Салат из одуванчиков

Так и что мне с этим делать? Ещё один повод для раздражения… Или…
Лена схватила мобильник и набрала Ревина.
— Олег, хватай Котова и бегом ко мне.
  
Глава девятая
 
Когда идешь на риск, то всё окружающее воспринимается по-другому. Всё сразу становится своим. Твоя жизнь — это твоя страна, где как будто своё солнце, своё небо, свой воздух и свои люди. У этой страны свой запах, который становится несказанно прекрасным, а за окном пейзаж, который узнаётся на генетическом каком-то уровне. Когда есть осознание, что ты можешь всё потерять в одну минуту, в одну секунду всё становится своим.
На завтрак она опоздала. Не могла уснуть несколько часов, проведенных в борьбе с сомнением, страхом и малодушием, закончились бессонницей. И как только в романах люди легко решаются на отчаянный шаг? Врут. Нелегко это. Мучительно боязно.
Промаявшись, забылась только под утро.
В столовой никого. Может, и хорошо. Может, это ей знак? Отступить, а лучше бежать.
— Ну что стоишь в дверях? Вон твой завтрак нетронутым стоит. — Брунгильда подхватила поднос с чаем и свёрнутым в рулон омлетом.
Заведующая терпеть не могла опаздывающих. По установленным ею правилам не явившимся по распорядку в принятии пищи было отказано. Неожиданное радушие и забота напугали и без того дрейфящую Агату Тихоновну до полуобморока.
— Пожалуй, «не буду», — отступила Агата Тихоновна.
— Что значит — не буду? Нет уж, давай ешь, а то потом дочь твоя жалобу на нас настрочит. Ешь, говорю. — Брунгильда переложила с подноса на стол тарелку и чашку и посмотрела на Агату Тихоновну не терпящим возражений взглядом.
Старушка прошла к своему столику и села на самый краешек своего стула. Брунгильда стояла как надзиратель.
— Спасибо, — поблагодарила Агата Тихоновна, надеясь остаться наконец без томительного надзора. Но Брунгильда не двигалась. Пришлось взять в руки вилку и нож и начать не торопясь делить омлет на кусочки.
— Что ты его крошишь?
— У меня челюсть вставная, — наврала Агата Тихоновна и положила маленький кусочек в рот, стала медленно жевать. Омлет на вкус был обычным, но она искала присутствие в нём яда, и в какой-то момент ей показалось, что она чувствует его странный, ни на что не похожий вкус. Её спина покрылась холодным потом. Ужасно захотелось выплюнуть то, что она ещё не успела проглотить, но жёсткий взгляд не оставлял выбора.
— Ты совсем охренела?!
В столовую, пошатываясь, вошёл садовник. Тяжёлое похмелье легко угадывалось даже на забронзовевшем от солнца лице. Неуверенно ставя ноги, он прошёл к крайнему столику и плюхнулся на стул, запрокидывая руки на спинку так, что из грязной серой майки выперли костяшки плеч.
— Это ты охренел, — пошла в наступление Брунгильда и направилась в сторону Геннадия.
Воспользовавшись моментом, Агата Тихоновна выплюнула омлетную кашицу назад в тарелку.
— Ты чего развалился в грязной робе? А ну пошел отсюда.
— А ты не ори на меня! — смело парировал садовник, но руки опустил. — Я тебе не рабыня Изаура. У меня пупок не железный. Пусть Акоп сам эти мешки в реку тащит.
Местные разборки Агату Тихоновну мало интересовали, но подходящий момент, чтобы улизнуть, оставив завтрак нетронутым, упускать нельзя. Она сгребла омлет в салфетку и спрятала в карман юбки. Глядя в спину строгой заведующей, выплеснула чай на пол, растёрла подошвой. Поднялась.
— Спасибо, — бросила на ходу и вышла из столовой.
Утренняя прогулка по парку впервые была для неё не в радость, и она вернулась в комнату. Прилегла, закрыла глаза и забылась.
Разбудил телефон.
— Агата Тихоновна, как вы? — Голос был встревоженный.
— Всё хорошо, Леночка. — Постаралась придать голосу бодрости и тут же прикрыла рот рукой, зашептала: — Ты прослушала запись?
— Да. Там ничего не слышно. Но я отдам на экспертизу… И, может быть, удастся… Но в любом случае, Агата Тихоновна, вам надо срочно оттуда уходить. Немедленно.
— Не могу пока, я не всё ещё выяснила.
— Вам и не надо. Агата Тихоновна, Иван Петрович… Он…
  
— Что?
— Он несколько дней назад… умер.
Вот так вот. Агата Тихоновна автоматически нажала «отбой» и легла на кровать, свернувшись калачиком. Вот теперь она точно не уйдёт, теперь точно.
  
