Алиса. Другая история Страны чудес

Гусеница лениво возлежала на шляпке гигантского гриба. Струйки пара клубились вокруг отростков на голове, складываясь в плотные, почти узнаваемые формы. Алиса разрывалась между восторгом и раздражением. На лице у Гусеницы была та же бесполезная, неприятная улыбка, как в день их знакомства. Крайне неприветливая.
С другой стороны, Гусеница действительно на снимке, великолепная во всех деталях, вплоть до носа и золотистых башмачков.
– О боже! Это же тётя Вивиан! – поняла вдруг Алиса. Короткие лапки Гусеницы были раскинуты в обе стороны, совсем как длинные руки Вивиан, когда Алиса её снимала. А шляпка гриба очень походила на софу. Алиса прыснула, прикрывая рот рукой, хотя в комнате, кроме неё, никого не было. – Вот уж не думала, что твоя душа настолько многогранна, тётушка Вив.
Затем, зная, чей снимок остался, Алиса медленно вытащила последнюю пластинку.
И тут же похолодела.
У неё не было никаких предположений, она понятия не имела, чего ожидать, конечно, в голове проносились образы разноцветных существ и ковыляющих устриц, как возможные варианты, но в действительности она думала, что увидит... Алису. Она была единственной Алисой в целой Стране чудес, насколько ей было известно. Алиса в мире реальном и Алиса в мире сказочном.
Но... это...
Эта другая Алиса, Алиса Страны чудес, по ту сторону стекла, была совершенно другим человеком.
Начнём с того, что у неё были тёмные волосы, слипшиеся длинные неухоженные пряди. Черты лица было трудно различить, поскольку на глазах у этой Алисы была плотная, потрёпанная белая повязка. Из-под неё по щекам стекали струйки густой чёрной крови. Губы потрескались и тоже кровоточили, голая шея и плечи были вымазаны в грязи.
Алиса сглотнула. Она никогда прежде не видела ничего подобного. Даже в театре кровь была ярко- алой, жидкой и не засыхала таким образом. Перед ней была не постановочная картинка, кровь смотрелась натурально. Сцена была слишком реальной – словно кадр с поля брани, отрывок из страшилки или ночного кошмара, хуже которого Алиса ещё не переживала.
А затем изображение пошевелилось.
Алиса со снимка вдруг то ли закричала, то ли осклабилась (было невозможно разобрать, поскольку между зубами проступило ещё больше крови, губы раздвинулись, оголяя их). Она держала табличку с надписью, выведенной изящным почерком, несмотря на убогость окружающей обстановки.
«СЧАСТЛИВОГО НЕРОЖДЕНЬЯ»
  
Глава 4
 
Алиса чуть не выронила пластинку из рук. Изображение больше не двигалось.
Она, та девушка, застыла в вечном крике или оскале со своим ужасающим посланием.
Сердце Алисы громко стучало в двойной клетке из рёбер и корсета. В доме было тихо, и освещение не изменилось, и всё-таки Алисе казалось, что, пока она не смотрела, всё вокруг стало другим. В животе забурлили противоположные вариации одной эмоции: страх того, что дом превратился в кошмарную чудостранную версию самого себя, и страх того, что этого не случилось. Алиса огляделась вокруг.
Дом был прежним.
Те же изображения на стенах, те же ковры на полу, та же мебель... всё точно такое же.
– Счастливого Нерожденья, – выдохнула Алиса. 
Несмотря на жутковатость снимка в целом, было очевидно, что истинная его цель (как наверняка и всех прочих изображений Страны чудес) – это послание. Послание для неё, Алисы из настоящего мира, от её несчастного двойника. И всё же кто она такая? Алиса закрыла глаза и попыталась вспомнить. Кто из тех мест походил на неё, хотя бы немного?
Она вспомнила кое-что про Белого Кролика, того самого, с которого всё началось. Ей никак не удавалось его поймать. Да и он, казалось, не видел в ней отдельную личность: Кролик вечно путал её с кем-то по имени Мэри Энн. Судя по всему, та девочка была его служанкой и отвечала за белые перчатки, которые Кролик то и дело не мог найти.
Это она? Мэри Энн?
Алиса провела пальцем по нижней части снимка, по краю таблички, размышляя о Нерожденьях. Безумный Шляпник сказал, что День Рождения бывает лишь раз в году, зато оставшиеся триста шестьдесят четыре дня отмечают Нерожденья.
 
