Лис (СИ)

Лисёнок ведь не верил. До последнего не верил, что у нас получится создать и раскрутить дизайн-студию. А вот создали и раскрутили. И теперь все крупные и элитные проекты по области идут через нас. И уже выходим на рынок дальше. Поэтому-то я и уезжал в командировку на четыре дня. Целых четыре дня я не видел своего Лисёнка! Не касался его, не обнимал.
Не могу уже. Хочу увидеть его. Срочно! Хотя бы просто увидеть. Мне это жизненно необходимо. Не понимаю сейчас, как жил всё это время без него. А я и не жил — существовал. Время просто тянулось сквозь меня, а сам я сидел в тёмной тесной кладовке. Нет, на самом деле не сидел — я учился, получал образование, работал, делал успехи, за которые даже требовательный дедушка хвалил меня. Но всё это происходило с оболочкой. А я-настоящий всё ещё сидел в кладовке. В той самой кладовке, в которой запирала меня мать.
Не знаю, когда это началось. Сколько себя помню, я всегда сидел в кладовке, когда оставался с ней наедине. Когда уходил на работу отец и когда не приходила няня, она всегда просто запихивала меня в кладовую комнату, как ненужную вещь, и запирала. И могла уйти хоть на весь день, а я сидел. Я не мог сломать замок, а ещё я боялся её. Боялся, что она ударит меня, или убьёт. Именно это она шептала мне всякий раз, когда выпускала. Она грозилась наказать меня ещё сильнее, если расскажу хоть что-нибудь отцу или дедушке. И я молчал. Я врал, что всё хорошо. Я научился отлично притворяться. Притворялся и изображал послушного мальчика, стараясь не попадаться ей на глаза, надеясь, что в следующий раз она сжалится и не запрёт меня. Но она всякий раз запирала.
Единственный, кто был со мной все те бесконечные часы, это мой лисёнок-талисман, дедушкин подарок. Я сжимал его в кулаке, разговаривал с ним, представляя, что он живой. Представляя, что у меня на ладони не кусок металла, а настоящий Лис. Тёплый, пушистый и волшебный. Он согревал меня, он спасал меня от неизбежного отчаяния. Он был моим единственным другом. Я сидел в темноте и ждал. Ждал, когда он придёт ко мне по-настоящему, когда выпустит меня.
Но тогда Лисёнок так и не пришёл. Пришёл дедушка.
Однажды отец надолго уехал в командировку, она, как обычно, посадила меня под замок в кладовую и ушла. Я думал, через пару-тройку часов она вернётся и выпустит меня. Но она не приходила.
Шли часы. Тянулись один за другим. Я уже хотел пить, я хотел есть, я сорвал голос, прося о помощи, кажется, я проваливался в забытьё несколько раз. Сколько прошло часов или дней, не знаю. Я потерялся полностью. Мне начало казаться, что эта темнота и кладовка были всегда, а всё остальное — лишь мимолётный сон. И только комочек тёплого металла в руках не давал мне сойти с ума окончательно, не давал мне сорваться. И вот за этой бесконечной темнотой я услышал звук. Кто-то ходил там, за границами моей тьмы, кто-то звал меня. И я стал скулить, скрестись в дверь, биться в неё, потому что говорить я уже не мог.
Когда дедушка открыл дверь и вынес меня на руках, я ничего не видел из-за резкого света. Но чувствовал его слёзы. Они солёными каплями падали мне на лицо.
Дедушка забрал меня оттуда навсегда. Я переехал к нему, и он полностью занялся мной: лечением, воспитанием, обучением. Я быстро шёл на поправку, не отказывался от встреч с психологом, старательно учился. Я сделал бы что угодно, лишь бы меня не возвращали ей. Я видел, что дедушку радуют мои успехи в учёбе, и налегал на неё, много читал, предлагал помощь дедушке, из забитого ребёнка превращаясь в отличника школьника, затем в успешного студента и наконец в талантливого управленца.
Я шёл в гору, делая карьеру, но какая-то часть меня по-прежнему сидела в той кладовке. Будто бы дедушка вынес лишь мою оболочку, а душа — настоящий-я — остался в темноте. Ждать. Ждать, когда придёт тот, кто сможет выпустить меня.
И вот, спустя столько лет, я наконец дождался его.
Зеркальные створки лифта плавно разъезжаются в стороны, выпуская меня в небольшой светлый холл. Керамическая плитка, выложенная мозаичным узором, ярко бликует под круглыми плошками светильников и громко стучит под каблуками. Почти бегу к двери. Тороплюсь. Ведь меня ждёт Лисёнок. Ждёт! Щёлкаю замком, распахнув дверь, залетаю в квартиру, на ходу скидываю верхнюю одежду. Иду в комнату Лисёнка, из которой доносится тихая лёгкая мелодия.
