За пределами разрыва (ЛП)

Он хихикает и останавливается перед магазином.
— Почему бы нам не попробовать зайти сюда? Я никогда раньше не заходил в такие места.
Его глаза сканируют манекены, выставленные за витриной, прежде чем он открывает дверь и вводит меня внутрь.
— Ты никогда раньше не занимался шоппингом?
Он качает головой, и у меня в груди взрывается волнение.
— Ладно, это может быть самый лучший день, потому что я обожаю шоппинг. Бери тележку.
Я бегу к проходу с аксессуарами, Гриффин медленно идет следом. Пробираемся через большую кучу огромных солнцезащитных очков почти тридцать минут, и я наблюдаю, как он примеряет некоторые из них, сосредоточенно нахмурив брови.
В конце концов находит пару очков-авиаторов, которые ему нравятся, и бросает их в тележку, прежде чем мы переходим к головным уборам.
Оглядываюсь на него и замечаю легкую хромоту в его походке, которой не было сегодня.
— С ногой все в порядке? — наконец спрашиваю я.
Он колеблется, похожий на оленя, попавшего в свет фар, затем смотрит налево, берет широкополую летнюю шляпу и надевает ее мне на голову.
— Вот это образ, — говорит он, принуждая меня улыбнуться.
Я стараюсь не обращать внимания на то, что он избегает меня, потому что его отсутствие реакции — достаточное подтверждение того, что он не в порядке и его нога тоже не в порядке.
Теперь ему все труднее скрывать это, и я знаю, что нам придется поговорить об этом. Не хочу портить момент, поэтому вместо этого я беру разноцветный шарф и накидываю его на шею, позируя ему, прежде чем поцеловать.
Он смеется, откидывая край моей шляпы, а затем берет темно-синюю бейсболку и надевает ее. Кто бы мог подумать, что такая простая вещь, как кепка, может завести?
— Думаю, мы попали в точку, — хихикаю я, — давай заплатим за это и съедим по мороженому на пляже.
Заходящее солнце окрашивает небо в оранжевые и розовые оттенки, отражаясь на поверхности океана. Мы с Гриффином сидим на пляже и смотрим, как волны медленно разбиваются о берег, а парочки прогуливаются бок о бок с туфлями в руках.
— Кто здесь придумывает названия вкусов мороженого? Пляжный ягодный взрыв? Прибрежный карамельный хруст? Такое впечатление, что города пытаются перещеголять друг друга самыми странными вкусами.
Гриффин смеется, и этот звук согревает мои внутренности.
— Это часть удовольствия от жизни в прибрежном городе: все соревнуются, и все в пляжной тематике.
— Я вижу это, — смеюсь, скрещивая ноги в лодыжках и облизываю мороженое.
Мы сидим в тишине, пока доедаем, но шум волн наполняет тишину. Когда мы заканчиваем, я подтягиваю колени к груди, обхватываю их руками и кладу голову на них.
— Гриффин?
— Да?
— Ты можешь сказать мне, что с тобой происходит? С твоей ногой?
Он молчит, его лицо не читается, пока смотрит на воду, а затем вздыхает и опускается на песок.
— Я ходил к физиотерапевту, — он делает паузу, его адамово яблоко заметно подрагивает, — моей ноге становится хуже, а не лучше.
У меня замирает сердце.
— Что это значит для серфинга?
— Это значит, что я не буду заниматься серфингом в отборочных соревнованиях.
Сглатываю густой ком в горле, наблюдая, как на его лице мелькают разные эмоции.
Боль.
Печаль.
Неуверенность.
Страх.
Тянусь к нему и беру его за руку, желая утешить самым лучшим способом, который я знаю.
— Сможешь ли ты когда-нибудь снова профессионально заниматься серфингом?
Я знаю, что страх навсегда потерять серфинг удерживал его от того, чтобы полностью выложиться на тренировках.
— Если я выполню новый план восстановления, который составил для меня физиотерапевт, то когда-нибудь смогу.
Я начинаю обводить круги на его ладони, отвлекаясь от стеснения в горле.
