Так как я удачно разжился деньгами, пусть для этого и пришлось казнить человека, пришло время эти самые деньги вкладывать.
Пока не закончилась зима, мне нужно было сделать две вещи: приготовить посуду для консервирования и договориться с охотниками о поставках мяса. И если первое было довольно просто, и я планировал заняться этим в ближайшее время, то второе мне пока поручить было некому.