Поход (СИ)
Сижу, рассматриваю карту и всем показываю:
– Смотрите, через Шпрее должен быть какой-то путь. Что у нас получается? Практически все известные поселения здесь связаны дорогами. Если бы не некоторые придурки, можно было бы ездить и до Берна. Или по Пакистанке до Шанхая, или через Аддис-Абебу до швейцарцев, а там и до евреев. Всё связано дорогами. В стороне остаются французы, ну и там дальше – Мадрид и кто-то ещё.
На больших реках – дали речные суда. И дали "Густава", – может, неграм, а может, и кому-то выше по течению. "Густав" – не корабль, а паром. На реках поменьше – мосты. Значит, и через Шпрее Смотрящими тоже должно было быть предусмотрено какое-то сообщение, иначе этот кусок территории отрезается совсем. Не должно так быть, ну, если по нашей логике. Водного транспорта дают мало совсем, а автомобильного – полно во всех анклавах.
Так что считаю, что надо искать переправу – не мост, так что-то ещё. Тяжёлую технику гонять смысла не вижу, только топливо пожжём, а кто его знает – возможно, что и бестолку. Предлагаю сейчас, до вечера, проскочить на мотоциклах. Если что найдётся – хорошо. Если дорога идёт ещё дальше, тогда с утра пойдём Штайром.
А сейчас – ищем выход к Шпрее, до неё, по прикидкам, километров тридцать-сорок. Мотоциклом можно и по лесу проскочить, если что. А те следы, что мы видели, говорят, что если откуда-то приехали, значит туда и доехать можно. С мотоциклом – можно и на лодке, если дури много, а лодка большая. Но вот второй след – это или квадрик, или какой-то маленький джип. То есть, уже не лодкой, если с того берега. Так что стоит тщательно изучить этот берег и найти место, где можно на тот переправляться. То есть и с одной, и с другой стороны должен быть пологий берег или хотя бы с умеренной крутизной спуска.
– Allora, Андро, ты сегодня такой… тормоз. У нас есть кран. Сначала посмотреть сверху, а потом ехать. Тридцать метров высоко – можно видеть пятьдесят километров. Ты говоришь, до Шпрее тридцать, allora, мы её увидим.
Тормоз, да. И не возразишь. Хорошо, что есть кому подтолкнуть.
С прошлого обзора «сбрую», тщательно связанную девушками для подъёма Норы, не трогали, так что вскоре она отправилась наверх. И буквально через пять минут рация ожила:
– Всё, опускайте.
Приехав вниз и отцепившись, Нора доложила:
– Шпрее видна. Километров до тридцати. И виден мост! Дальше, вверх по течению, есть над рекой что-то. Видно плохо, далеко. Но это – через реку!
– Тогда – по коням! Нора и Ваня – у вас уже пара сложилась, давайте вперёд. Только об одном прошу – не геройствуйте! Нам нужно только посмотреть. Будут препятствия – не лезьте, посмотрите издали. В конце концов, спрячем машины и на мотоциклах до лодки доедем. Нам нужно вернуться и доложить, а не самим подвиги совершать. Сами – только испортим. Всё, два часа туда, потом – в любом случае – назад. Сейчас четырнадцать часов, жду вас назад в восемнадцать. Поехали!
Впервые за долгое время мы с Сандрой остались вдвоём – и без особых дел… Просто сидели рядом, Сандра положила мне голову на плечо…
– Андро, как правильно по-русски сказать «очень случайно»? Я знаю, вы так не говорите.
– «Совершенно случайно», если я правильно понял твой вопрос. А почему ты спрашиваешь?
– Си, си, со-вер-шен-но случайно! Сompletamente casuale! Allora, Андро, как ты думаешь… Если «совершенно случайно» есть много раз подряд – это может быть совершенно случайно?
– А ты сама как думаешь?
– Как ты думаешь, как я думаю? – Сандра засмеялась, встала, подошла к своему крану, похлопала по колесу, как бы говоря: это вот – тоже «совершенно случайно»? И вдруг совсем серьёзно напомнила: надо антенну поднять, радио послушать...
Не в шесть вечера, конечно, а ближе к восьми, – я уже начал было волноваться – разведка вернулась и доложила: «Мост – есть! Но…»
Надо самому ехать и смотреть.
