Скованные одной цепью (СИ)

Всадники, каждый из которых был опытным сионом, поскакали вниз по пологому склону, опустив копья.
Монстр по-прежнему стоял неподвижно и глядел на них. Когда до всадников оставалось не более тридцати метров, он поднял клинки и медленно опустил голову, так что показался гребень за венчавшим голову хитином.
На двадцати метрах тварь расставила клинки в стороны, помахивая хвостом из стороны в сторону.
  
На флангах арбалетчики поднялись в стременах и прицелились, удерживая арбалеты бесконечно долгий миг, а потом выстрелили.
Болты устремились к голове чудовища. Зазубренные наконечники вошли в чёрные глазницы, но монстр даже не покачнулся, словно не замечая впившихся в тело стрел. Тварь шагнула вперёд.
Десять метров. Стрелки́ перезаряжали арбалеты, действуя сноровисто и быстро — на скорость, как умели лишь сионы. Одновременно с этим они развернули коней, чтобы сохранять дистанцию и не мешать копейщикам, лошади которых уже вытянули шеи, готовясь к удару.
«Мы его ослепили, но чудовище не ослепло. Я не вижу крови. О, боги, помогите нам!»
Тварь с невероятной скоростью рванулась вперёд. В один миг она оказалась среди всадников. Копья пронзили чудовище со всех сторон, затем сверкнули массивные клинки. Крики. Фонтаны крови. Джорис увидел, как лошадиный круп рухнул прямо перед ним, увидел, как падает следом правая нога солдата — стопа так и осталась в стремени. Непонимающим взором уставился на круп — копыта спазматически колотили воздух, — передней части лошади не было. Разрубленный хребет, ряд выгнутых рёбер, внутренности вываливались наружу, кровь хлестала из алой плоти.
Конь Орозона сам взмыл в воздух, чтобы перепрыгнуть останки несчастного животного.
Алый дождь плеснул в лицо будущему императору, когда могучие челюсти чудовища, густо утыканные болтами, метнулись к нему. Мужчина дёрнулся влево, едва уклонившись от окровавленных клыков и на скаку наотмашь ударил своим длинным мечом. Клинок зазвенел о хитиновый панцирь.
В середине прыжка конь громко заржал, когда что-то врезалось в него сзади, упал на передние ноги, продолжая кричать, сумел сделать ещё шаг вперёд, прежде чем круп позади Джориса осел. Понимая по содроганиям животного, что произошло нечто ужасное, Орозон выхватил свой нож, склонился вперёд и одним взмахом вскрыл коню ярёмную вену. Затем, выбросив ноги из стремян, он метнулся вперёд и влево, направив в тот же миг голову умирающего скакуна в противоположную сторону.
Оба, конь и всадник, ударились оземь и покатились в разные стороны.
Джорис перекувырнулся, замер, присев, и бросил взгляд на лошадь: животное молотило передними копытами воздух. Задние ноги заканчивались у самой щётки. Оба копыта были отрезаны. Мёртвый конь наконец замер.
По обе стороны от нового творения гисилентилов лежали тела лошадей и солдат. Теперь оно медленно развернулось к Орозону. Запёкшаяся старая кровь покрывала длинные, кожистые лапы. Чужие рыжеватые женские волосы клоками торчали из грязных клыков твари.
Затем Джорис заметил арканы. Оба висели слабо — один на шее, другой на правом бедре чудовища.
Земля содрогнулась, когда тварь шагнула к мужчине. Орозон поднял свой меч.
Как только трёхпалая нога поднялась для следующего шага, верёвки резко натянулись — шея дёрнулась влево, бедро — вправо.
Чудовище подбросило в воздух огромной силой идеально слаженных рывков в разные стороны. С сухим треском нога оторвалась от тела, а голова с таким же омерзительным звуком отделилась от шеи.
Корпус и голова с тяжким грохотом рухнули на землю.
Ни движения. Тварь была мертва.
Джорис медленно выпрямился, его била дрожь.
Бьёдас взял с собой трёх всадников. Так же поступил и Хурвиг. Верёвки намотали на луки сёдел. За неимоверным рывком стояла сила оставшихся сионов и четырёх боевых коней с обеих сторон. Этого хватило там, где не справилось оружие.
Двое арбалетчиков подъехали к своему командиру.
— Сэр, мы победили, — в голосе говорившего, однако, не было слышно радости.
