Любовь в погоне за искусством

По дороге в универ размышляю о дальнейших планах. Стипендии и денег, что присылает мама, хватает только на оплату общаги и еду. И, если удастся сэкономить, остаётся ещё немного на развлечения. Поэтому с этого года принимаю твёрдое решение найти работу, чтобы было на что жить.
Забегаю во двор университета в очередной раз восторженно окидывая взглядом красивейшее, величественное здание в имперском стиле. Уже у дверей в корпус засматриваюсь на огромный, ещё зелёный сад, раскинувшийся на территории. Наверное, я никогда не перестану восхищаться этой роскошью. В моём родном Кирове нет ничего подобного, поэтому мне безумно нравится Москва с её многогранной архитектурой и достопримечательностями.
  
У меня на удивление хорошее настроение. Глаза горят, с лица не спадает улыбка. Душа в предвкушении чего-то особенного. Смотрю на часы. Ещё семь минут. Показываю охраннику студенческий билет и бегу к лестнице. Попутно оглядываюсь по сторонам, оценивая новый ремонт в холле. И чуть не сшибаю с ног человека.
Поднимаю взгляд и вижу перед собой мужчину. В момент я испытываю то, неподдающееся объяснению, чувство, когда ты впервые видишь человека, но кажется, будто вы знакомы всю жизнь. Он такой близкий, родной. Каждая черта лица, мимика, запах – всё просто неумолимо кричит: он необыкновенный. Он тот, благодаря кому на душе всегда будет весна, ароматы цветов, тепло и гармония.
– Извините, вы не ушиблись?
Какой у него приятный голос… Невольно робею. Это он сейчас извиняется передо мной? Я же на него налетела и чуть не сшибла с ног.
– Всё в порядке. – Смущённо отвожу взгляд и, кажется, краснею! Какой позор! Только бы он не увидел. – Это вы простите. Я вас не заметила.
В ответ он только улыбается. Боже, это самая милая улыбка, которую я видела в своей жизни. Мы всё ещё стоим друг напротив друга. Снова позволяю себе поднять взгляд и встречаюсь с его ответным. Светло-карие, как карамель, глаза смотрят на меня с такой теплотой и нежностью, будто я хрупкий сосуд, который он чуть не разбил. Но в одну секунду этот взгляд рассеивается, и мужчина становится грустным, отстранённым. Будто я сделала что-то не так, хотя я стою как вкопанная и молчу. Улыбка исчезает с его лица, губы поджимаются, словно он чем-то недоволен.
– Раз вы в порядке, я пойду.
Делает шаг в сторону и уходит в другом направлении. После него в воздухе остаётся еле уловимый запах мяты и свежести. А я ощущаю в душе какую-то будоражащую сердце пустоту. Увижу ли я его снова?
Сбрасываю с себя наваждение и смотрю на часы. До лекции пять минут. Бегу к аудитории и успеваю как раз вовремя. Ровно 8:00. Преподавателя ещё нет. Все парты заняты студентами. Они переговариваются и смеются. Обсуждают прошедшие каникулы и делятся впечатлениями. Замечаю в третьем ряду Катю. Она машет мне рукой, указывая на место рядом с собой. Иду к ней.
– Виолетт, ты прости меня за вчерашнее. Я подвыпила, не знаю, что на меня нашло.
– Как будто в первый раз, Кать. Тебе бы тогда вообще не пить, – отворачиваюсь и достаю из сумки тетрадку и ручку. Боковым зрением вижу, как Катя обиженно надувает губы. Становится её жаль. Она же не виновата, что не умеет контролировать себя, когда выпьет. – Ладно, проехали. – Улыбаюсь ей.
– Ты солнышко, Виолетт! – Обнимает меня так крепко, что аж трудно дышать. – Всё, всё, Кать, пусти! – Смеюсь и отодвигаюсь от неё на безопасное расстояние.
– Ты вчера тоже, как Ира, до утра сидела?
– Не-ет, я почти сразу после тебя ушла. Там Витя в баре к какой-то девчонке подкатывать начал. Ира расстроилась.
– Вот чего она так напилась! – Меня осеняет. Бедная Иришка. Неужели она так серьёзно влюбилась в него…
– По-любому из-за него, – уверенно заключает Катя и аж подпрыгивает от какой-то новой мысли, посетившей её голову. – А ты слышала? У нас будет новый препод!
– Новый курс. Будет много новых преподов, Кать.
– Да нет, этот вместо Михалева пришёл. Говорят, Фёдор Степанович уволился.
– Значит, у моей группы теперь новый куратор?
– Получается, что да.
Дверь открывается и в аудиторию заходит мужчина. Все встают, чтобы поприветствовать преподавателя. А я, как только его вижу, чувствую, что ноги подкашиваются, а сердце бьётся с бешеной скоростью, готовое выпрыгнуть из груди. Это он! Мой загадочный мужчина, с которым я столкнулась в коридоре.
 
