Голый неандерталец. Происхождение, обычаи, ритуалы, интеллект древних родственников человека

Были ли неандертальцы каннибалами любого рода, или эти останки свидетельствуют об обрядовом обращении с трупами? И можно ли вообще доказать или хотя бы допустить возможность малейшего следа обрядов у неандертальца?
  
Глава 4
 
Обряды и символы?
   
Зададим вопрос неандертальцу
 
Обсуждение неандертальской природы скорее касается нашего более общего понимания человеческой природы. Этот вопрос терзает нас с незапамятных времен, и у нас не получается дать точное определение. О природе человека задумывается каждое человеческое общество. В наше время она заполонила все области западной мысли, от философии до психиатрии. Когда Платон в свое время определил человека как двуногое существо без перьев, Диоген Синопский принес ему ощипанного петуха, чтобы доказать бессмысленность этого определения. «Вот человек Платона»… Но Платона это не вразумило, человек у него тогда стал двуногим существом без перьев и когтей… Заметьте, что можно бесконечно лишать атрибутов или наделять ими бедного петуха, но ясного определения человека от этого не получится, и, может, придется заключить, что человек – это просто человек. На что оппоненты ответят, что человек – всего лишь примат, сделавшийся домашним, а человеческая природа объясняется процессами, создавшими условия для его очеловечивания.
  
Смерть большой обезьяны. Принять траур наших предрассудков
 
Вполне вероятно, что вопрос наших представлений о неандертальцах – всего лишь некое краткое описание или неудачная карикатура тысячелетних мыслей, так и не приведших к выводу. Может быть, эти умозаключения невозможны потому, что человека не существует? Я имею в виду, что вне рамок наших хрупких умственных конструкций, может, и не существует никакой человеческой исключительности? Если вдуматься, действительно ли человек отличается от остальных животных? Каждый животный вид одновременно и похож на другие, и различается с ними. Может быть, человек тоже входит в эту общую вариативность живого? Чем больше мы знаем о поведении животных (этологии), тем яснее становится, что ни орудие, ни мысль, ни смех, ни сострадание, ни любовь, ни общественные структуры не делают наш вид уникальным по сравнению с великой вариативностью других живых существ. Во всех отраслях, когда‑то считавшихся свойственными только человеку, исследования животного поведения в настоящее время предоставляют возможность проследить глубокие связи между нашим видом и другими формами жизни. Мы вовсе не особенные в мире живого, уровень наших знаний теперь заставляет нас считать человека одним из животных видов. Больше нет четкой разницы, ясной и твердой границы, а есть степени действительности в определении всех наших человеческих свойств. Эта идея вызывает шок, только если добровольно оставаться в плену узких взглядов на концепцию живого.
 
Если вдуматься, действительно ли человек отличается от остальных животных?
 
Одна замечательная мысль Люсьена Скубла, философа и антрополога, позволяет осветить понятие человечества под другим углом: «Добавим, что, если когнитивисты отвергают, и правильно делают, идею о том, что люди разных культур обязательно живут в разных когнитивных мирах, они слишком быстро признают, на мой взгляд, идею о том, что разные виды обязательно живут в разных когнитивных мирах. Опять же, Леруа-Гуран, например, показывая, что один тип эстетических феноменов (перья и песни у птиц, украшения и музыкальные ритмы у людей и т. д.) может воплощать как идентичность вида, так и идентичность народа, как мне кажется, делает очевидным то, что живое едино, а у людей могут быть разные культуры».
 
Если было время, когда человека отличали от животного по куриным перьям, то теперь в археологии природа от культуры отличается по признаку появления символической мысли.
 
Мысль замечательная потому, что неожиданная. Она вписывает культурные проявления человеческого общества во множество проявлений всего живого. Ведь действительно, все человеческие общества подражают тысячей разных образов поведению, происходящему на наших глазах в мире животных, и нас это совсем не смущает.
  
Высказывание Скубла глубоко преображает вопрос, является ли неандерталец человеком, в смысле его отличия от животных. Я уже говорил, что два больших течения «научной мысли» борются в попытках решить, является ли неандерталец человеком, основательно отличающимся от нас, или же холстом, на который мы ex abrupto [19] набрасываем все предположительно свойственные нашему виду качества. Я элегантно заключаю в кавычки словосочетание «научная мысль» потому, что в первую очередь не мысль тут научная, а орудия и методы анализа мира. Но научность орудий служит лишь тому, чтобы развить и оправдать эту мысль. А мысль не бывает научной. Она свободна и одновременно чаще всего в плену у самой себя.
Как именно мысль Скубла влияет на наше понимание неандертальца? А так, что теперь мы осознаем, что историки древности приравнивали поведение неандертальца к поведению нашего человечества, руководствуясь малым количеством показателей, которые мы считаем диагностическими для выявления человеческой природы. Такой, какой мы себе ее представляем. Если было время, когда человека отличали от животного по куриным перьям, то теперь в археологии природа от культуры отличается по признаку появления символической мысли. А что такое символическая мысль? Если коротко, то понятие заключается в следующем: если шляпа – это предмет, то головной убор – это функция. Функция шляпы и функция ее носителя. Головной убор не только защищает от солнца, он также многое, сознательно или бессознательно, сообщает о ценностях его владельца, а также выражает его статус в кругу людей той же группы. Под группой здесь подразумевается не народ, не племя и не нация, а все те, кто инстинктивно понимает функцию этого головного убора, все те, кому не надо объяснять, кому сразу видна разница между короной английской королевы и панамкой туриста. Инстинктивное и моментальное понимание выраженной здесь разницы значений подразумевает, что сто́ит увидеть эти предметы – и вы попадаете в мир, в котором негласные правила достаточно сильны, чтобы не нуждаться в оглашении. Эта функция знака была признана и давно проанализирована социологами и философами. И символическая мысль теперь одно из главных признаков отличия людей от «почти людей». Я говорю о «почти людях», так как, сознательно или нет, бо́льшая часть исследований ставит человека на вершину эволюционных процессов живого, подразумевая тем самым, что все живое, кроме человеческого вида, находится в низшей позиции с точки зрения эволюции. А на вопрос, является ли неандерталец «почти человеком», археолог отвечает бытовым списком, позволяющим определить, существует или нет символическая мысль у этих популяций. Нам, археологам, старающимся понять наших далеких предков и располагающим всего лишь окаменелостями и артефактами, эти символы можно было бы распознать, прежде всего, в искусстве, украшениях, захоронениях, обрядах…
 
Достоверность существования неандертальских захоронений – фундаментально конфликтное поле научного исследования.
 
Люсьен Скубла в нескольких фразах открывает горизонт, включающий человека в общую сферу живых существ. Обширное, щедрое видение, но оно также приравнивает главные выразители человеческой мысли, такие как песни, обряды, танцы, украшения, церемонии к общим проявлениям животного мира…
Вопрос неандертальских захоронений, которые так удобно приводить в доказательство того, что неандерталец очень на нас похож, преображается под этим необычным взглядом.
 
У меня также нет ни малейшего сомнения в том, что эти народы крайне бережно относились к самым слабым: детям, старикам, инвалидам.