Глава 20. Дорога на Берлин
По делам их узнаете их
Утром, перед завтраком, Сандра вдруг подошла ко мне с таким видом, как будто у неё весь кофе выкипел:
– Андро, мы – тормоз. Два. Нора идёт наверху смотреть далеко, – она рукой показала на кран, – а мы забыли биноколё! Duo freni! – такой расстроенной я её ещё не видел…
Хлопнул себя по лбу, почесал затылок и с виноватым видом пообещал, что после завтрака, перед выездом, обязательно пересмотрим наши запасы – всё-таки мы до сих пор обходились намного меньшим, чем взяли с собой, даже из «аргентинности» понадобилось только удостоверение да надпись на тенте. Но нам ещё пылить да пылить – мало ли, что ещё понадобится. Вот хотя бы бинокль – определённо стоит держать под рукой, а не в багаже.
***
– Ну вот почему так, Андрей Владимирович? Жили люди, нас тут мало ведь совсем, кому и зачем понадобилось это вот?!
Мы с Иваном сидим на разграбленной локалке. Здесь когда-то жили люди – монокластер был или как-то по-другому собрались здесь. А сейчас в траве видны только кости да черепа. И надпись накарябана на стене на английском – «Death to the whites» – «Смерть белым!». Конечно, своей то письменности нет, пользуемся языком и алфавитом белых.
Сидим и ждём, когда доедут сюда наши женщины. А какие же ещё? Конечно, наши. Со мной-то всё понятно, а Иван, когда видит Нору, впадает в состояние между обалдением и комой. Та, вроде, тоже не остается равнодушной. А пока беседуем.
– Знаешь, Вань, мы их всё равно никогда не поймем. Негры – это другие люди, другая цивилизация. Я там три года провёл, так что точно говорю: они – другие. И судить их нельзя с наших позиций. Мне вообще кажется, что Смотрящие, те, кто сейчас этот эксперимент ставят, к неграм неровно дышат. Вот смотри: там, на Земле, они жили в очень благоприятных условиях. Когда слышал про голодающих а Африке, меня зло брало. Там очень сложно голодать. Но у них получалось. Когда Зимбабве была ещё Родезией, она пол-Африки кормила. А потом – себя не получалось.
И в мир они практически ничего не принесли. Кого ты можешь вспомнить – несколько певцов и спортсменов? А учёных, композиторов, писателей – ну хоть одного? Наверняка есть, но очень не много и уж точно – не мирового уровня. И очень мало относительно численности населения. А те, что на слуху – так и они в других странах себя проявили, а не в Африке. Жизнь в слишком благоприятных внешних условиях – расслабляет. Когда эти условия не надо под себя прогибать – легче самому прогнуться.
А самыми успешными в мировой культуре, науке, технике – были жившие в умеренном поясе – грубо говоря, в Европе. Человек везде может жить – и в тундре, и в Сахаре. Но там у него не будет времени на что-то стороннее – только выживание. А в умеренном климате – под зиму не прогнёшься, нужно и головой работать, и руками. Дом на зиму построить, топливом себя обеспечить, запасами еды.
Вот здесь, на Платформе, их и поселили в климатический пояс примерно Европы. И поселили не государствами, ну или селективными кластерами – мы только два и знаем, – а племенами, в кучу монокластеров. По итогу – их очень много, и занимают они очень большую площадь. И локалок, получается, у них полно. Но, как видишь по результату, – эффекта, в плане развития, особого нет. Выгребли свои локалки – принялись за соседние.
А вообще, думается мне, этот эксперимент идёт не только здесь и сейчас, он очень долгий. И наша старая Земля – это, наверное, тоже Платформа. И даже не первая.
– Как не первая? И почему – тоже платформа?
– Вот смотри, Ваня, знаешь, что означает слово «допотопный»?
– Ну, старый очень, древний.
– Не стану утверждать, что именно сильно древний. А тот, что был до Потопа. Потоп в истории помнишь?
– Нет.
– А он – как тот суслик. Ты его не видишь, а он есть. И потоп так же – мы его не помним, а он был. Слово «допотопный» есть, а Потопа в истории – нет. Хотя в истории у нас много чего нет. Вот Тартарии нет. На старых картах она есть, у Жюль Верна есть, а в истории – нет.