66 градусов северной широты
— Свидетели есть? — спросил Магнус.
— Его подружка лежала в постели. Сказала, что раздался звонок в дверь, Гуннарссон открыл. Она слышала, как он разговаривал с кем-то. Парадная дверь закрылась. Через несколько секунд раздались выстрелы, и дверь хлопнула снова. Потом раздалось тарахтение отъезжающего мотоцикла.
— Соседи это подтверждают?
— Да. Трое. Слышали выстрелы, вопли девицы и шум мотоцикла. Правда, один из них сказал, что это мог быть скутер. Мы получили видеозаписи с установленных там камер наружного наблюдения. В то время на Бромптон-роуд и Фулем-роуд, это главные улицы по обе стороны Онслоу-Гарденз, зафиксирован проезд нескольких мотоциклов. Теперь пытаемся их найти.
— Есть какой-то исландский след?
— Ничего определенного. Подружка говорит, что слышала, как Гуннарссон разговаривал с гостем на незнакомом языке. Это мог быть как раз исландский язык. Или русский. Или любой другой, кроме английского или испанского. Подружка, кстати, венесуэлка.
— Русский? Почему вы говорите — русский?
— Мы нашли рекламную листовку с адресом Гуннарссона, написанным русскими буквами. Как они называются? Кириллица. Листовка валялась скомканной у калитки, ведущей в сад.
— Не слишком ли грубая ошибка для наемного убийцы? — задался вопросом Магнус.
— Да, странно, — согласилась Пайпер. — Но это мог быть не профессиональный киллер, а какой-нибудь знакомый Гуннарссона. Он ведь впустил же его в дом.
— В таком случае он мог быть и исландцем, — предположил Магнус. — Есть здесь серьезный русский след? У Оскара была русская подружка, так ведь? — Магнус взглянул в свои записи. — Таня Прохорова.
— Мы допросили ее. Таня утверждает, что бросила Гуннарссона два месяца назад. Она манекенщица, стройная, ноги растут от подмышек, вполне возбуждающая, имеет диплом по бухгалтерскому делу. По ее словам, она поняла, что Гуннарссон, в сущности, бедняк, потому и ушла от него.
— Есть у нее русские друзья?
— Есть. Она вращается среди миллиардеров в Лондоне. Некоторые из них настоящие мошенники. А у вас что? Не обнаружили русского следа в Рейкьявике?
— Пока нет, — ответил Магнус. — Но мы наведем справки. Оскар находился здесь под следствием в связи с биржевыми спекуляциями и махинациями с ценными бумагами.
— По слухам, доходившим из Сити, некоторые исландские банки получали деньги от русской мафии, — заметила Пайпер.
Магнус вскинул брови и взглянул на коллег. Лицо Арни выражало недоумение. Вигдис покачала головой.
— Мы проверим и это, — вздохнул Магнус, молча упрекая за досадную недоработку. — Позвоним вам в конце дня, сообщим последние сведения.
— Замечательно. Пока, Магнус.
Магнус повернулся к коллегам.
— Все поняли? — спросил он по-исландски.
Он знал, что Арни должен понять, потому что изучал криминологию в каком-то колледже в Индиане и говорил по-английски превосходно. Но Вигдис утверждала, что не говорит на этом языке, чему Магнус не верил. Все исландцы младше тридцати пяти лет более-менее говорили по-английски, и он не понимал, с какой стати не говорить ей, пусть даже она чернокожая.
Вигдис была единственной чернокожей в полицейском управлении Рейкьявика. Ей надоело, что исландцы и иностранцы относились к ней так, словно она не исландка. Как она объяснила Магнусу, хоть ее отец и был американским солдатом, служившим на военно-воздушной базе США в Кефлавике, она ни разу с ним не встречалась, не имела желания встречаться и считала себя такой же исландкой, как знаменитая Бьёрк.
Магнусу она нравилась. Вигдис очень добросовестно относилась к своему делу, и американскому полицейскому было комфортно и привычно работать вместе с чернокожей среди множества бледнолицых.
Арни кивнул, но Вигдис не ответила.
— Я воспринимаю это как «да», — объявил Магнус. — Так. Давайте решим, кто чем будет заниматься.
