Вторжение (СИ)

Согласно его прикидкам, получилось, что расстояние между ротными колоннами составит никак не более ста пятидесяти шагов, то есть вдвое меньше положенного по уставу. Но это еще полбеды, поскольку для застрельщиков не оставалось места вовсе. В лучшем случае какие-нибудь полсотни шагов перед батальонами, а кое-где и того меньше!
— Вот значит как, — помрачнел я. — А скажи, любезный друг, каковыми силами собираешься оперировать на левом фланге?
  
— Местность там весьма труднодоступная, — вытерев обильно вспотевший лоб платком, продолжал Залеский, — что больших сил для ее удержания не потребуется. Разве что союзники попытаются высадить десант у деревни Аклесс, но для парирования этого будет достаточно выслать один батальон.
— То есть, на две версты от моря, — не поверил я своим ушам, — не будет ни аванпостов, ни войск, ни пушек?
— Но там сплошные обрывы и нет никаких условий, для подъема в гору!
— Ты в этом крепко уверен?
— Совершенно!
— Воробьев, — снова позвал я матроса. — Как располагаешь, можно ли подняться на эту вершину?
— Там, где крепостца татарская? — сдвинув набекрень бескозырку, почесал вихрастую голову мой телохранитель.
— Именно.
— Коли прикажете, так и исполним!
— А пушку затащить?
— Мы — балтийцы! Нам и не такое по плечу!
— Ну что Залесский, не желаешь ли заключить пари? Скажем на тысячу рублей серебром…
— Благодарю покорно, но нет!
— Жаль. Ладно, господа, разу уж мы здесь, давайте проедем к берегу и взглянем на наш рубеж обороны глазами противника.
По пути к морю все только и делали, что всматривались в склоны и если поначалу они и правда, выглядели неприступными, то со временем стали заметны хорошо протоптанные тропы. А затем и вовсе случилось чудо. Обнаружив небольшой овражек на крутизне, мы заметили, как по нему взбирается груженная сеном арба, запряженная парой волов.
— Верный выигрыш сорвался, черт побери! Что скажешь, Залесский? Это ведь не просто пешеход, и не ишак навьюченный, а целая повозка.
— Не могу знать, ваше императорское высочество! — упавшим голосом отвечал квартирмейстер.
— Вот значит как, — перевел я взгляд на Меншикова, ожидая его объяснений, но тот удрученно молчал. — Князь, я бы настойчиво рекомендовал сменить ответственного за расстановку войск и подготовку позиций. Пока твой протеже нас всех под монастырь не подвел!
Светлейший в ответ неохотно кивнул головой, показывая согласие. Надо отметить, что, несмотря на все свои недостатки, дураком Александр Сергеевич все же не был. Все портила дикая смесь из самоуверенности, помноженная на крайнюю недоверчивость и подозрительность, заставлявшую держать все свои планы в глубокой тайне. Добавьте к этому легкое помешательство на шпионах и возможном предательстве со стороны близких сотрудников, прямо-таки вынуждающую поручать важные вопросы случайным людям, и картина станет полной.
— Интересно, откуда эта арба следует? — заинтересовался помалкивавший до сих пор Тотлебен и, заметив бредущего по дороге татарчонка, подъехал к нему.
— Скажи, любезный, где здесь переправа?
Завидев столько вооруженных людей, мальчишка сначала испугался, и хотел было пуститься наутек, но казаки из конвоя князя преградили ему путь. Тогда он сорвал с головы потертый колпак из грязного войлока и застыл с почтительным выражением на лице.
— Ты понимаешь меня?
— Полно, Эдуард Иванович, он верно вовсе не говорит по-русски.
— Досадно. Может кто-нибудь знает его язык?
— Кажется, штабс-капитан Мунгалеев, но его теперь нет с нами.
В этот момент, я заметил, что мальчишка внимательно прислушивается к нашему разговору и решился на небольшой эксперимент.
— Эх, показал бы кто-нибудь здесь переправу, ей богу, не пожалел бы за такую услугу целого рубля.
— Я могу показать! — встрепенулся татарчонок, вызвав этим дружный смех нашей свиты.
— Сделай одолжение, но мне нужен не просто брод, а место, по которому пройдет тяжело нагруженная повозка.
