Когда я закрываю глаза

– Мне не по себе.
– Потому что Нора пустила Луизу в свою комнату?
Видимо, папа, как и я, не понимал, что встревожило маму. Встав на цыпочки, я немного спустилась по лестнице и облокотилась о перила, чтобы лучше слышать маму с папой, которые разговаривали в столовой. Они старались быть тише, но стены в нашем домишке тонкие, так что суть разговора я улавливала без труда.
  
– Именно! Она изменилась, неужели ты не замечаешь? Ей больше не нравится томатный суп или те странные рисовые хлебцы. В смысле… – замолчав, мама вздохнула.
– Анна, она пережила аварию. Наша дочь еще не до конца поправилась. Надо сохранять спокойствие и ждать постлечебного обследования. Кроме того… – тут папа замялся, и я затаила дыхание. – Еще два-три года назад она терпеть не могла те рисовые хлебцы. Люди меняются.
В ушах шумело. Так, спокойно. Вдох-выдох. Надо подняться обратно по лестнице, пока меня не поймали за подслушиванием.
Быстро проскользнув в ванную, я прислонилась к двери. Сердце громко стучало. Что мне удалось выяснить? Мама заметила неладное. У нее на это особое чутье. Мне подтвердить ее догадки? Признаться, что у меня проблемы? Папа сказал, мол, несколько лет назад мне не нравились рисовые хлебцы. Что он имел в виду? Я ни с того ни с сего их полюбила, потом попала в аварию и снова разлюбила?
Нет, ничего не сходилось. Я что-то упускала.
Или… Может, я задавалась не теми вопросами? Ломала голову, почему после аварии мне перестала нравиться еда, почему теперь я спокойно пускала в комнату кошку или сестру. А ведь главный вопрос в другом – почему раньше мне казалось, что должно быть иначе?
  