Головной офис «Одинсбанка» находился на Боргартуне, бульваре, протянувшемся вдоль бухты. По обеим его сторонам стояли дорогие здания из стекла и облицованного мрамором бетона. Здесь не было засилья небоскребов, как в деловых кварталах больших городов США, район был более степенным, более бездушным.
Арни и Магнус въехали на автостоянку позади одного из фешенебельных зданий. Прошли через вращающиеся двери под надписью «Новый Одинсбанк». Вестибюль оглашался звуками бегущей, журчащей и бурлящей воды, низвергающейся каскадами и потоками, вздымающейся фонтанами и струящейся по стеклянным желобам вокруг атриума.
Встретившая их секретарша директора поднялась вместе с ними в лифте на верхний этаж и повела через призрачно-тихий конференц-зал. Компьютеры были выключены, стулья пусты, лишь у дальней стены сидели около десятка мужчин и женщин. Отсюда открывался превосходный вид на гору Эсья, находившуюся за бухтой, словно затаившейся под нависающей над ней серой тучей.
— Сегодня здесь тихо, — пояснила секретарша и с легкой усмешкой добавила: — Каждый день тихо.
Наконец они дошли до нужного кабинета. Директор оказался высоким, с властным широким лицом, густыми седыми волосами и, видимо, укоренившейся с недавнего времени хмуростью. На вид ему было шестьдесят. Звали его Гудмундур Расмуссен, год назад он был вызван из отставки для управления банком. Интерьер кабинета был демонстративно скромным: традиционный письменный стол, удобные стулья и круглый стол для совещаний. Эта обстановка чем-то напомнила Магнусу управление полиции, только что покинутое ими.
— То, что случилось с Оскаром, просто ужасно, — в явном расстройстве проговорил Гудмундур. — Знал я его мало. Он принадлежал к младшему поколению; в мое время мы делали дела совершенно иначе. — Он неодобрительно покачал головой. — Совершенно. Разумеется, я почти год пытаюсь навести порядок в неразберихе, устроенной Оскаром и его командой.
— Служащие банка любили его? — спросил Магнус.
— Да, — ответил Гудмундур. — Да, любили. Даже после того, как вскрылись все его ошибки. Он обладал харизмой, людям нравилось работать под его началом. — Нахмурился еще больше. — Необходимость соперничать с ним осложняла мою работу. Все служащие как будто вспоминали добрые старые дни, когда банком руководил Оскар. Не понимали, что каждый из тех дней приближал их к бедствию. Положение дел требовалось менять. Теперь, когда банк стал государственным, нам нужно действовать максимально осторожно. Никаких опрометчивых поступков.
Раздался стук в дверь, вошел человек лет тридцати. Самоуверенный, с гладко зачесанными назад волосами, в дорогом костюме, окутанный легким ароматом одеколона. Вошедший протянул директору лист бумаги.
— Вы можете это подписать?
Гудмундур взял лист, просмотрел его.
— Но эти люди брокеры, так ведь?
— Да. Мы часто проводим с ними различные операции.
— Нет. Банк платить за это не будет. Я уже говорил тебе: если это не клиент, пусть сам за все расплачивается.
Глядя в упор на озадаченного подчиненного, Гудмундур протянул ему неподписанный документ.
— Но…
— Я выразился совершенно ясно, — прервал его Гудмундур.
Служащий взял документ и медленно вышел.
Гудмундур покачал головой.
— Кое-кто из этих людей не понимает, что мир изменился. Итак, о чем у нас шла речь?
— Вы сказали, что Оскара любили. В банке у него были враги? — спросил Магнус.
— Насколько мне известно — нет. Вне банка вполне могли быть. Он один из компании молодых банкиров, разоривших страну; люди винят его в кризисе наряду с остальными. — Гудмундур покачал головой. — У них просто не было опыта управления банком. Безответственно было допускать их к этому.
В реакции Гудмундура на заслуженное возмездие, постигшее этих самонадеянных ничтожеств, Магнус уловил и несомненное удовлетворение, и огорчение.
— Насколько нам известно, Оскар находился под следствием. Им занимался прокурор, специализирующийся на расследовании биржевых спекуляций. О чем, собственно, идет речь?
— Он ссужал деньги клиентам и друзьям для покупки акций банка, причем делал это тайно. По крайней мере так утверждается.