— Есть такое место, сердар! Дно у Альмы по большей части илистое, но вон там, есть твердый участок. По нему недавно проехал мой отец.
— Так это он? — показал Тотлебен на склон.
— Верно, ага.
— Что ж, спасибо тебе мой юный друг.
— Эй, а деньги? — выпучил глаза мальчишка, вызвав тем самым новый приступ смеха.
— Вот чертенок, — улыбнулся я. — Увы, господа, не имею привычки носить с собой наличные. Одолжите кто-нибудь?
— А может ему уши надрать? — вполголоса предложил Воробьев, — вместо целкового-то…
— Не смей!
— На, держи, — кинул парнишке монету Тотлебен.
— Это и все? — удивился татарчонок. — Такой большой сердар и всего рубль?
— Вот паразит! — возмутился матрос, сделав вид, что замахивается плеткой, после чего тот проворно исчез.
— Смех-смехом, господа, — продолжил я, после того как мои спутники перестали хохотать, — но что помешает французам или англичанам сделать то же самое? И тогда на нашем берегу окажется не только пехота, но и артиллерия. Затем они затащат пушки на гору, и тогда нам придется несладко!
Генерал Кишинский до того молча наблюдавший за происходящим в этот момент посчитал нужным вмешаться в обсуждение.
— Я уже докладывал, что эти высоты вполне преодолимы для пехоты и артиллерии противника. И что на них следует поставить наши орудия и разместить стрелков в рассыпном строю, отрыв для них простейшие ложементы.
— Но союзный флот просто расстреляет их с моря! — не выдержав, уже почти закричал Меншиков.
— Ничуть, — не дрогнув лицом, спокойно ответил Кишинский. — Второго сентября, когда эскадра подходила к устью Альмы и демонстрировала ложное намерение высадки десанта, на мысу стояла гренадерская рота Владимирского полка. С девяти утра почти до половины первого часа дня корабли вели обстрел разрывными снарядами, гренадеры же все это время стояли в ротной колонне и всех потерь у них было только поврежденный осколком котел. Высота берега такова, что с кораблей попасть в эту зону нет никакой возможности. И тем более нельзя бить прицельно. А уж если войска будут размещены по ложементам в рассыпном строю… то и говорить не о чем.
— Замечательно. Вот вам, господа, и карты в руки, — обратился я к Тотлебену и Кишинскому. Займитесь организацией артиллерийских позиций и линией укреплений по гребню. Мы не будем выставлять войска у реки, а оседлаем высоту и будем ее держать сколько потребуется!
— Я все же думаю, — возразил Меншиков, — что главный удар будет нанесен не здесь, а на правом фланге.
— Может и так. Но как видишь, здесь тоже слабое место и глупо думать, что противник им не воспользуется. Впрочем, давай поинтересуемся мнением профессионала.
Что скажешь, Эдуард Иванович? — обратился к Тотлебену.
— Позиция не дурна, — немного поразмыслив, ответил тот. — Но нуждается в усилении. Особенно левый фланг, потому что союзники вполне могут поддержать свои войска огнем с моря, как совершенно справедливо изволил заметить его превосходительство. — Кивнул он в сторону Кишинского. — И если для войск находящихся непосредственно на мысу это не слишком опасно, находящиеся несколько далее могу серьезно пострадать!
— Каким образом? — настал мой черед удивиться. — Ведь мы на возвышенности!
— От навесного огня, — пояснил инженер.
— Положим все так. Что предлагаешь?
— Для начала полагаю необходимым расчистить предполье, чтобы противник не мог иметь укрытия в виноградниках и татарских постройках.
— О чем это вы? — встрепенулся князь.
— Дома разрушить, растительность, не исключая сады и виноградники, вырубить!
— Разорять собственную землю⁈ — возмутился Меншиков. — Но это неслыханно!
— Все это и так будет разорено артиллерийским огнем или неприятелем, — возразил я. — Принято! Залесский, слышал, что господин инженер говорил? Записывай за ним, если сам не знаешь…
Штабной чин неохотно достал из кармана записную книжечку и скривив недовольную физиономию, что-то черкнул в ней серебряным карандашом.