Не проси прощения (СИ)

— Да куда уж хлеще, — прошептала Ира, покачав головой. Виктор, подняв голову, поймал её взгляд — и задохнулся от горечи, что в нём плескалась. — И так… Даже отчество поменяли. Я поначалу удивилась, что ты пошёл навстречу, а потом поняла почему.
— Хотел, чтобы они видели — я уважаю их мнение, — пробормотал Горбовский, не в силах отвести глаз от лица Иры. Несмотря на то, что смотреть ей в глаза было невыносимо больно. — Наверное, это была ошибка. Надо было тогда заставить их встретиться со мной, поговорить нормально, но я… струсил, пожалуй. Когда представлял, что они пережили, не мог придумать слов, чтобы простили…
— Сказал бы, что любишь, Витя, — мягко произнесла Ира и грустно улыбнулась. — И что жалеешь. Впрочем… ладно, что сделано, то сделано. Я тоже виновата, не смогла пробиться сквозь броню Марины и Макса. Особенно Марины.
— Ты себя винить не вздумай, — тут же взвился Виктор. — Ни в чём ты не виновата!
Она качнула головой, но комментировать не стала, просто продолжила:
— А сегодня Ришка увидела этот калейдоскоп, и мы впервые поговорили. О тебе и о том, что тогда случилось. Марина… — Ира вздохнула, закусила губу — и Горбовский заметил, что она сжала ладони в кулаки. — Я не буду врать тебе, Витя. Ришка не настроена возобновлять общение. Она не может тебя простить, не получается.
— Понимаю…
Виктор действительно очень хорошо понимал позицию Марины. У него и самого простить себя не получалось, что уж говорить о дочери? Любимый папа — предатель. Неудивительно, что она предпочла похоронить его для себя, словно это он умер там, в ювелирном салоне.
— Подожди. Марина сказала, что даст тебе шанс. На то, чтобы общаться с Ульянкой. И, Витя, это огромная уступка с её стороны! Правда, огромная. И возможно, со временем она и насчёт себя передумает. Главное, не торопись и не дави на неё. Будь хорошим дедушкой. Ришка всё-таки не злой человек, она просто обижена и разочарована, но я уверена — если ты постараешься, ей станет легче.
— Я буду, обязательно буду хорошим дедушкой, — уверил Иру Виктор. — Отец из меня получился хреновый, но с дедушкой я не оплошаю, обещаю тебе.
— Ты был хорошим отцом… — попыталась возразить бывшая жена, но Горбовский перебил её, решительно отрезав:
— Хреновым, Ириш. Хороший отец не поступил бы так, как я. И не спорь. Это мой поступок — мне и судить о нём.
Ира сморгнула выступившие на глазах слёзы и сдавленно прошептала, по-видимому решив сменить тему:
— Пойду я… умываться и спать. Пора…
— Я дождусь, пока ты ляжешь, а потом уеду, — тут же сказал Виктор, опасаясь, что бывшая жена будет возражать, но Ира не стала этого делать.
52
Ирина
А ведь Витя действительно сильно изменился. И чем дольше Ирина с ним общалась, тем больше замечала эти изменения. Конечно, он не стал другим человеком — как ни крути, это невозможно, до такой степени люди не меняются. Но в нём определённо появилось что-то новое, чему Ирина никак не могла подобрать определение. Забавно, она ведь пишет книги… Вроде должна уметь подбирать слова. Но как-то вот… не получалось. Это было просто ощущение, чёткое и отчего-то очень приятное. Словно вдруг всё то, что раздражало её в Викторе раньше, стало менее резким и напряжным. Помягчело.
Может, это к нему так старость подкрадывается? Хотя нет, нелепое предположение. Скорее уж бывший муж и правда много думал о том, что случилось двенадцать лет назад. И делал выводы. Даже стало вдруг интересно какие…
Но нет, не станет она ничего спрашивать. Тот короткий диалог о его любовнице и так истрепал все нервы… Хотя Витя, кажется, и не заметил, насколько Ирине больно всё это обсуждать. Или заметил, но не подал виду? Раньше Ирина всегда точно знала, когда и что он замечал, а что нет, а сейчас уже не была уверена ни в чём. Потому что изменился.
А всё-таки забавная и грустная аналогия. Изменил — и в итоге изменился… Но, кажется, в положительную сторону.
Ирина не стала возражать, когда Виктор сказал, что подождёт, пока она не ляжет. Просто молча отставила чашку и отправилась в ванную. Там быстро умылась, переоделась в ночную рубашку и халат и вышла в гостиную, которая служила ей ещё и спальней. И замерла, удивившись просто до крайности, потому что Виктор, пока её не было, снял с дивана покрывало и вообще подготовил всё ко сну. Подушку явно взбил, на тумбочку стакан с водой поставил… Нет, он никогда не был чёрствым и ухаживал за Ириной, пока они жили в браке, но сейчас ведь они не в браке.
