Вторжение (СИ)
— У снарядов Конгрива крайне низкая точность, — счел необходимым предупредить помалкивавший до сих пор Меншиков.
— А в кого нам целиться? — немедленно отозвался свежеиспеченный полковник, успевший на ходу прикинуть все выгоды от применения непривычного оружия. — Ночью же все равно никоторого черта не разглядишь. Лагерь он ведь не малый, куда-нибудь с божьей помощью да попадем. И даже если никого не заденем, так хоть спать спокойно не дадим. Какой-никакой, а урон! А если лошадей перепугаем или подожжем чего, так и вовсе красота.
— Но ведь французы вас непременно атакуют!
— Тут-то мы их и примем, — плотоядно ухмыльнулся Тацына.
Попрощавшись с полковником, я отправился лично осмотреть позиции у реки Альма. Сопровождали меня Тотлебен, начальник артиллерии генерал Кишинский, сам Меншиков и прихваченный им, очевидно за неимением никого лучшего, дивизионный квартирмейстер 14-й пехотной дивизии Залесский. Щеголеватый подполковник из поляков со значком Николаевской академии на груди. Именно ему князь и поручил расстановку наших войск перед сражением.
Ну и конечно не обошлось без охраны. Полдюжины казаков у светлейшего и столько же вооруженных матросов у вашего покорного слуги. Надо отметить, что выглядели мои орлы весьма импозантно. На груди кресты за Бомарзунд, за спиной чехлы с «Шарпсами» и «Кольты» на поясе. Жаль только, в седлах держались не особенно хорошо, вызывая тем самым молчаливые усмешки донцов.
Скажу честно, поначалу был настроен крайне скептически и собирался раскритиковать Меншикова в пух и прах, после чего любой ценой заставить перенести место предстоящего сражения. Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что мое предубеждение было напрасным. Выбранная князем локация, как оказалось, обладала рядом неоспоримых преимуществ. Впрочем, обо все по порядку.
Отсюда, с высокого левого берега при нынешней ясной погоде просматривалось и побережье почти до самой Евпатории, точнее, ее еще дымящихся руин, и возвышающийся к югу от нее целый лес мачт неприятельского флота. С левой стороны синело море и устье реки. Альма, в честь которой назовут предстоящее нам сражение, как скоро выяснилось к осени совершенно обмелела и не могла служить достаточной преградой, но занятый нашими войсками берег был довольно высок и обладал крутыми склонами.
За ним имелось несколько неглубоких балок и террас, на которых можно было расположить резервы и укрыть артиллерийские парки.
Противная же сторона представляла собой практически гладкую степь, не дававшей ни малейшей возможности скрытного передвижения, если бы не многочисленные постройки, каменные заборы, ограждающие густые сады и виноградники, а также три небольшие деревни, принадлежавшие местным татарам. Правее моря виднелось селение Алма-Тамак, дальше вверх по реке — Бурлюк, где стоял единственный деревянный мост. Еще дальше теснилось сельцо Тарханлар. Все вытянуты в линию вдоль реки и наших позиций.
На нашем, левом берегу Альмы царила девственная пустота и чистота. Все немногое, что росло у воды, солдаты давно вырубили, пустив на дрова. Осталось несколько раскидистых ив и одиноких тополей. Правый же берег утопал в зарослях, как мне пояснили тут же, командование запретило военным вырубку любых деревьев и кустарников. Иначе бы, по мысли отцов-командиров, солдаты заодно с ракитником пустили на дрова и садовые деревья. Как по мне, странная логика…
Левый фланг упирался в море и оканчивался крутым мысом с обрывистыми почти отвесными склонами саженей в пятнадцать двадцать высотой, на котором высились развалины древней крепости, в котором можно было без труда выстроить надежную оборону и господствовать над всей окружающей местностью. И всех укреплений пока имелись только несколько тесных эполементов, вряд ли способных вместить полноценную восьмиорудийную батарею у единственного моста у деревни Бурлюк. Кроме того, для защиты правого фланга был возведен небольшой редут.