«Но о чём это должно мне говорить?» – гадала Алиса. Поприветствовал её вовсе не Безумный Шляпник или кто-то ещё с чаепития. А та, кого Алиса не знала. И на снимке не было никакого чая. И ни малейшего намёка на веселье. Вот так загадка.
– Или скорее головоломка, – произнесла Алиса задумчиво.
Да, головоломок в Стране чудес хватало. Уменьшиться, чтобы пройти в дверь. Съесть или выпить то, что вызовет нужный эффект.
Алиса опустилась на колени перед софой и достала фотографии. Она принялась осторожно раскладывать их на мягкой бархатистой обивке друг за другом, словно в очень медленном пасьянсе.
Все обитатели Страны чудес выглядели расстроенными. Взволнованными. Испуганными. Птицы казались особенно встревоженными. Понять что-либо по лицу Шляпника было непросто, поскольку он даже не смотрел в камеру. Но почему он в неё не смотрел? Цветок, казалось, пригибал голову, чтобы его не заметили. А Гусеница не выглядела такой самодовольной, как думалось Алисе вначале, она подогнала изображение под собственные воспоминания. В глазах Гусеницы не было надменности, в них проглядывали печаль, и старость, и... Постойте.
Алиса прищурилась, всматриваясь в клубы дыма вокруг головы и лап Гусеницы. Почти узнаваемые формы. Было в них что-то странное... Будь у неё приличный проектор или увеличитель, она бы смогла разглядеть их получше, но именно таким оборудованием тётя ещё не обзавелась (а Алиса, как хорошая девочка, не любила выпрашивать подарки). Она вскочила и побежала к тётиному письменному столу и принялась лихорадочно рыться в его ящиках и отделениях. Где-то у Вивиан была красивая лупа с ручкой из розового дерева и агатовыми кабошонами вокруг стекла. Вот только здесь её не оказалось. Самым подходящим, что удалось найти Алисе, был старый монокль, оставленный одним из щеголеватых друзей тёти.
Поэтому она безропотно надела его, как умела.
Вообще-то, даже удивительно, как хорошо это сработало!
Расплывчатые очертания сложились в буквы, как в тот раз, когда Гусеница безжалостно дразнила её. Алиса почти слышала голос существа снова.
ПОМОГИ НАМ
Казалось, клубы дыма принялись извиваться, причиной тому могло быть волшебство снимков Страны чудес или же слёзы, выступившие на глазах Алисы из-за монокля, – было трудно сказать наверняка.
– Нерожденье... – пробормотала она. – Помоги нам...
Алиса потёрла бровь над моноклем. Помочь им с чем?
Сидя на полу, она смотрела в окно на небо, словно пытаясь найти ответ там. Послеполуденный час превращался в расточительно тёплое и нагоняющее сон объятие раннего лета. Пока она сидела в тёмной, прокуренной комнате, беспокоясь о созданиях, которых прежде считала порождениями сна, там, в парке, какая-нибудь девочка наверняка беззаботно вплетала гирлянду из маргариток в венок. Совсем как Алиса, когда...
– О! – воскликнула она вдруг. – День, когда я уснула и увидела во сне Страну чудес, был очень похож на этот!
Алиса подошла к сумке и порылась внутри, пока не нашла дневник, в который записывала наблюдения касательно плёнки и экспозиции. Это была тонкая записная книжка в кожаном переплёте. На обложке была напечатана всевозможная полезная информация, включая практически вечный календарь на ближайшие двадцать лет (а также рецепты домашних мазей и лосьонов). Крошечные числа по большому счёту декоративного календаря было почти не разобрать. И снова пригодился монокль.
– Насколько я помню, на дворе стоял май, когда я пошла в парк с Матильдой, чтобы позаниматься. Столько лет прошло. Начало мая. Четверг. Я помню точно, потому что хотела рассказать маме с папой, что мне приснилось, какие приключения я пережила, но они ушли обедать к Рутерсфордам, как обычно по четвергам. Поэтому я пила чай в детской и вместо них поделилась историей с бедной миссис Эндерби. А ещё с Диной. – Алиса прищурилась и наконец нашла нужную дату. – О мои звёзды! Сегодня! В этот самый день! Одиннадцать лет назад!