Сад для вороны (СИ)

Цао Шуфэн же не отравила клубничного леопарда? Ведь нет же? Пожалуйста, пусть это будет что-то безобидное!
— Скоро похолодает, — переводит разговор на погоду наследник заводов и пароходов. — Вместо ухода за растениями мы пойдем учиться готовить. Нам сказали, пока тебя не было.
Вот вообще не успокоил!
Прием пищи, несмотря на все мои опасения, прошел штатно. Никто не хватался за живот, никаких признаков отравления. Больше того, акула даже ни разу не повернула голову к столу Вэйлань. Значит, промашечка вышла.
  
Но что тогда? Ведь что-то точно происходит!
Когда Шуфэн задержалась у столика, неторопливо дожевывая персик, во мне снова поднялась волна азарта. Что задумала (или уже провернула) моя соседка? Я же спать спокойно не смогу, пока не узнаю. А дневной сон важен.
Пожалуй, я бы даже зажала где-нибудь в углу эту ходячую неприятность, дабы устроить ей допрос с пристрастием. Но по расписанию у нас — как и каждую среду — бассейн. А рыба, как известно, плавает в воде в разы лучше, чем птица.
Ускользнула от меня акула. Рыбкой в водичку прозрачную.
Стоит рассказать побольше про наш бассейн. В Солнышке разделены зоны для самых маленьких и уже нормальный бассейн.
Некоторые малыши реально боялись «большой» воды поначалу. Их буквально уговаривали зайти намочить ножки. Затем добраться (хоть бы и на четвереньках, там совсем мелко) до черепахи. Зеленый с черным спасительный панцирь для парочки малышей до сих пор как точка опоры в страшном море-океане.
Следующий «чек-поинт» — это гриб-фонтан. До него добираться легче всего пешком. С преодолением сопротивления воды. Иначе говоря — привыкая к особенностям водной стихии. Там все еще «мелководье».
И только за грибочком глубина становится такой, чтобы плескаться.
Самая плывучая у нас, вне всяких сомнений, Цао Шуфэн. С нею соревнуется мальчик-дельфин из переведенных. У меня после слегка травматического летнего опыта не сразу получилось составить им конкуренцию. Опять же, привыкание к низкой плывучести маленького тела с короткими ручками и ножками.
Где учились плавать те двое, я без понятия. Но в сад акула и дельфин пришли (заплыли) подготовленными. Учитель физкультуры уже на них засматривается. Скорее всего, со следующего года начнет готовить из них пловцов.
Водная гимнастика общая для всех. Даже самых боязливых (это панда и удав). Затем мы относительно разбредаемся. Шуфэн, Цзиньхэй (так зовут дельфина, его имя означает «золотое море»), я и Вэйлань несемся на глубину. Юн и Чен пока учатся держать тело на воде.
Учитель дает минут пятнадцать на «выпуск пара» после водной гимнастики, чтобы дети порезвились. Веселье — естественный враг страха. Затем опять упражнения. Развитие крупной моторики, наработка «скилла». В общем, мне занятия в бассейне нравятся.
— Ой! — вскрикивает клубничный леопард.
Дергается, на мгновение теряет контроль над телом. Ухитряется хлебнуть жидкости, хотя в самом глубоком месте вода мне по шею, не выше.
— Учитель, снова! — жалобно хнычет, отплевывается и трет глазки Вэйлань. — Снова колется!
— Держись ровно, — велит хмурая девушка по фамилии Лю, и сама перемещается навстречу. — Судорога в теплой воде. Повторяемая. Это очень необычно. Побудь у черепахи. После занятия вместе сходим к доктору.
Леопарда транспортируют на мелководье.
— Хе-хе, — доносится из-за спины так тихо, что я скорее чувствую дыхание, чем различаю смех.
Верчусь. Акула, конечно же. Она мне улыбается. Широко, во весь рот. Так, что видно зажатую между зубами зубочистку.
Тут же акулий рот (с сюрпризом) прикрывается, и девочка, как ни в чем не бывало, плещется в бассейне.
«Ничего не докажет». «Снова колется». Зубочистка.
— Ты что, всё это время тыкала в Вэйлань зубочисткой?
Дельфин в сторонке, остальные все свои, но шепот мой еле слышим. Акула закатывает глаза. Ну да, говорить ей явно не слишком удобно.