— Почему ты мне не сказал?
Мой голос срывается на полуслове.
— Я хотел, поверь мне, хотел, — он отпускает мою руку, чтобы снять кепку с головы и провести рукой по своим беспорядочным волосам, — но я боялся, что если скажу это вслух, то это станет более реальным.
 
— Стало? — спрашиваю я.
— Да, стало, — говорит он тихо, — но, по крайней мере, теперь между нами больше нет секретов, так что, думаю, в этом есть и положительный момент.
Мышцы моего желудка спазмируют, а чувство вины впивается в горло. Сейчас самое время рассказать ему, что я сбежала из города, который был уверен, что я их талисман неудачи.
Я должна ему рассказать.
Нет, — говорит мой голос разума, — он обвинит тебя во всем, что пошло не так с тех пор, как ты присоединилась к команде. Он поверит, что ты действительно талисман неудачи.
Позволяю страху принять решение за меня, предпочитая поджать губы и кивнуть в знак согласия, когда он притягивает меня ближе. Как бы я ни хотела рассказать ему о преследующих меня статьях, это может поставить под угрозу все, что я с таким трудом построила здесь.
Я могу потерять свое место здесь.
Я могу потерять Гриффина.
Когда-нибудь смогу рассказать ему об этом, но сегодня не тот день — как бы сильно я ни хотела рассказать ему правду.
Прижимаюсь к нему, а он обхватывает меня руками. Мы сидим так, пока солнце не скрывается за океаном, а потом возвращаемся в машину и едем домой, закусывая клубничными пончиками, которые он купил в кафе.
Наконец, вернувшись в дом и приняв свежий душ, я усаживаюсь перед ноутбуком, ожидая, пока Гриффин закончит принимать душ. Открываю Instagram и замечаю, что меня ждет непрочитанное сообщение.
Когда открываю его и начинаю читать, мой мир переворачивается. В начале сообщения — фотография одной из оригинальных газетных статей, которые были написаны обо мне много лет назад.
Талисман невезения города, Элиана Уорд, причина поражения «Диких кошек» со счетом 0:5.
Я закрываю картинку и перечитываю написанное под ней сообщение.
Покинь Шреддеров до понедельника, или это станет достоянием общественности. Ты тоже хочешь стать причиной их поражения?
Из-за сдавленности в груди дышать становится невозможно, а глаза мутнеют, пока я снова и снова перечитываю сообщение.
Пришло время уходить.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ГРИФФИН
Я просыпаюсь еще до рассвета, зарывшись в каштановые волосы Элианы, когда она тихонько похрапывает рядом со мной.
Откинув ее волосы с лица, я медленно сажусь и осторожно выползаю из кровати, стараясь не разбудить. Мой гидрокостюм лежит на компьютерном стуле, и я хватаю его, направляясь в ванную, закрывая за собой дверь.
Почистив зубы, переодеваюсь в гидрокостюм и смотрю на свое отражение в зеркале. Возможно, это последний раз, когда я надеваю гидрокостюм на некоторое время, и сегодня я даже не собираюсь заниматься серфингом.
Сегодня я хочу плыть, окруженный лишь водой, и просто быть.
Но когда схожу с последней ступеньки лестницы, я чуть не писаюсь от вида Габриэля, который стоит перед задней дверью и смотрит на океан, скрестив руки.
— Доброе утро, — говорю я, подходя к нему и замечая, что он тоже в гидрокостюме.
Габриэль в гидрокостюме — редкое зрелище. Хотя он и является легендой серфинга, больше не занимается серфингом. По крайней мере, не участвует в соревнованиях. Он слегка поворачивается и смотрит на меня через плечо.
— Как раз тот, кого я ждал, — волосы на моем затылке встают дыбом. — Бери свою доску и давай посмотрим на восход солнца из воды.
Я не задаю ему вопросов, когда мы выходим через заднюю дверь, каждый берет свою доску и молча идет к берегу.
Мы часто так делали, когда я был младше, это был единственный раз, когда я мог рассказать о своих чувствах, и единственный раз, когда он относился ко мне не так, как к другим членам команды.