  
Он дома. Он там. Он…
Вот он.
Сидит в кресле-гамаке. Спит, обнимая скетчбук. Мягкие волосы падают на лицо. Одна нога подогнута, вторая свисает, касается большим пальцем мягкого ковра. Упавший карандаш лежит рядом.
Видимо без меня Лисёнок опять засиделся за работой до утра, и теперь вот сел поработать, и заснул. Ох уж этот трудоголик, не может просто так отдыхать в выходной. Вечно ему нужно что-то делать, рисовать, отрисовывать.
Лисёнок… Мой Лисёночек…
Когда я его увидел, то понял, что это именно он. Что именно его ждал всю свою жизнь. Только его.
Ровно год и два месяца назад я увидел его в ночном клубе. Я пил, отмечая горькую победу в затянувшемся споре с отцом. Бесконечные тяжбы, угрозы вымотали меня вконец. Я хотел забыться. Хотел забыть того грязного циника, по ошибке названного моим родителем, и за два года расшатавшего мою психику, которую дедушка и врачи бережно собирали по осколкам долгое время.
Я пил, сидел у барной стойки, за спиной грохотала музыка, танцевали люди. Я никого не замечал. В какой-то момент потянулся рукой, чтобы коснуться талисмана, маленького лисёнка. Он много раз возвращал мне уверенность, целостность, просто успокаивал меня. Я протянул руку, но не нашёл цепочки. Её не было. Лис пропал.
Не описать, что я тогда почувствовал. Крах. Отчаяние. Потеря. Всё навалилось разом и приморозило меня к стулу. Я не мог пошевелиться, осмысливая то, что мой талисман, мой единственный друг исчез.
Я сидел в оглушающей пустоте, не зная, что делать, куда бежать, где искать, как на плечо легла узкая ладонь и в ухо, пробивая ватный заслон, прокричали:
— Эй! Не ты потерял? У стула валялось!
И тут же на барную стойку лёг мой талисман с порванной застёжкой. Я не мог поверить в счастье, тут же схватил, сжал его. И только потом поднял глаза и посмотрел на того, кто вернул мне моё чудо.
Я смотрел и не мог оторвать взгляда. Потому что это и было моё чудо. Мой Лисёнок. Только в человеческом облике. Именно так я его и представлял. Именно таким он мне снился. Ярким, весёлым, хрупким и сильным. Я чувствовал его силу, я ловил его в каждом движении тонких рук, в каждом наклоне головы. Я любовался и не мог отвести глаз. Мне одновременно хотелось подойти, обнять, зарыться пальцами в эти огненные волосы, почувствовать их мягкость. Но в то же время я боялся разрушить сказку. Боялся, что всё мне только чудится и, если я сделаю хоть шаг, чудо пропадёт. Лисёнок исчезнет.
Я просто не мог пошевелиться, как будто бы был обездвижен. Я смотрел, как мой Лисёнок кладёт на стойку смятую банкноту, делает заказ, затем к нему подваливают какие-то пьяные девицы и Лисёнок идёт с ними, а потом и вовсе исчезает куда-то.
Я так и не смог тогда встать, подойти, отбить его у девиц. Кто знает, как обернулась бы наша история, если бы я тогда смог пересилить своё оцепенение. Но я не смог. И мне остались лишь воспоминания о мимолётном прикосновении да мятая визитка, что случайно выпала из его кармана. На визитке был адрес оперативной полиграфии, телефон и подпись «дизайнер Елисей». Всё. Я не знал, его ли это имя, работает ли он там, или хранит визитку потому, что печатал там что-то, или же визитка вообще случайно оказалась у него в кармане.
Как же я ругался тогда на себя, бился головой об стену и орал. Потом взял себя в руки и полдня просматривал в интернете соц сети в поисках Елисея. И когда совсем уже было отчаялся, наконец-то нашёл. Нашёл! Выяснил всё: где живёт сейчас, где жил раньше, где работает, чем занимается. А потом остаток дня я любовался его фотографиями и работами, рисунками. Любовался и влюблялся ещё сильнее.
В понедельник я пошёл в ту полиграфию. У меня было припасено много файлов для печати. Я думал завязать знакомство, как заказчик, начать разговор, заинтересовать. Но когда увидел Лисёнка, то понял, что мой план провальный. Он — уставший, невыспавшийся, хмурый, кусачий — как раз распечатывал какому-то мужику кипу листов. И я понял, что не хочу быть одним из потока. Мне не пробить за один раз его шкуру, не проникнуть в его сердце. Я стоял и лихорадочно соображал, как же мне быть, и тут на глаза попалась распечатка объявления о том, что в оперативку требуется дизайнер. И я решил, что это мой шанс.