Когда она любит (ЛП)

Что выбрать, что выбрать... Все великолепно. Я смотрю на красивую брошь в форме бабочки. Она украшена десятками бриллиантов и рубиновыми акцентами на крыльях. Она будет прекрасно смотреться в моих волосах.
Рафаэле подходит к витрине и показывает на бриллиантовое колье в центре полки. — Это принадлежало моей бабушке. Магдалены Карузо. Она надевала его на свою свадьбу.
Магдалена Карузо... Это та синьора Карузо, на которой помешана Сабина? Та, которая, по ее словам, была чистым классом? Что подумает эта жалкая карга, если увидит эти бриллианты на моей шее? На шее дрянной шлюхи?
  
О, она возненавидит это. Очень сильно возненавидит.
— Оно идеально, — вздыхаю я.
Я наполовину ожидаю, что Рафаэле откажет мне, скажет, что я недостойна столь величественного изделия, но он просто кивает, открывает футляр и осторожно поднимает ожерелье.
Он поворачивается ко мне с ожидающим выражением лица.
— Что?
 — Повернись, чтобы я мог надеть его на тебя. Разве ты не хочешь посмотреть, как оно выглядит?
— О. Точно.
Я поворачиваюсь к нему спиной, и через мгновение холодные драгоценные камни ложатся на мою верхнюю часть груди. Кончики пальцев Рафаэля касаются моего затылка, когда он застегивает защелку.
— Вот так, — бормочет он. Большие руки обхватывают мои плечи, разливая тепло по коже.
Он направляет меня к зеркалу, а затем убирает руки, и какая-то нелогичная часть меня скучает по теплу.
 Расслабься. Это просто потому, что здесь чертовски холодно. 
Я смотрю на свое отражение, и у меня вырывается вздох. Ожерелье потрясающее и... возмутительное. Забудьте о синьоре Карузо - это вещь, которую могла бы носить настоящая королевская семья. Завтра оно определенно произведет фурор.
То, что Рафаэле согласен с этим... Я встречаюсь с его взглядом в зеркале. Возможно, это заявление, которое он должен сделать и своей семье. Очевидно, что они злятся из-за этого брака, из-за того, что я попала в семью Мессеро. Может, это способ сказать им всем "пошли вы" за то, что они сомневаются в его суждениях?
Возможно. Наверное, я помогаю ему, но, учитывая то, как ко мне сегодня отнеслись его родственники, я рада этому.
Я возвращаюсь к ожерелью и показываю на подходящие серьги. — И эти тоже.
Он достает их и протягивает мне.
— И браслеты, — говорю я, вдевая серьги в уши. Когда я закончила, Рафаэле надел мне на запястья браслеты, по три на каждое.
Многовато, но эта брошь-бабочка... такая красивая. Она действительно будет хорошо смотреться в моих волосах. Я не переборщу, если попрошу и ее?
Я бросаю осторожный взгляд на Рафаэле. — И вот это.
По его лицу пробегает легкое веселье. — Почему бы просто не попросить всю полку?
Я насмехаюсь. — Ты с ума сошел? Я хочу сделать тонкий акцент.
Его губы подрагивают. Он тянется к стеклянной витрине и достает брошь. — И куда же она пойдет?
— В мою прическу. Я положу ее туда завтра.
Я кладу брошь в маленькую сумочку, которая прилагалась к платью.
Его взгляд останавливается на пучке на моей голове, и его губы поджимаются, как будто он недоволен. — Надень его пониже.
— Конечно, как скажешь, — бормочу я, отходя к зеркалу. Хочу посмотреть, как я выгляжу теперь, когда на мне все есть.
Боже мой. У меня вырывается смех. Я практически превратилась в диско-шар, поскольку отражаю столько света, и этот эффект только усилится благодаря естественному освещению в церкви. — Это идеально.
Рафаэле подходит ко мне сзади и останавливается достаточно близко, чтобы я почувствовала его присутствие на своей спине. Мою кожу покалывает от осознания этого, которое сужается до точки, когда он поднимает руку и слегка прижимает костяшку пальца к моему затылку. Мое дыхание сбивается. Он проводит костяшкой пальца по моему позвоночнику, и мне приходится сознательно подавлять дрожь. Я сглатываю, забывая о драгоценностях.
Забываю обо всем, когда замечаю, как он смотрит на меня.
