На осколках разбитых надежд (СИ)

— Меня мучило то, как мы расстались с тобой, — признавался Рихард тем временем, целуя ее в макушку. — И когда пришла телеграмма о том, что на Варнемюнде был совершен налет томми, я впервые в жизни был благодарен Провидению за возможность снова увидеть тебя.
— Что? — Лена резко села, прижав к груди покрывало. Осознание того, что на местечко, где был расположен завод истребителей люфтваффе, был совершен налет британской авиации спустя всего лишь несколько дней, как Войтек передал связному данные, ошеломило. Значит, это действительно работает!
— Нет, ты не так поняла, — поспешил поправиться Рихард. — Я рад был не налету, конечно. А отсрочке, которую он дал. Господь благоволит Германии, бомбардировщики не долетели до места. Наши летчики заставили их сбросить бомбы прежде. Но дороги повреждены. Пока устранят последствия…
Он целовал ее голые плечи и шею, а Лена только и думала о том, что случилось в Варнемюнде. И понимала, что именно она, Лена, была причиной этого налета. Вернее, данные, которые она передала Британии через Войтека. Цепочка, в которую она не особо верила до сих пор, показала свое действие. Значит, все именно так. Значит, каждое слово, которое она передала или передаст в будущем, важно и влияет на настоящее и будущее. И тут же вспомнилось, что, помимо этого, она передала и сведения о размещении немецких баз на Черноморском побережье, и Лену взяли в плен щупальца липкого страха, который заставил на мгновение потерять голову.
— Прости меня, — прошептала она, поворачиваясь к Рихарду и кладя ладонь на его щеку, чтобы заглянуть в бездонные голубые глаза, в которых тонула сейчас с головой. Смотреть в них и понимать, что предала его, было невыносимо больно, поэтому Лена приникла к нему, пряча лицо от его взгляда на широком плече.
— Ну что ты, Ленхен, — прошептал он в ответ, целуя ее нежно в висок. — Я все понимаю.
Лена замерла напряженно в его руках, но спустя секунды расслабилась, когда поняла, что он говорит о чем угодно, кроме того, что она сделала.
— Мне очень жаль, что все так сейчас, — прошептал Рихард успокаивающе. — Мы просто сейчас не можем иначе. Никак не можем с тобой. Но самое главное мы есть друг у друга, понимаешь? И я бы хотел попросить тебя — будь осторожна, Ленхен. Я не знаю, чем закончится сражение под Сталинградом. Немецкая армия еще никогда прежде не знала поражений, но если все-таки… Если все-таки это случится — просто временное поражение и только — найдутся те, кто захочет отомстить русским, понимаешь? Среди нас есть такие, как Клаус, которые захотят получить реванш. У слабых. Поэтому, Ленхен, я прошу тебя, соблюдай все правила. Просто соблюдай правила. Потому что только ты меня держишь на земле, понимаешь? Пообещай мне, что будешь осторожна, что не наделаешь глупостей.
Лена не понимала всю полноту смысла его слов, но покорно кивнула, чувствуя огромную вину перед ним в эти мгновения. Интересно, повторит ли он то же самое, когда узнает обо всем?
— Я верю, что после войны очень многое изменится, — продолжал Рихард. — Просто нужно пережить это время. Это самое главное. Просто пережить.
Она не стала спорить или спрашивать его, кому он пророчит победу в этой войне. Это было ясно без лишних слов, иного и быть не могло. И поэтому ничего не сказала. Только подняла голову с его плеча и поцеловала его, легко касаясь губами губ.
Время, отведенное им на последнее свидание, неумолимо убегало с каждым движением стрелки на наручных часах Рихарда. Еще не забрезжил над озерной гладью и над окрестными лесами рассвет, как настал момент расставания. В этот раз, когда рядом не было чужих глаз и ушей, оно давалось еще тяжелее. Понимание предстоящей разлуки, финала которой никто не мог предсказать, сдавливало грудь Лены тугими оковами, мешая дышать. Она даже лишний раз слово боялась сказать, понимая, что вот-вот сорвется в слезы. Только упрямо качала головой, когда Рихард убеждал ее, что провожать его до дальних ворот парка вовсе не обязательно. Тем более за окном заметно похолодало к утру.
