Надежда варвара (ЛП)

— Будь осторожен, — шепчу я.
— Я буду защищать тебя, — говорит он мне. — Не волнуйся. — Он крепко сжимает нож и делает шаг вперед, затем отодвигает в сторону ширму для уединения.
Я делаю глубокий вдох.
Экран с грохотом отлетает в сторону, ударяясь о стену пещеры. Двое мэтлаксов, лежащих на снегу, отшатываются и шипят на нас, один прячется за спину другого. У того, что побольше, как я вижу, только один глаз.
— Это те же самые мэтлаксы, что и раньше, — говорю я Химало.
— Держись за костром, — предупреждает он меня и замахивается на них ножом. — Назад!
Они отступают на несколько шагов, но затем ждут, терпеливо зависая в снегу. Тот, что поменьше, поднимает голову и чирикает, и комплект у меня на руках отвечает. Тот, что поменьше, снова чирикает и делает шаг к Химало. Должно быть, это самка. Она низко пригибается к земле, язык ее тела говорит о пресмыкательстве и покорности. Но ее взгляд прикован ко мне и комплекту в моих руках.
Она хочет, чтобы мы вернули им комплект. Я крепко прижимаю Шасака к себе. Она не заслуживает его. Нет, если она оставляет его где попало.
— Они такие худые, — потрясенно бормочет Химало. — Так вот почему они пришли в пещеру? Они что, голодают?
— А это имеет значение? — Я чувствую чувство паники в своем животе. Шасак теперь мой. Они его не заслуживают.
Химало склоняет голову набок, изучая мэтлаксов, съежившихся у входа в пещеру.
— Они не уйдут. Они в ужасе, но не хотят уходить. Странно.
— Прогони их прочь. Заставь их уйти.
Он оглядывается на меня.
— Я не думаю, что они представляют угрозу. Помнишь, что сказала человек Ле-ла? Они помогли Рокану, когда он был ранен. У нас остались еще корни?
Я задыхаюсь.
— Я приберегаю их для Шасака. Ты не можешь их отдать.
— Будь благоразумна, Айша, — говорит Химало. Он опускает нож — но все еще держит его наготове — и протягивает мне руку. — Дай мне, пожалуйста, один из кореньев.
— Нет!
— Либо они люди, либо нет. — Он оглядывается на меня, и в его взгляде читается упрек. — Ты бы позволила матери и отцу Шасака умереть? Прямо здесь? Прямо сейчас? Когда они явно рискуют своими жизнями, чтобы вернуть его?
Но я не хочу возвращать его обратно. Я борюсь с беспомощным страхом и разочарованием, которые испытываю. Однако Химало прав; я не могу сказать, что Шасак — личность, а потом позволить его сородичам голодать, как животным в снегу. Я отхожу в дальний угол и роюсь в своем рюкзаке, вытаскивая один из немногих корешков, которые у меня есть. У меня их немного, и мне нужно будет поискать еще, и я чувствую, что защищаю свой маленький склад. Но я все равно передаю корень Химало, потому что знаю, что это правильный поступок. Я ненавижу, что это так, но я не могу быть жестокой.
Он низко приседает, его хвост совершенно неподвижен, и протягивает корень. Одноглазый бросается вперед и хватает его, затем отскакивает в сторону. Его самка остается, щебеча и съеживаясь. Она не интересуется едой. Она хочет получить свой комплект. Ее взгляд по-прежнему прикован ко мне и свертку в моих руках.
— Это, должно быть, мать, — бормочет Химало. — Думаю, что она ранена. Посмотри на ее руку.
Я наклоняюсь, чтобы заглянуть ему за спину, и женщина мэтлакс отступает на шаг. Ясно, что она боится. Я чувствую прилив вины, наблюдая за ее движениями. Она вообще не пользуется одной рукой. Так вот почему она оставила маленького Шасака в пещере? Потому что она не могла нести его, но отчаянно хотела найти что-нибудь съестное? Что бы я сделала в ее ситуации?
— Может, нам дать ей еще корней?
Химало смотрит на съежившуюся самку мэтлакс, а затем снова на меня.
— Она хочет получить свой комплект, Айша.
Мне хочется плакать.
— Он счастлив со мной. Я могу прокормить его.
— Я знаю, — просто говорит моя пара. — Но что бы ты сделала, если бы кто-то забрал твой комплект?
