Русская Америка. Сухой закон 3 (СИ)

— Джентльмены, выражаю вам искренние соболезнования, — удручённо вздохнул Билл Хотфилд.
Я с интересом разглядывал конгрессмена. По его манерам и общению, казалось, словно он вообще не из этих мест. Слишком большая разница в том, как на нас смотрят и принимают остальные жители Аунего, и как вот этот представитель американского истеблишмента.
— Благодарю, — ответил я, — Вы местный меценат?
  
— Ооо, что вы, что вы! Я всего лишь скромный даритель. Вношу посильную лепту в то, чтобы этот райский уголок процветал. А вы, мистер Алекс — бутлегер?
От столь прямого вопроса я на секунду даже опешил. Но конгрессмен спокойно стоял передо мной и явно ждал ответа, словно в этом не было ничего необычного.
— До введения Сухого закона я — законопослушный гражданин, — отшутился я.
— Возьмите мою визитку. И прошу набрать мне на следующей неделе. Вы меня очень этим обяжете, — он сунул мне в руку карточку, — А сейчас прошу меня извинить, джентльмены, дела не дают продохнуть даже в отпуске! До свидания!
И он двинулся дальше по улице, энергично переставляя трость. Проходящие мимо жители слегка кланялись и здоровались с Биллом. Я посмотрел на визитку. Чёрный фон, на котором золотым тиснением были написаны две буквы «Б» и «Х». И номер телефона.
— Ну вот. Вы хотели увидеть мистера Хотфилда, вы его увидели, — вернулся в свой занудный режим шериф, — У меня дела. Прощайте.
И он двинулся внутрь «Кухни». Мы загрузили в авто тела павших товарищей, и сами забрались внутрь. Машины выехали из поселения и, ревя моторами, начали подниматься вверх по дороге, в сторону леса.
Сказать, что я был в бешенстве — не сказать ничего. Двое моих людей убиты. И судя по поведению жителей Аунего, к кому бы мы ни обратились, нас будут водить за нос.
Я заговорил с Волковым, сосредоточенно крутящим баранку:
— Заметили, как они называют своё поселение?
— Как? — нахмурился Илья Дмитриевич.
— Община. Сколько бы раз я ни говорил «поселение», шериф как будто бы поправлял меня.
— И?
— У всего, что в этом мире придумал человек, Илья Митрич, есть содержание и название. Так вот, в современном мире община, это, как правило, ограниченная и даже бывает закрытая общность людей. У нас есть некий пастор-Пророк, которого увидеть «простому смертному», то есть чужаку, нереально. Не удивлюсь, если он вообще не покидает это местечко никогда. Есть какой-то странный меценат Хотфилд, который покрывает всё это дело и явно благоволит Аунего. Здесь царят странные порядки. Некоторые даже для столетней давности перебор. Кстати, у меня не создалось внутреннего ощущения, что сам Билл Хотфилд является каким-то аскетом. Наших людей явно замучали. Их надо показать коронеру. Но, мне кажется, шерифа совершенно не пугает эта перспектива.
— Мне тоже, — мрачно ответил Волков, — Знать бы ещё — откуда такая смелость?
— Мы имеем дело с сектой, Илья Дмитриевич.
— Уверены?
— На сто процентов. Но я думаю, что и она — ширма для чего-то другого. Никогда не верил, что подобное может долго существовать без приземлённых мотивов…
Волков посмотрел в зеркало заднего вида.
— Там, позади что-то происходит в Форде. Я вижу, что мне машет Семён.
— Останови, давай узнаем, что там у них?
Мы поравнялись с кривым полумёртвым знаком «Аунего, 2 мили» и заглушили мотор. Я выбрался наружу и зашагал ко второй машине по колее, пробитой «Доджем».
— Алексей Иваныч! Посмотрите сюда! — выскочил из кузова боец.
Я залез внутрь. Точнее, меня быстро втянули в кузов.
— Что случилось?
— Мы ехали себе. А потом услышали стук изнутри. Смотрите сами…
И он, пригибаясь в кузове, потеснился и освободил проход. Я подошёл к большому высокому оружейному ящику и откинул крышку. Внутри лежал свернувшийся калачиком ребёнок. И дрожал как осиновый лист.
Боец коротко пояснил:
— Наверное, крышку не захлопнули на пружину. Ну, она, похоже, и залезла сюда, пока мы обратно шли, и вы с этим политиком разговаривали.
Это была девчушка, которую бил на заднем дворе хозяин «Кухни». Она тряслась от холода и страха. Мы втроём с Синицыным и Семёном, одним из моих бойцов, наклонились над ней, а затем переглянулись.