 
И не спросил ничего, просто молча сделал, что считал нужным. А вот раньше бы обязательно спросил, чтобы получить чёткую инструкцию и не сделать ничего лишнего. Что ни говори, а к домашним делам Витя всегда относился с лёгким напряжением. Ему было проще зуб вырвать, чем помыть посуду или вот — перезаправить пододеяльник. А сейчас точно перезаправил, Ирина заметила. Утром, когда она убирала кровать, одеяло сбилось, но поправлять она не стала и сложила его так, как есть, решив, что сделает всё вечером. Лень было.
— Спасибо, — сказала Ирина искренне, найдя в себе силы улыбнуться Виктору.
— Не за что, — ответил он, оглядывая её облачённую в халат фигуру. Отчего-то стало неловко, будто халата на ней вовсе и не было. — Что-то ещё нужно, может?
— Нет, — покачала головой Ирина. — Ты иди.
— Ложись. Как уснёшь, так я и уйду.
— Но…
— Ириш, это не принципиальный вопрос ведь? — махнул рукой Виктор, глядя на неё словно с какой-то мольбой. — Просто ложись, и всё. Мне так будет спокойнее.
Ладно, так уж и быть. Да и чего она стесняется? Точнее, кого? Прожила ведь с этим человеком столько лет, и за пятнадцать лет совместной жизни голой он её видел миллион раз. А сейчас она всё-таки не голая.
Ирина быстро скинула халат и забралась под одеяло, стараясь не обращать внимания на напряжённый и горячий взгляд Виктора, которым он проводил её обнажённые ноги. Ни к чему ей думать о чувственном…
Но как-то поневоле думалось. Особенно когда бывший муж, вместо того чтобы сразу уйти, сел рядом, но не на диван, а на пол, продолжая смотреть на Ирину настолько обжигающе, словно перед ним была вовсе не она, бывшая жена, немолодая и не особенно здоровая, которой он изменил с молодой девчонкой, а как минимум королева красоты.
— Ты чего на пол-то сел? — спросила Ирина почему-то шёпотом, и Виктор так же шёпотом ответил:
— Ну а куда? Не с тобой же рядом, диван и так узкий, а я слишком большой.
— Возьми стул.
— На нём твои вещи.
— Переложи их куда-нибудь.
— Да ладно, Ириш, перестань. Всё нормально. Тут же ковёр, а не голый бетон.
— Ну как хочешь, — ответила она ворчливо, отвернулась и закрыла глаза.
Одна минута, две, три… пять… Сон не шёл, хотя вроде бы действительно устала и спать хотелось. Однако молчаливое присутствие за спиной Виктора, который, кажется, даже не шевелился, не давало расслабиться.
Ирина вздохнула. И неожиданно замерла, ощутив лёгкое, почти невесомое прикосновение к волосам на затылке…
— Ты очень красивая с этой причёской. — Виктор произнёс это почти неслышно и как-то робко, будто бы стеснялся собственных слов. — Очень, Ириш…
Отчего-то стало больно дышать, и Ирина зажмурилась, ощущая, как в глазах вскипают слёзы.
Она постриглась ещё в больнице. Попросила у медсестры ножницы и оттяпала косу без всякой жалости. И с тех пор больше не отращивала, опасаясь, что прежняя длина волос будет действовать угнетающе. Так, с короткой стрижкой, было легче жить. Хотя до сих пор иногда, надевая свитер, Ирина проводила руками по шее, словно хотела вытащить косу из-за ворота…
— Почему? — прошептала она где-то на грани слышимости, не ожидая, что Виктор разберёт её мучительный вопрос. И тем более не ожидая, что он вдруг, приподнявшись, прижмётся губами к её волосам и выдохнет с отчаянием:
— Иринка моя, Иринка… — Несколько мгновений молчания, а затем тихие и горькие слова, каждое из которых отчего-то проливалось бальзамом на её измученное сердце: — Потом, после… Я много читал, желая понять, разобраться, насколько сильный вред причинил тебе — не физически, нет, психологически. Ты искала причину моего поступка в своём поведении, Ириш? Зря… Это только моя зона ответственности. Ты не сделала ничего, за что я мог бы тебя упрекнуть. Ты была самой лучшей для меня. Всегда была. И осталась… Почему? Потому что я недостаточно ценил всё, что у меня было. Надеялся, что никто не узнает. И поддался искушению. Мне нечем себя оправдать, и ты тоже не вздумай этого делать. Я поступил отвратительно. Я, а не ты.