11
 
Нора
 
Jaymes Young – I‘ll Be Good
Утро воскресенья. Я специально завела будильник на раннее время, чтобы поговорить с родителями, пока Лу не проснулась. К счастью, поспать сестра любила так же, как я, и по выходным вставала не раньше десяти часов. Поэтому со школой у сестры сложные отношения. Лу ее любила, потому что училась, читала, умничала днями напролет, и ненавидела, потому что ей приходилось просыпаться около шести часов, чтобы не опоздать на автобус, приходивший в семь. Лу считала, что подъем в шесть утра – это пытка нашего времени. И я с ней полностью согласна.
Полдевятого. Я чувствовала себя совершенно разбитой. Не привыкла просыпаться так рано, к тому же сегодня полночи пролежала без сна, а потом ворочалась в полудреме. В какой-то миг пришла Мэнни и разлеглась, будто королева. Она оставила мне треть кровати, оказав тем самым величайшую милость, на которую только способна кошка. Полагаю, Мэнни пробралась в комнату, когда я ночью спустилась вниз попить. Такими темпами придется купить сюда кошачий лоток.
Зевая, я потянулась и посмотрела на Мэнни: она перевернулась на спину и раскинула лапы. Все одеяло в шерсти. На чистку уйдет целая вечность.
– Мэнни, чтоб тебя! Выметайся отсюда.
Я бросилась к кошке, которая залезла в шкаф и теперь лежала в открытом ящике. В том, где хранились лифчики и прочее нижнее белье.
Потрясающе!
Я захлопала в ладоши, чтобы спугнуть Мэнни. Та с шипением выпрыгнула из ящика, попутно выкинув оттуда трусы, и пулей вылетела из комнаты. Вся распушилась, хвост трубой. Я очень злилась – опять недоглядела. Эта животина сведет меня с ума!
Лу хотела кошку, так пусть следит за ней получше! Неужели это очень сложно? Теперь в комнате повсюду эти длинные мерзкие волосы. Опять придется их убирать. Великолепно. Кипя от негодования, я искала валик для чистки одежды и клялась, что побрею эту кошку налысо, если она еще раз сунется ко мне в комнату.
Быстро моргая, я с удивлением огляделась вокруг. Что это было? Я что-то вспомнила… какое-то чувство. Чувство! Окончательно придя в себя, я с широкой улыбкой погладила Мэнни по животу. Кошка мурлыкала.
– Ну и ну… Ты меня и вправду бесила, – прошептала я. Радость вмиг улетучилась, хотя я нашла еще один пазл из множества недостающих.
Она мне не нравилась. Почему теперь все иначе? Почему шерсть Мэнни больше не вызывала раздражения? Что поменялось?
Все эти вопросы и вчерашний разговор с Сэмом лишь укрепили мои намерения. Сэм вел себя так, словно сомневался, нравится ему быть рядом со мной или нет. Временами казалось, что ему грустно, но затем он улыбался. После еды мы еще немного поболтали. Он рассказывал о занятиях музыкой, о дедушке, который теперь переехал к ним, о том, что его мама так и не научилась готовить. Сэм умял две порции запеканки. Список и многое другое, занимавшее мои мысли, мы почти не обсуждали. Заговорить об этом было невозможно, к словам будто привязали увесистые камни. Слишком тяжело. Они слишком тяжелы.
Ничего страшного, вот составлю список и пойму, что со мной творится. И почему. Здорово, если удастся выяснить, что случилось между нами с Сэмом, почему мы перестали общаться. Я узнаю Сэма заново, и… может, мы подружимся снова?
Звучит очень просто. Не сомневаюсь, на деле все гораздо сложнее. Однако я полна решимости заполнить провалы в памяти и вновь обрести себя.
Я чересчур бодро спрыгнула с кровати – по счастью, Мэнни это не потревожило – и направилась к шкафу, чтобы одеться. Вчера мама доставала оттуда какие-то вещи, но я все равно оказалась не готова к тому, что обнаружилось внутри.
Увидев эти шмотки, я в изумлении отступила. Здесь есть хоть одни штаны свободного покроя? Я достала все имеющиеся джинсы, осмотрела и убедилась, что они либо обтягивающие, либо с низкой посадкой, либо рваные. Кроме них в шкафу нашлись мини-юбки и одни коротенькие шортики. Единственные штаны для занятия йогой в стирке. Будь моя воля, я осталась бы в пижаме, но делать нечего, пришлось натянуть узкие джинсы. Отыскать простенький пуловер сложности не составило, только вот я бы предпочла на размер побольше… Кстати, а куда делись мои старые любимые свитера и блузы? Этот вопрос не давал мне покоя.
Ладно, разберусь позже.
Это терпит.
Я пошла в ванную – надо привести себя в порядок и снять пижаму. Хотя с последним можно не торопиться. Затем я тихонько спустилась, стараясь не разбудить Лу.
Мама с папой обожали плотно позавтракать, но только по воскресеньям им в этом ничего не мешало. Одним дождливым воскресным днем обильный завтрак превратился в ритуал. Это я помнила.
На выходных родители отсыпались, но всегда вставали не позже восьми часов и готовили роскошный завтрак. Булочки, круассаны, яичница, джем, домашний мармелад, фруктовая нарезка. Иногда мама даже пекла торт.
Аромат топленого масла, маминого любимого чая и горячего кофе щекотал нос. Еще запах свежеиспеченного хлеба. Просто божественно. Жаль только, что проснуться пришлось так рано. Родители считали, что мы должны правильно расставлять приоритеты, если хотим позавтракать. К счастью, со стола они убирали только в пол-одиннадцатого, поэтому нам с Лу что-нибудь да перепадало.
С наслаждением принюхавшись, я прошла по коридору в столовую. В большое окно заглядывало яркое солнце, его лучи освещали мамины белые занавески, дубовый стол, нежно любимый папой. В воздухе танцевали былинки, словно крошечные хрупкие звездочки, падающие с неба. Папа читал газету, а мама как раз ставила на стол хлебницу. Заметив меня, она озадаченно приподняла брови:
– Нора? Доброе утро.
– Ты о чем? – не понял папа, оторвавшись от чтения. При виде меня он опустил газету и в изумлении приоткрыл рот.
– Лео, закрой рот, – прошептала мама.
  
Я хихикнула. Их реакция ни капли не преувеличена. За всю жизнь я ни разу не просыпалась к воскресному завтраку. Сегодня утром я раз десять ставила будильник на повтор, бубня: «Еще пять минуточек». Разумеется, пролежала я не ничтожные пять минут, а куда дольше.
– Ничего, если я к вам присоединюсь?
Мама по-прежнему в недоумении смотрела на меня, а папа уже отложил газету и указал на стул напротив.