Заговор (СИ)

При этом, Матвея ни разу не пригласили на официальный прием, но он уже побывал чуть ли не в трети домах Петербурга. Делал это почти тайком, так как его приглашения на ужин не особо афишировались. Ну а там… Редко какой ужин не заканчивался тем, что Платов задерет платье дамочке. И вновь похождение ненасытного казацкого жеребца обрастали пикантными подробностями, неизменно в которых было то, что кобылка оставалась покрытой, довольной аж до слез счастья.
В чем тут психология поведения женщин? Могу только догадываться, но есть в истории и аналогии. Например, старец Распутин… Может дамы так устают от всех условностей, но просто хотят безусловного секса, природно-животного? Галантный век, в любом случае развратил русскую аристократию.
Насколько я знал, в первую неделю таких встреч Платов ходил гоголем, гордился и считал себя неотразимым. Спрашивал меня, почему он так редко бывает в Петербурге. И выражал надежду, что впредь будет в столице показываться чаще. Даже задумывался дом себе прикупить, проживая пока у меня. Но после, когда он понял, что чем дальше, тем больший охват петербургских женщин, а слава о казаке Платове не совсем такая, какую хотел бы иметь атаман, Матвей занервничал.
— Как мне это остановить? Я уже дважды стрелялся, а на дуэль был вызван одиннадцать раз, благо большей частью примерились. Я не боюсь этих забав с дуэлям, но сколько же можно? Я выспаться не могу: или у дамы ночь в атаку хаживаю, или встаю сильно рано, чтобы не опоздать и прибыть на дуэль. Да мне денег жалко, чтобы покупать каждый раз новые пистолетные пары. Я уже жалею подполковника Кантакова, который у меня неизменный секундант. Он же службу вести не может только и бегает со мной на забавы дворянские. Ладно бы бились, так все еще просят, кабы не на саблях рубились. И кто вообще придумал каждый раз дуэлировать новой пистолетной парой, даже если и не стрелялись вовсе? — выговаривался Матвей Иванович Платов.
— Зато сколько новых знакомств! — продолжал смеяться я. — Ты же так себе и партнерах в делах коммерции быстрее меня сыщешь.
— Да, ну тебя! Я же с проблемой, как к другу пришел. Тем более, что это от тебя такая слава пошла. Знаешь шутку, какую в Петербурге уже все говорят? — сказал Платов, а я, не имея возможности ответить, так как залился в смехе, только кивнул головой.
«А вы видели, какие уды прячет в штанах казак Платов?» — спрашивает одна дама преклонного возраста у подруги.
«Конечно же, весь Петербург видел его уды — они удЫвительные»
Вспомнив анекдот-каламбур, я уже не мог не только говорить, но и слушать Платова, настолько было смешно.
— Вух… Так могут и швы разойтись на ране. Матвей, так это же слава! Сам Суворов позавидует, — чуть успокоившись говорил я. — Ну а серьезно, так должны забыть тебя скоро. Или ты был таким умелым и неутомимым, что дамы не смогут тебя забыть?
И снова смех, но Платов, зарядившись от меня весельем сам стал смеяться. Он умеет принять шутку, а иногда интересно пошутить, даже над собой. Такой себе мужик с большими погонами, которых пока и не изобрели.
Кстати, я подал идею с погонами и знаками различия Аракчееву, объяснил, как я это вижу и что это даст армии, ну а он обещал поговорить с государем насчет погонов и значков на манжетах, и покажет рисунки с ними. И сейчас можно вполне себе определить кто перед тобой, по тем же эполетам, но погоны, как по мне, намного практичнее. И тут, в моем проекте, разделение по родам войск присутствует.
Почему не сам пошел к государю в предложением? Так куда еще мне и эта слава? Перед дуэлью я отдал в печать большую статью с геометрией Лобачевского… Уже Сперанского. И у меня и так слава изобретателя, литератора, военного… Это все я? А, если бы не отдавал некоторые изобретения другим людям, тому же Захарову, или медицину Базилевичу? Тут попахивало таким мистицизмом, что на фоне увлечения этим гиблым делом про всякие там духи, высшие силы, еще и привлек бы излишнее внимание со стороны идиотов-спиритистов, или как называются те, кто занимается спиритическими сеансами. Спиридасты?