Глава десятая
 
Смерть можно почувствовать кожей, услышать её сладковатый запах, ощутить трепетание вечности в солнечном сплетении.
— Это компост, это компост, — приговаривал Геннадий, ошарашенно глядя на куски гниющих человеческих останков.
— Иди отсюда, — Волков толкнул потерявшего разум садовника, и тот, не устояв, грохнулся на землю.
— Он не виноват, — вступилась Агата Тихоновна и схватила Лену за руку. Сил совсем не было. Сознание мутилось: черви, кости, мухи, ошмётки мяса, нестерпимое зловоние, желудочные спазмы.
— И ты вали. Нечего тут вам всем делать.
— Игорь! — прикрикнула Рязанцева.
— Лен, он прав, посторонним тут не место, — поддержал судмедэксперта Котов. — Ты тоже иди, мы тут сами закончим. Потом отчитаемся. Тебе пока и бумаг хватит.
— Ловко они со стариками расправлялись. Дело на поток поставлено. Тут останков… Чем глубже копаем, тем больше. Вот же твари. Многое я видел на своём веку, но чтоб такое… — Олег поморщился.
— Пойдёмте, Агата Тихоновна, — Лена подхватила старушку под руку. — Очень хочется воды глотнуть… и умыться.
Они прошли по дорожке и свернули в административный корпус. В холле пусто и прохладно, только слабый шум кондиционера, но тошнотворный запах растления мёртвых тел и живых душ заполнял каждый уголок этого уютного и стерильно чистого помещения.
Агата Тихоновна села в кресло и опустила лицо в сморщенные ладони.
— А ведь я могла оказаться там же, опоздай вы на денёк.
— Вы смелая женщина.
— А что толку? Ивана Петровича уже не вернёшь. Такой человек был! Как это возможно, Леночка?
— У самой в голове не укладывается. Какая-то запутанная история, надо разбираться. По документам в отделении на данный момент должно содержаться двенадцать человек. Нами обнаружены всего пять. Все они в тяжелейшем состоянии. Придётся выяснять, куда делись остальные семь. Но боюсь, что…
— Что это их кости там?
— Да, экспертиза, конечно, покажет, но предчувствие у меня тяжёлое.
— А Иван Петрович?
— Оформлю эксгумацию. Надо проверить могилу. Чьи там останки. И установить причину смерти. Заключение Плюшкиной, скорей всего, недействительно. Ох, чувствую, ещё разбираться и разбираться. Похоже на сговор группы лиц. Осталось выяснить, кому какая была отведена роль.
— Леночка, мне кажется, Геннадий ничего не знал.
— Сердобольной вы человек, Агата Тихоновна. Ладно, разберёмся.
— Он опустившийся пьяница, да, но эти женщины его использовали, а вот Акоп, он при деле. Он перстень украл, золотой, у Бенджамина. Наверняка он знал, что здесь творилось.
— Он соучастник. Нет сомнений. И воровство — самый безобидный из его грехов. По характеру останков трупы расчленяли. Вряд ли это мог делать тщедушный садовник, а вот Аганесян вполне для такой работы подходит. Человек он, как мне показалось, трусливый и сам готов выложить всё, что знает. А вот с дамами, чувствую, будет сложнее. Да и ладно. Улик достаточно, чтоб довести дело до суда и без их показаний. И мне совсем не хочется, чтобы суд учёл их помощь следствию и уменьшил срок. — Зелёный цвет лица Агаты Тихоновны вызывал тревогу. — Вы как себя чувствуете?
— Не могу сказать, что хорошо. Но могло бы быть и хуже, не появись вы вовремя. Она ведь и меня хотела отравить. Уж не знаю чем, но омлет был отвратительным на вкус. Спасибо Геннадию, отвлёк надзирательницу. Я как увидела вас, идущих по дорожке сада, во мне всё возликовало.
— Да, великое слово «вовремя». В нашей работе оно имеет особое значение. Омлет ваш и все продукты с кухни взяты на экспертизу. Извлечённые останки либо подтвердят подозрения об отравлении, либо опровергнут. Как-то всё запутано. Если их травили, то зачем расчленяли? Зачем вообще было их убивать? В чём смысл? В чём выгода? Материально они ничего не приобретали. Наследство доставалось детям. Детям…