 
— Я не люблю растягивать прощание, — повторял Рихард, но вскоре сдался, поняв, что переубедить ее не удастся. Он помог надеть Лене пальто с ненавистной ей нашивкой на груди.
Они были странной парой. Высокий, красивый офицер в серо-голубой шинели люфтваффе и фуражке с нацистским орлом на околыше и хрупкая девушка со знаком OST на полочке дорогого кашемирового пальто. Лену до сих пор бросало в дрожь, когда скашивала взгляд и видела знаки ненавистной ей страны на его форме. Но при этом она чувствовала себя сейчас так, словно отрывала часть себя. Именно поэтому так долго не могла отпустить из своей руки его пальцы. Слова не шли с губ. Словно опять кто-то запечатал ее рот.
Но вот где-то вдали заурчал мотор грузовика, и Рихард с явным нежеланием в глазах разжал ее ладонь, выпуская свою руку на свободу. Лена поняла, что их время истекло.
— Береги себя, моя лесная фея, — быстро прошептал Рихард, касаясь губами ее холодных губ. Потом так же быстро подхватил саквояж и пошел к воротам, где за широкими еловыми лапами шла дорога в город, и где его должен быть подхватить….
— Я люблю тебя.
Это было сказано по-русски. Но к ее удивлению, Рихард понял эти слова, как Лена поняла по его мягкому взгляду, когда он обернулся к ней. Этими словами она сказала так много сейчас того, что было не сказано, и что она не смела сказать ему открыто.
Вернись ко мне. Вернись живым из вылетов, которых тебе предстоит немало. Я знаю, что при этом ты должен убить своего противника в этой воздушной дуэли. Я знаю, и мое сердце уже заранее полно скорби из-за того, кто падет от твоей пули. И да, определенно я буду ненавидеть себя за это. И возможно, ты прав, я буду ненавидеть тебя. Но только вернись, мой Рихард… мой Ритц…
Вернись ко мне…
Рихард недолго смотрел прямо на Лену, без труда читая все невысказанное в ее глазах. А потом бросил наземь саквояж, в несколько шагов преодолел разделяющее их расстояние и, обхватив ладонями ее лицо, крепко поцеловал. Словно запечатывая слова, которые сорвались с ее губ минуту назад.
— Я люблю тебя, моя маленькая русская! — проговорил Рихард потом с какой-то странной интонацией в голосе, глядя прямо ей в глаза. — И да поможет мне Бог!
Мгновение, и он скрылся за еловыми лапами, оставляя Лену совсем одну. Она слышала звук мотора, потом негромкую немецкую речь, звук захлопывающейся дверцы кабины. Спустя пару минут в зимнем лесу снова царила тишина, больно давящая на напряженные нервы. Словно Рихарда и не было. Даже на какие-то минуты показалось, что он просто приснился ей, и не было этого неожиданного ночного визита. Но Лена все еще ощущала легкий запах одеколона, который остался на ее коже и ткани пальто после прощальных объятий. А значит, все это было…
Возвращаться в Розенбург не хотелось. Ни видеть никого, ни разговаривать ни с кем. Поэтому Лена дошла до вольера и, выпустив собак, направилась с ними к знакомому местечку на берегу озера. Некоторое время сидела на поваленном дереве, наблюдая, как просыпается природа вокруг. Собаки словно почувствовали ее настроение и не стали бегать вокруг. Легли у ног и наблюдали за Леной внимательно, изредка зажмуриваясь от удовольствия, когда девушка запускала пальцы в их шерсть и чесала за длинными ушами. А может, они тоже чувствовали ту странную тоску, которая овладела Леной после расставания с Рихардом.
— Он ведь вернется, правда? — спросила Лена у собак.
Вахтельхунды только вздохнули еле слышно, грустно глядя на нее своими блестящими глазками-бусинками. Почему-то вспомнилось, как ушел из ее жизни Котя, сам того не зная в минуты, когда наспех попрощался с ней на ступенях лестницы в подъезде.
Нет, думать об этом Лена не будет. Как и о том, что летать Рихарду предстоит на Восточном фронте. Нужно думать совсем о другом. О том, вырвется ли или нет из окружения немецкая армия под Сталинградом. И чем все это обернется для ее страны. А еще — удастся ли немцам получить доступ к запасам нефти или нет. И о том, как ей следует выполнить наказ Рихарда — просто пережить это время.