В его взгляде есть темная собственническая сила, которая пробирает меня до костей.
Его глаза поднимаются и встречаются с моими в зеркале.
— Я согласен, — говорит он низким голосом. — Идеально.
И в этот момент чары снимаются, и я вспоминаю, кто я для него. Вещь, которой можно владеть, как и этими драгоценностями. Бабочка, которую он держит взаперти в стеклянной клетке.
И завтра он сломает мне крылья.
 ГЛАВА 8 
 КЛЕО 
На следующий день я приехала в церковь в свадебном платье своей сестры.
У Джеммы безупречный вкус, поэтому платье цвета слоновой кости - просто совершенство. Оно без бретелек, со встроенным корсетом и юбкой А-линии со шлейфом. Никакой вышивки, никаких сложных деталей. Просто минимализм, классика и идеальное дополнение к бриллиантам, которые висят у меня на шее и сверкают на запястьях и в ушах.
Когда я выхожу из лимузина с помощью телохранителей, мой брат закуривает сигарету, ожидая меня у подножия церковных ступеней.
Я хмурюсь. Не помню, чтобы Винс был курильщиком. Должно быть, стресс от того, что на него злятся три сестры, не дает ему покоя.
Я так и не простила его за ту роль, которую он сыграл в организации всей этой сделки с Рафаэле. Поскольку Винс не хотел становиться преемником папы, им пришла в голову светлая мысль предложить эту должность Рафаэле. Рафаэле не согласился бы вытащить Папу из тюрьмы ни за что. Но преемником не может быть какой-то посторонний человек, поэтому Рафаэле должен жениться на представительнице нашей семьи.
Я топаю к Винсу, радуясь, что под платьем на мне не туфли на каблуках, а плоские босоножки. Юбка была сшита на заказ для Джеммы, поэтому она была бы слишком короткой, если бы я прибавила несколько сантиметров роста.
Винс наблюдает за моим приближением и делает очередную затяжку.
 Нервничает? 
Я останавливаюсь перед ним и выбиваю сигарету из его руки. Она падает на землю, красная вишенка вспыхивает на бетоне и превращается в пепел.
— Я делаю это не для того, чтобы ты умер от рака легких.
Его губы подрагивают, хотя в глазах мелькает боль. — Никогда не меняйся, Клео.
Винс сейчас в моем списке дерьма, но он не такой уж плохой, как папа. До всей этой истории с Рафаэле я воспринимала брата как родственную душу. Ему не нравилось жить дома, и он нашел выход, чем я восхищаюсь.
Конечно, ему было гораздо проще убедить папу позволить ему работать на семью из-за границы, потому что он мужчина. Мне бы такая возможность никогда не представилась.
Он сканирует меня. — Ты в порядке?
— А ты как думаешь? Такое ощущение, что я иду на свои похороны.
Он хмурится. — Лучше бы до этого не доходило.
— Неважно. Ты можешь сказать мне, добралась ли Джем до Раса? Я всех спрашивала, и никто не смог мне ответить.
— Да.
Я закрываю глаза и облегченно выдыхаю. Слава богу.
— Как?
— Рас был в Нью-Йорке, когда помолвка была отменена. Она позвонила Вэл и быстро нашла его. Она хотела быть здесь, но… — Он заглянул внутрь церкви. — Ты же знаешь, как это бывает.
Разве я не знаю. Позволит ли мне Рафаэле снова увидеть сестру? Не думаю, что это произойдет в ближайшее время.
Я провожу ладонью по атласной ткани платья Джеммы. Главное, что она в безопасности и ее ребенок в безопасности. Остальное мы выясним позже.
Музыка в соборе меняется.
— Думаю, это наш сигнал, — говорит Винс.
Я моргаю, глядя на него, а мои мысли все еще заняты Джеммой. Потом меня осеняет, что он имеет в виду. Пришло время нам идти к алтарю. Внезапно у меня перехватывает дыхание. Вот и все. Мое лицо опускается, а Винс бледнеет.
— Я знаю, что моим поступкам нет оправдания, — говорит он, его голос звучит жестко. — Я был... Черт, я не знаю, о чем я думал. Ты многого не знаешь о моей жизни в Швейцарии. Когда-нибудь я тебе все объясню, если ты мне позволишь.
  
Раскаяние в его глазах кажется искренним, но я не такая, как Джемма. Я не умею легко прощать. Тем не менее, он мой брат, и, несмотря на то, что он засранец, я люблю его.