  
— Так, все пустое. Уеду я скоро, так что потерплю, — занимался само убеждением Платов.
— А через девять месяцев приезжай, Матвей, в Петербург снова. На крестины будем хоть с тобой вместе. Детей же в высшем свете родится видимо-невидимо, да все на тебя похожие, сразу с залихватскими казачьими усами, — подначивал я Платова. — И знаешь, друг, если они и характером в тебя, то так и Россия измениться, станет в высшем свете много порядочных и душевных людей.
Платов рассмеялся в этот раз еще громче, чем я.
А я-то тут думаю, как Россию сделать сильнее, как общество изменить к лучшему. А ведь выход-то есть: нужно найти с десяток порядочных особей мужского пола из высшего света и оплодотворить всех женщин из высшего света и все… Развитие попрет…
— Господин Платов, муж мой, — в кабинет зашла Катя. — Уж простите меня, господа, но сгораю от любопытства, отчего вы так веселитесь. Стены дрожат от смеха.
— А когда Матвей Иванович ходит на ужины в петербуржские дома, там стены дрожат не от смеха, а от… — я осекся, но и так все поняли от чего трясутся стены, скрипят кровати и сотрясаются сердца женщин.
Катя прыснула и отвернулась, подрагивая плечиками от смеха.
— Мне уехать? Или все же дуэль? Ты чего прислал за мной, чтобы посмеяться? — Платов уже был серьезен и в том состоянии, что еще одна шутка и мы с ним рассоримся.
— Прости, тут было этот французский министр, приехал ко мне, подставил сильно. Теперь все будут думать, что я французам подыгрываю. Так что несколько я озадачен, вот и отвлекаюсь в смехе, — я посмотрел на Катю. — Душа моя, тебе не составит труда распорядиться нам тут…
— Только не кофе, эту гадость пейте сами. Мне водки, — поспешил сказать Платов.
В принципе, уже не так, чтобы утро, сегодня я во дворец не поеду, так что…
— Давай, Катя водочки нам, да огурчиков, грибов соленых, — сказал я.
— Хорошо, — буркнула недовольно жена, но пошла распоряжаться.
После того, как я прибыл домой с дуэли, да весь в бинтах, бледный, я боялся, что может случиться выкидыш, так она переживала. А потом, несмотря на то, что рана была пустяковая, Катюша не отходила от меня ни на минуту. Доктор Базылевич даже давал Кате то ли валериану, то ли пустырник, чтобы она сильно не нервничала.
А я, гад такой, стал пользоваться тем порывом нежности и заботы, которые проявила Катя. Вот и сейчас, вместо того, чтобы напомнить мне, что я обещал супруге дописать восьмую главу «Трех мушкетеров», собрался пить с Платовым.
Но мне нужно было расслабиться от всех дел. Начиналось профессиональное выгорание, причем по всем профессиям и направлениям. Я тоже человек, а не механизм. Мирная конференция и мое активное участие в ней так подкосили, что и в отпуск бы куда отправился. На дачу, в Надеждово, хочу. Это всякие там политики под шампанское и кофеек с печенюшками общались, а весь документооборот был на мне. Выверял договора до запятой, до каждой формулировочки, казалось, маловажной, но могущей в будущем выстрелить. И пусть мне помогал Цветков и его команда, выходило все равно очень много работы. У меня же еще и встречи были.
Александр Павлович торговал лицом, охмурял политический, прежде всего итальянский истеблишмент, царевич был велик в своей многоликости. Но, что касается конкретики, тут работа легла на канцлера Безбородко, да продлятся его дни, и так уже чуть ли не на год пережил себя того, из иной реальности.
Мне так же приходилось общаться со вторым эшелоном политиков. Тут уже была конкретика и разговор о формулировках, систем сдержек и противовесов, ближайших перспектив и стратегий. Ведь как получалось? Александр скажет представителю Датского Государственного Совета, что Россия не против, в принципе, создать еще более плотный союз с его страной, ну а остальное, — это мое. Решать в каких условиях Россия вступится за Данию, в каких можно было бы несколько воздержаться, экономические вопросы, в обязательном порядке.