Часть 2.
 
– Доброе утро, студенты! Меня зовут Роман Дмитриевич Кольский. Я буду вести у вас теорию искусства.
Он пишет своё имя на доске красивым размашистым почерком. А я сижу и думаю: какой же у него приятный голос. Такой мягкий и тёплый, как уютный плед.
Роман Дмитриевич кладёт мел на место и поворачивается к нам. Осматривает аудиторию и на секунду останавливает взгляд на мне. Я вижу, как уголки его губ едва заметно ползут вверх, но он сдерживает улыбку, и его взгляд тут же холодеет. Да что я ему сделала?!
– Боже, какой красавчик! – орёт Катя мне в ухо, тем самым приводя меня в чувства.
Теперь я получше могу разглядеть нового знакомого. На нём белая рубашка, светло-коричневые брюки и тёмный пиджак нараспашку. Чёрные, как уголь, волосы аккуратно зачёсаны назад. Только одна короткая прядка выбилась и спадает на лоб. При ярком освещении аудитории его добрые глаза цвета карамели отдают в медовый оттенок. Но я улавливаю в них такую сильную грусть и тоску, что это пугает меня до глубины души. Всё в нём, начиная от внешности и заканчивая его речью, говорит о том, что такой человек не заслуживает быть несчастным. Что его так гложет? И почему эти эмоции появляются уже во второй раз, когда он видит именно меня?
– Во втором семестре нужно сдать курсовую. У вас есть целый год на её написание. Не затягивайте до последней недели.
По аудитории расходится нервный смешок студентов.
– Миссия невыполнима, сэр, – шутит парень с первого ряда.
– Всё будет делаться в последнюю ночь, – поддерживает его приятель.
Роман Дмитриевич никак не реагирует, только уточняет, обращаясь ко всем:
– Если нужна помощь с выбором темы, подходите после лекции.
– Ваш предмет можно сдать автоматом? – интересуется Оля, одногруппница, у которой в зачётке одни тройки.
– Она за ум решила взяться? – шепчет мне Катя.
Пожимаю плечами.
– Можно, если посещать все лекции и активно работать на практике, – спокойно отвечает преподаватель.
– А дополнительные уроки вы даёте? – Оля растягивается в какой-то глуповатой улыбке. Она что, флиртует?
– Нет, – твёрдо, но без грубости отвечает Роман Дмитриевич.
– Ну, ясно, – Катя разочарованно машет рукой в сторону Оли и смотрит на меня с видом знатока, который ставит пациенту диагноз. – Первая уже втюрилась. Вангую! У этого препода наберётся толпа воздыхательниц.
– И хорошо. Зато теорию искусства будут знать на отлично, – пытаюсь отшутиться, чтобы не выдать своё волнение. Но внутренне чувствую – начинаю закипать. С ним теперь все будут заигрывать?! И почему меня это так раздражает?
Девушки продолжают засыпать Романа Дмитриевича вопросами. А я слышу, как нервно стучит по полу моя нога. Слежу за реакцией мужчины. Отвечает всем коротко, общими фразами. Он непроницаем. Несмотря на то, что студентки явно переходят черту, ни одна эмоция не отражается на его лице. Полное безразличие. Наверное, ему часто приходится сталкиваться с таким вниманием, и он выработал иммунитет к флирту? Наконец, ненужные расспросы сходят на нет, и Роман Дмитриевич начинает лекцию.
После пары я не задерживаюсь. Хоть мне и хочется остаться и выбрать тему курсовой, но тут и без меня собралась очередь из девушек. Почему-то становится противно. Как бы Роман Дмитриевич мне ни нравился, как бы не запал в душу, я не стану вешаться ему на шею.
  
После занятий возвращаюсь в общежитие. Захожу в нашу комнату, подруга уже не спит. Лежит на кровати и копается в своём телефоне.
– Как себя чувствуешь? – спрашиваю не из вежливости. Я действительно переживаю за неё.