Мертвая река (ЛП)

Чертиком выскочившая из-за спины Дэна женщина вонзила ему прямо в шею свои желтые крупные зубы. Она сдавила тощими руками-палками его бока, обхватила ногами таз – будто в непристойной пародии на плотскую страсть. Дэн попытался стряхнуть с себя эту наездницу, и тогда в ноги ему бросились вооруженные ножами дети. Они перерезали ему сухожилия в мгновение ока, со сноровкой волков, загоняющих лань. В эту всеобщую свалку ледоколом вломился тип в красном, впечатал мощный кулак Дэну под дых – удар вышел такой силы, что парня тут же вывернуло на собственных палачей. Никого из них это не смутило – возможно, даже подзадорило. Висевшая на закорках Дэна женщина упорно мочалила его зубами, отчего вскоре из его шеи забил плотный, яркий от насыщения кислородом фонтан артериальной крови.
  
Мардж вырвала оружие из руки Ника и выстрелила. Первая пуля цель не нашла – Краснорубашечник успел увернуться. Дэн рванулся к ней, и на какой-то миг их взгляды встретились. Мардж явственно прочла в нем невысказанную мольбу. Револьвер рявкнул еще раз – и пуля, навылет пробив грудную клетку Дэна, застряла в животе у висевшей на нем женщины. Оба они бесформенной грудой опрокинулись на землю возле машины.
Мардж застыла столбом, выставив перед собой револьвер и часто моргая.
«Я убила его, – подумала она. – Кошмар!»
Выражение его лица все еще стояло у нее перед глазами.
На какое-то мгновение воцарилась тишина, столь же дикая и чудовищная, как и вся эта недавняя схватка. А потом где-то совсем рядом с ней закряхтел, пытаясь встать на ноги, великан.
Мардж захлопнула входную дверь и, шмыгая носом, вогнала засов в паз.
Горячий револьвер оттягивал руку, а глаза застилали слезы.
* * *
Нападавшие медленно отступили, ошеломленные насилием, примененным к ним.
Охотники по натуре, даже они не привыкли иметь дело с вооруженным отпором. Где-то в мрачной глубине недоразвитого разума громилы шевельнулось сожаление о том, что он лишь зря потерял время, когда ходил к стоявшим позади дома женщинам. И вот лучшая из них мертва, и троих детей больше нет. А что взамен? Застреленный мужчина и женщина на вертеле – вот и все, что могло хоть как-то раззадорить дух его людей.
Он подумал об этом духе – злобном, порочном, могущественном, – и по его телу прополз озноб. Раненые женщины и дети стенали, и он жестом приказал им всем собраться поближе к костру.
Тело на вертеле успело основательно пригореть с одного бока, и это тоже никуда не годилось. В свежем, хорошо приготовленном мясе стая черпала силы. Он махнул рукой на конструкцию; его соплеменники мигом поняли намек. Взвесив в руке топор, он отсек одну из ног убитой женщины и, держа ее перед собой, шипящую и подтекающую растопленным жиром, пошел в сторону дома. Тем временем его тощий товарищ, утерев с лица слезы ярости, подхватил тесак и стал остервенело пилить шею трупа. Когда голова отделилась, он расколол череп подобранным в чаще валуном. Зачерпнув пригоршню мозгов в одну руку, а в другой держа острый костный осколок, он направился вслед за братом.
Один за другим остальные последовали его примеру, резво сдирая мясо с поясницы и груди и возвращаясь к передней части дома. Там они остановились и ждали, пока к ним присоединится главарь в красном, высоко держа плоть – чтобы те, кто находился внутри, могли видеть, что они сделали, и бояться их.
Мужчина в красной рубашке с пустыми руками прошел от костра к телу, лежащему возле машины, и отделил его от трупа женщины. Он подтащил мужчину к машине так, чтобы все могли видеть действо в свете фар, и уложил на спину. Пулевое ранение оказалось крупным, глубоким. Сунув в него лезвие, Краснорубашечник вскрыл грудину и брюшную полость, вырвал печень, поднес ее к губам. Обратив перемазанное кровью лицо к своим людям, он пригласил их разделить с ним трапезу.