Без лишних вопросов Орозон снял шлем с головы и позволил ветру коснуться горячей, влажной от пота кожи, после чего осмотрел остатки своего отряда.
«Десять выжило, — посчитал он. — Двадцать погибло».
Остановку они организовали прямо здесь. Нужно было собрать павших, направить гонца в город и запросить телеги, чтобы перетащить тела за стены. Не стоило оставлять их на съедение чудовищам. Заодно забрать остатки твари. Может кто-то придумает более простой способ победы.
Сам Джорис обратил внимание на девушку-новобранца. Лицо новенькой приняло цвет выбеленного пергамента. Она сидела на земле, глядела в пустоту, забрызганная кровью одного или обоих солдат, которые отдали жизни, защищая её.
Орозон молча встал рядом. Жестокость этого боя могла сломить волю новичка. Настоящая служба должна закалять, а не уничтожать. Неспособность командира верно оценить опасность превратила будущее этой женщины в мир пепла и праха. Две ослепительно внезапные смерти будут преследовать её до конца дней. Джорис ничего не мог ни сказать, ни сделать, чтобы облегчить эту боль.
— Командир, сэр.
Он взглянул на новенькую, удивившись, что она вообще заговорила, да ещё и таким решительным голосом.
— Да, новобранец?
Женщина огляделась по сторонам, прищурилась, рассматривая людей, собирающих трупы других людей.
— Теперь мы вернёмся в город?
Орозон покачал головой.
— Не все из нас. Не сейчас. Возможно, что на равнине найдутся ещё эти твари. Гисы, очевидно, решили проверить, сколь они сильны. Изучить их. Отправив гонца за телегами, я попросил его привести подкрепление. Как только люди подойдут, я поведу их на запад.
— Это может привести к новым потерям, — значительно тише прошептала девушка.
— В этот раз с нами будет маг, — пожал он плечами. — К тому же, теперь я знаю больше. Прямо сейчас стараюсь придумать более надёжную тактику. Вероятнее всего вскоре мы научимся побеждать новых чудовищ, также как прочих, — Джорис слегка улыбнулся. — Впрочем, не тебе об этом думать. Ты отправишься в город. Я дам тебе ещё одного всадника для сопровождения. Я хочу, чтобы ты нашла моего друга, Хореса. Он сейчас приписан к другому отряду, но это не важно. Расскажи ему о том, что здесь произошло. Другие наши командующие этого не видят, но… — Орозон на миг задумался, однако всё же продолжил, — я считаю, что его недооценивают. И помощь этого парня ещё сыграет свою роль.
Женщина медленно поднялась.
— Сэр, с этим справится и один всадник. Вы возвращаете меня в город, чтобы избавить… от чего? От зрелища новых жертв? Я уже насмотрелась на них. Или от вида порубленных на части порождений гисилентилов? Тогда в этом решении нет ни милосердия, ни сочувствия.
— Похоже, — проговорил Джорис, по новому осматривая девушку, стоящую перед ним, — ты для нас не потеряна. Всегда презирал слепую покорность. Как тебя зовут, новобранец?
— Валтрауд, сэр.
— Поедешь с нами. Хореса предупредит другой…
Точка невозврата. Момент, который стоило бы развернуть иначе! Дэсарандес снова крутанулся на кровати, замерев над её краем. Любая волна, вызвавшая корабельную качку, опрокинет императора на пол.
Плен у гисилентилов. Вся его жизнь подчинялась циклам. Сон, затем бодрствование, отмеченное мучительными видениями. Размытые фигуры в золотом солнечном свете, редкие посетители, приносящие еду, дверь открывающаяся с ровным и тихим гудением, коридор, из которого всегда ярко светил свет, похожий на артефактный, но немного другой. И чудовище, сжимающее его в костедробительной хватке. Выдавливающее сам дух.
  
Эти «объятия» ломали кости. Чем больше Орозон кричал от боли, тем крепче его сжимали. Он научился страдать молча. Кости срастались противоестественно быстро. Порой неправильно. Он знал, насколько искорёжено его тело — грудь, бёдра, лопатки.
А вот и ещё один посетитель. Призрачное лицо в сморщенной старческой оболочке. Лехрер Кальвейр. Предатель. Очередное тело с частью его души.