Первое, что поразило — это полнейший беспорядок в размещении войск. Полки, доходя к левому, гористому берегу Альмы не получали никаких распоряжений и размещались сами по себе, кому, где удобно. Бивуаки их растянулись верст на семь вдоль реки. Ну, это еще полбеды, как говорится. А вот почти полное отсутствие инженерной подготовки поля боя — это уже почти катастрофа. Ну, или предпосылка к ней…
Прямо у меня на глазах, изображая бурную активность полки строили поротно и переводили с места на место, взад и вперед без видимой цели. Если такой бардак и мог произвести на кого-то впечатление чеканным шагом и равнением шеренг, напоминающие парад в столице, то у меня это зрелище вызвало строго обратную реакцию. Сдерживая закипающее раздражение, довольно резко бросил поляку:
— Немедленно прекратить!
— Что, ваше императорское высочество имеет в виду? — явно не понял тот.
— Войскам вольно, построения прекратить, солдат отвести на отдых и дать оправится!
— Как прикажете, — скорчил недовольную рожу шляхтич и принялся отдавать распоряжения.
— Теперь докладывай диспозицию, — велел я, как только все успокоилось.
— Она еще прорабатывается, ваше императорское высочество… — попытался уклониться от прямого ответа Залесский.
— Оно и видно! Гоняешь солдат туда-сюда без толку… Хорошо, раз не готов доложить, показывай на месте!
— Как прикажете, — поджал губы подполковник и принялся за пространные объяснения, которые по большому счету свелись к следующему:
Войска предполагалось выстроить в две линии, причем обе расположить на обращенном к противнику склоне.
— Какова глубина реки? — перебил я докладчика.
— Смотря где, ваше императорское высочество, но в наиболее глубоких местах доходит до сажени!
— Даже так? Воробьев, — обернувшись к телохранителю, велел я. — Ну-ка померяй!
— Есть! — бодро отозвался матрос, и кубарем скатившись с седла, побежал к воде.
Добравшись до берега, он взял на руки винтовку и перевязь с револьвером, после чего бодро пошагал по илистому дну и скоро достиг середины реки, не погрузившись при этом и по пояс.
— Вероятно, река пересохла из-за жары, — промямлил не удосужившийся распорядиться померять глубину квартирмейстер.
— И теперь даже моему воробью по колено, — отозвался я, осторожно тронув бока своего коня шпорами, и шагом последовал за матросом.
Практически одновременно выбравшись на противоположный берег, мы, не сговариваясь с легкой насмешкой посмотрели на оставшихся на той стороне штабных.
— Мне вас долго ждать?
Тем ничего не оставалось, как последовать за нами и вскоре весь кортеж, включая охрану перебрался на правый берег, не замочив ног.
— Хороша преграда, ничего не скажешь! Впрочем, какая есть. Но мне другое интересно, на кой черт располагать войска на обращенном к противнику склоне?
— Чтобы не допустить форсирования реки, — с трудом нашел в себе силы для ответа подполковник.
— Ты издеваешься? Ладно, тогда ответить, какова будет дистанция между второй и первой линиями?
— Достаточная, ваше императорское…
— Вот, значит, как… А давай померяем!
— Но…
— Поторопись. У нас не так много времени!
— Возьмите казаков, — разрешил проштрафившемуся подчиненному мрачный как сыч Меншиков.
Увы, умение считать не было сильной стороной донцов, так что большую часть работы бравому шляхтичу пришлось сделать лично. Я же тем временем пытался втолковать Меншикову, очевидные, как мне казалось вещи.
— Воля твоя, Александр Сергеевич, но выводить войска на расстрел не позволю! У нас под рукой прекрасное природное укрытие, из которого мы можем наблюдать за всеми движениями противника, находясь при этом в полной безопасности. Так зачем подставлять их под огонь артиллерии и легкой пехоты?
Князь в ответ мрачно молчал, но по упрямому выражению на лице было видно, что не согласен. К счастью, вскоре к нам вернулся запыхавшийся Залесский и мы приступили к расчетам, большую часть которых взял на себя Тотлебен.