Когда от печени мало что осталось, он вытащил скользкий ворох кишок и одной рукой выжал их содержимое наземь, а другой – ввел себе в рот мокрую серую трубку и стал жевать. Он улыбнулся, услышав, как добыча кричит в доме, и понял – его хорошо видно. Эти незадачливые неженки сейчас стоят и смотрят, как он пирует останками их друга, будто голодный волк. К нему присоединился худощавый – разрезал штаны на трупе снизу доверху и начал кромсать внутреннюю часть бедер. Вокруг него медленно растекалась лужа темной венозной крови. Тощий жестом велел старшей женщине и беременной девушке подступить поближе. Своим раскладным ножом он отрезал пенис и яички; первый протянул младшей, вторые – беззубой старшей. Девушка принялась поглощать подачку, быстро поднимая и опуская голову – словно пичуга клевала лежавшие на земле зерна... с той лишь разницей, что с каждым «нырком» во рту у нее оказывался новый кровавый кусок.
Все это время Краснорубашечник внимательно посматривал в сторону окна и двери, стараясь не пропустить ни малейшего намека на возможное движение или появившееся оружие, готовясь в любой момент отскочить в сторону. Однако все оставалось спокойно, и через несколько минут он расслабился. Только звук чьих-то рыданий достиг его ушей сквозь густую дымку удовольствия и приятный соленый вкус крови.
* * *
Рыдала, конечно же, Мардж – глядя в окно и видя, что они сделали с Дэном и с ее сестрой. Ей, точно баньши, вторила Лора – прижавшись к стенке и обняв колени, как дитя. Она ничего не видела, но по лицу Мардж ей, похоже, и так все было понятно.
Для Мардж это был конец чего-то... и начало чего-то другого. Начало принятия, физического и душевного, включая внезапное онемение губ, звон в ушах, вызванный лишь отчасти стрельбой, осознание того факта, что кругом – смерть. Точно так же, как обошлись с ее сестрой, могут обойтись и с ней. Осознание казалось холодным и терминальным, будто толчок в ледяную воду, – но если Лору оно не образумило, то как раз таки в Мардж сумело пробудить ту часть, что любила жизнь и не хотела сдаваться, отступать. Ведь отступление здесь и сейчас значило погибель.
Мардж видела, что Лора обречена, и чувствовала к ней удивительное презрение. Дэн боролся. Карла боролась. Если эта девка сдохнет – да и черт с ней. Она повернулась к Нику, лежащему на полу, и спросила:
– Ты как?
Ник издал невеселый, нездоровый смешок.
– Уже второй раз спрашивают, – пробормотал он. – Сперва Дэн, теперь вот – ты.
– Дэна больше нет, – сказала она.
– Я знаю.
– Я выстрелила в него. Но я не хотела его убивать. Думала, что попаду в ту женщину. – Вновь вернулись слезы, подкатили к самым глазам.
– Все в порядке, Мардж.
– Они его... разорвали. Будто зверье.
– Не думай об этом.
– Ты... ты сможешь встать?..
– Да не вопрос. – Мардж подхватила Ника, когда он поднимался. – Все-таки хорошо, что ножом меня била всего лишь маленькая девочка, а не кто-то покрупнее. – Он скривился, перенеся вес на поврежденную ногу. – Ты видела ее? Видела ее лицо, когда...
– Я все видела.
– Надо подумать, как выбраться отсюда. – Его голос звучал ровно, бесцветно, как и у нее самой. «Ага, – подумала Мардж, – мы откатились к начальным условиям. Смерть Дэна не изменила ровным счетом ничего».
– Сколько раз ты выстрелила? – спросил Ник.
– Дважды.
– Значит, остался еще один патрон. Я зарядил пять штук. – Он невесело ухмыльнулся. – Даже на нас с тобой не хватит.
– Я не стану убивать себя, – заявила Мардж.
Он кивнул.
– Я тоже. В доме есть еще что-нибудь? Что-нибудь, чем мы можем им навредить?
  
– Немного. Лопата у камина. Пара ножей – не могу поверить, что они принесут нам много пользы. Топор в дровяном сарае, но будь я проклята, если пойду за ним.
– На чердаке – ничего?
– Понятия не имею.
– У тебя ноги сейчас покрепче моих. Сходи посмотри. Только оставь мне револьвер – так, на всякий случай.
Минуя две ступеньки зараз, Мардж кинулась вверх по лестнице. Включила свет на лестничной площадке. Один хлам. Несколько ящиков из-под молока, журналы, старый комод и старый матрас.