— А если след найдут? Или продырявишь купальник?
Шуфэн качает головой с укоризненным видом. Мол: ты меня за дуру не держи. Я аккуратно.
Дожили: моя психованная подруга-акула в прямом смысле этого слова прикалывается над клубничным леопардом, а я волнуюсь, как бы ее (акулу) не поймали на этом.
Мироздание, прости, но ты ошиблось с резидентом.
Я какую-ту неправильную гармонию вокруг себя создаю.
Ну, хоть не травит, и то хлеб…
 Глава 4 
До конца недели мы тихо-мирно отходили в сад. Можно сказать, без происшествий. Если не считать за таковое бунт слона против «главы противоборствующей фракции». Клубничное настроение на фоне «подколок» от Цао Шуфэн просело. На ком-то, видимо, хотелось отыграться.
Дело было в игровой комнате. Я не слышала, что она сказала мальчишке, но ему это явно пришлось не по вкусу. Мы с пацанами подзависли у стены с головоломками. Намеревались Чена оттащить от нее (он же всё уже не по разу прошел) и загнать на верхотуру. Бегемотику полезно, нам, тем еще обезьянкам, за ним наблюдать весело.
И вот в игровой зоне случается картина маслом: Вэйлань топает ножкой, а Юньсюй (я наконец-то запомнила имя слоника, и то по значению — облачная пустота — совсем не слоновьему, но очень атмосферному) вместо ответа берет «бибику», с помощью которой предполагается прохождение трассы препятствий. Огибает девоньку (та замерла и хлопает ресничками) и начинает заезд.
Там что-то надо проходить самому, где-то везти колесное средство… Трассу каждые два дня переделывают, что добавляет азарта игрокам.
— Ты! — верещит леопардик, и это уже сложно не расслышать.
А я задумываюсь: сколько в самом деле было случайности в том эпизоде в ДТП на уличной трассе, когда Юньсюй наступил на руку Вэйлань? Насколько всё неладно в клубничном королевстве?
— Джиан, — тихонько зову приятеля. — Что ты можешь сказать про слона?
— Он большой, — логично отвечает жирафик.
А я бью себя по лицу. Не метафорично. С таким ТЗ ждать дельного ответа от двухлетки… Рискую состариться раньше.
— Юньсюй, — пытаюсь исправиться. — Ты с ним дольше, чем я, общался. Какой он?
— Большой, — повторяет Джиан, заставляя мою ладошку снова приложиться к рожице. — Ему три. Он приносил в группу торт. В другую группу. До перевода.
Это меня в принципе не удивляет. По крупноформатному пацану заметно, что он опережает многих из нас в плане возраста.
— А еще? — пытаюсь выжать больше информации.
— М… Еще? Та девочка, куница. Помнишь? — дружище жестами показал что-то вроде толкания. — Она и Юньсюй дружили. А еще он очень неловкий.
Последнее — очевидный факт. Неуклюжесть слоника в Солнышке почти что притча во языцех. Не удивлюсь, если учителя об этом увальне чэнъюй сочинят. Это устойчивое выражение, если кто-то подзабыл. Чаще всего состоит из четырех иероглифов.
Пока я знаю один чэнъюй про слона. Не про нашего, а глубоко исторического. «Манжэн мосян[1]», что значит — слепые щупают слона. Звучит, как чья-то галлюциногенная фантазия (если что — категорически осуждаю, но это лучшее сравнение). Однако, если порыться в предыстории, становится понятнее и любопытнее.
Некий правитель общался с незрячими подданными. Перед этим министры привели во дворец слона, а слепцы об этом прознали. О слонах они лишь слышали, и раз уж случай такой представился, хотели бы его ощупать. Если государь позволит, конечно же. Государь дозволил.
  
Поскольку слон большой, разным людям достались разные части слоновьего тела. И, потрогав слона, слепые начали описывать ощущения. «Слон — это как большая морковь», — сказал тот, кому под руки попал бивень. «Нет же, слон — это гладкий шелковый веер», — заявил тот, кто щупал ухо. «Глупости, слон — это стена, огромная и крепкая», — этот лапал туловище. «Что вы такое говорите? Слон — это колонна!», — не соглашался с предыдущими ораторами тот, кому досталась нога. «Да нет же, слон — он как веревка», — сжимая хвост, утверждал пятый из них.