Я думаю о моей милой Шамало, родившейся такой маленькой и нездоровой. Я бы сразилась с кем угодно, сделала бы что угодно, взобралась бы на любую гору, если бы это помогло ей. Горячие слезы текут из моих глаз, и я крепче прижимаю Шасака к себе. Я не хочу от него отказываться. Я просто хочу любить его и заботиться о нем.
  
Шасак щебечет.
Самка вторит чириканью, делая еще один шаг вперед. Она протягивает ко мне здоровую руку, а затем снова неуверенно отстраняется. Она храбрая, эта женщина. Она придвигается ближе к огню — и к нам обоим, — несмотря на то, что ее пара убежал поесть. Когда она это делает, я вижу, что шерсть на ее больной руке слиплась, стала грязной и покрылась коркой крови.
— Мы не можем отправить Шасака с ней, — шепчу я Химало. — Она ранена.
— Тогда мы должны помочь ей, — мягко говорит он мне.
Я киваю, хотя мне хочется закричать. Шасак такой теплый и тяжелый в моих руках, идеального размера. Он хороший комплект. Я не хочу возвращать его обратно. И все же, когда мать мэтлакс смотрит на меня большими влажными глазами, я знаю, что не смогу удержать его.
— Как мы это сделаем? — я спрашиваю.
— Дай мне еще один корень, — говорит Химало, не сводя взгляда с женщины.
Я достаю еще один из своей сумки и протягиваю ему. Он предлагает его существу, но она только щебечет и выжидающе смотрит на меня. Даже голод не может заставить ее отказаться от своего комплекта. У меня есть идея, и я приседаю на землю, протягивая Шасака.
— Здесь, — шепчу я. — Иди посмотри на него.
Она подкрадывается ко мне, нерешительно щебеча. Когда она двигается, я вижу ее ребра сквозь густую спутанную шерсть, и у меня щемит сердце. Почему они такие голодные? Неужели землетрясение тоже отбросило их далеко от дома?
— Все в порядке, — говорю я тихим, успокаивающим голосом. — Мы здесь, чтобы помочь.
Самка тянется к Шасаку, в то время как Химало поднимается на ноги и подходит к костру. Он достает кусок кожи и опускает его в воду, которую я грею в мешочке, а затем подходит к самке и садится рядом с ней на корточки. Она отшатывается, шипя.
Я снова протягиваю Шасака.
Она тянется за комплектом, и Химало снова движется к ее руке. Самка шипит еще раз, но не убегает. Она низко рычит и шипит, но ее длинные руки ползут к Шасаку, и она прикасается к нему, убеждаясь, что с ним все в порядке.
— Не выпускай комплект из рук, — шепчет мне Химало, начиная промокать ужасную рану на ее руке. — Если ты подержишь его, я думаю, она пробудет здесь достаточно долго, чтобы позволить мне помочь ей.
Я киваю, и мой взгляд встречается со взглядом матери мэтлакс. Понимает ли она, что я пытаюсь ей помочь? Что я ничего так сильно не хочу, как любить ее комплект и заботиться о нем? Возможно, так оно и есть, потому что она не вырывает его из моих объятий. Она гладит его по шерстке и щебечет с ним, пока Химало промывает рану. Иногда он задевает больное место, и она поворачивается, чтобы зашипеть на него, но не отодвигается.
— Ее рука сломана? — спрашиваю я его, пока он продолжает мыть ее.
— Не знаю. И я не думаю, что у них есть целитель. — Он выглядит обеспокоенным.
Ужасно. Я никогда не задумывалась о том, насколько дорога Мэйлак нашему племени — я всегда питала к ней небольшую обиду за то, что она не спасла мою Шамало. Но насколько хуже нам было бы без целителя? Она неустанно трудилась, чтобы вылечить Пашова во время обвала. Она внимательно наблюдала за рождением стольких комплектов и залечила множество ран, и все это без жалоб. Должно быть, гораздо опаснее вообще не иметь целителя. Интересно, есть ли у самки и ее пары племя или они одиноки? Возможно, именно поэтому они голодают. Возможно, ее племя погибло во время землетрясения.
— Ее руку нужно будет зашить, — шепчет мне Химало. — Плоть сильно разорвана. Как ты думаешь, она будет сидеть спокойно из-за этого?
Я в ужасе смотрю на него.
— Кто это сделает? Ты?
Он пожимает плечами.
— Я хорошо обращаюсь с шилом. Если только ты сама не захочешь этого сделать?
Я нет. От одной только мысли у меня скручивает желудок.