— М-да… Проблема…
— Её будут искать, — нахмурился Волков.
Девочка вдруг замотала головой и разразилась плачем:
— Нет! Нет! Не вернусь! Не вернусь! Никогда!
 Глава 2 
 Расследования начинаются… Оба… 
Девочка сидела на коленях у Олеси. Она уткнулась девушке в шею и затихла как мышь. Олеся гладила её по волосам, тихо нашёптывая что-то ласковое на ухо.
Сюда беглянка доехала с нами, укутанная в пару пальто, которые ей отдали самые «закалённые» ребята Синицына. Бежала она в том же платье и переднике, в которых работала при «Кухне Хотфилда».
— Молчит? — кивнул на девчушку Волков, выходя со мной из офиса, — Как её зовут?
— Её имя — Анастейша. По-нашему Анастасия. Почти ничего не говорила, как приехали. Наверное, боится того, что сама учудила. Вчера плакала, пока не заснула. Олеся кое-что смогла узнать. Она сирота. Родители куда-то собирались уехать из общины. Мать отговаривала отца, но он решился. Потом они пропали куда-то. И её определили жить и работать в «Кухне…».
— А кто «определил»?
— Догадайтесь, Илья Митрич… Пророк, — усмехнулся я.
— Она его видела?
— Нет, этот персонаж к детям редко выходит. Скорее всего, он как «лидер ожидания».
Волков нахмурился и не понял. Я терпеливо пояснил:
— Это когда тебе про кого-то говорят двадцать четыре на семь. Ты уже воспринимаешь его как кумира. И потом он появляется. И что-то такое делает, что тебя впечатляет.
— И ты ещё больше веришь в него! — догадался Илья Дмитриевич.
— Абсолютно верно! — подтвердил я, — Очень «интересный» персонаж. Я бы с ним пообщался. Только чувствую, это будет непросто. Вы выяснили, где он живёт?
— Выяснил. В лесу на окраине долины. Пока я был в поселении, я ни разу его не видел. А на проповедь меня не пустили. У них церковь тоже в лесу, а не в городе.
Я нахмурился. Где-то я такое уже видел.
— А что будем делать с парнями, которые погибли?
— Тела я приказал отвезти к коронеру. Тому же, который смотрел когда-то моего отца, — я многозначительно посмотрел на Волкова, — Я ему заплатил за честный ответ. И за то, что если кто-то будет пытаться подкупить его — он мне сообщит. Я заплачу втрое против того, что ему предложат. Зато мы посмотрим — кто проявит себя после этого. Почему этот шериф Граймс из Аунего такой смелый и вообще не боится ничего? Я уверен, коронер даст заключение, что наших людей связали перед смертью.
— А по поводу медведя? — полюбопытствовал Волков.
— Знаете, Илья Митрич, в древности были такие казни. В яму со змеями скинуть, собаками затравить. Почему тут не может быть такого?
— Думаете, у кого-то там и медведь есть? — хмыкнул Волков.
— А у нас на Родине, что, мало кто балуется такими питомцами? — вопросом на вопрос ответил я.
— Ну да…
— Только вот такие животные, если впадают в агрессию — их и хозяин не остановит. Жаль, что там снегом всё замело. Думаю, наших парней туда в лес притащили уже потом, после смерти. А может, и действительно какой шатун вокруг селения ходит-бродит… Не знаю. Но так это нельзя оставлять.
Я прекрасно понимал, что всю эту ситуацию спускать не стоило.
Во-первых, меня не поймут мои же люди. У меня не та организация, какая была у итало-американской мафии уже шестидесятых годов. Построив большую сеть с множеством ячеек, проблемы в виде «не смогли отжать бизнес — отступили на время» уже не были чем-то личным для всей сети. И они перестали быть верными тем законам, которых придерживались до Второй мировой. В шестидесятые уже очень чётко прослеживалась оценка «издержки-необходимость».
  
А я в принципе иду по пути создания закрытой боевой организации, которая выполняет приказы. Не включённой в сеть мафии. С гангстерами общаюсь только я. Потом, возможно, доверю это ещё кому-либо. Но сейчас всё работает только так. Есть деятельность, ответственность за которую несёт организатор, есть периодические приказы крошить гангстеров. Виден результат — всё больше и больше русских эмигрантов в Бронксе получали у меня работу, которая оплачивалась намного выше, даже если это был простой ремонт грузовиков.