Игра в сердца
– Ну привет-привет, Эбс, – щебечет моя подруга Лиза с порога своей квартиры. После разговора с Прю я дождалась приемлемого часа – для Лизы это не раньше десяти утра – и написала подруге, сообщив, что срочно должна с ней увидеться. Та пригласила меня на бранч, поэтому я явилась с бумажным пакетом круассанов из пекарни на первом этаже ее дома. Если Лиза приглашает на бранч, или на обед, или на ужин, значит, еду надо нести с собой. – Заходи. Я поставила чайник.
Она проходит в свою совмещенную кухню-столовую-гостиную, и я иду за ней, кладу круассаны на стол и сажусь за маленький столик на двоих.
– У тебя была уборка? – замечаю я, оглядывая квартиру. Та намного больше моей, хотя комнат здесь всего две – одна выходит на улицу и расположена на фасаде здания, другая – спальня – может похвастаться чарующим видом на переулок и огромные, промышленных размеров, помойные баки, куда сотрудники пекарни сбрасывают мусор. А между двумя комнатами – небольшая, но современная ванна, вытянутая на всю длину коридора.
Квартира, на самом деле, очень приятная, хоть тут и бывает шумно, но Лиза – страшная грязнуля (это еще мягко сказано). Сказав, что у нее «была уборка», я имела в виду, что раковина не завалена грязной посудой, а кофейный столик – пустыми контейнерами из доставки еды.
Мы подружились еще в средней школе Святой Марии, куда я поступила на стипендию в шестом классе. В отличие от меня, Лиза из богатой семьи – реально богатой, денег куры не клюют, – хотя по виду не скажешь. Работает она на какой-то скромной государственной должности и о работе никогда ничего не рассказывает; подозреваю, она служит в британской разведке. Видимо, внутренней, так как она редко ездит за границу.
Но чем бы ни занималась Лиза, ее родители желали ей другой судьбы. Их золотая малышка должна была стать адвокатом, бизнес-консультантом или главредом модного журнала, но никак не «обычной госслужащей».
За годы Лиза также избавилась от своего чопорного аристократического акцента – раньше она говорила так, будто сливу во рту зажала, – и теперь изъясняется как рядовая столичная жительница. Возможно, это часть ее прикрытия, а может, она просто стесняется, что выросла в доме, где у ее отца был собственный камердинер.
Однажды я назвала ее «миледи». Она обиделась.
Единственное, что указывает на ее «прошлую жизнь» – так она это называет, – список друзей на фейсбуке и потрясающая брендовая одежда, которую ей отдает любимая тетушка. Лизин шкаф буквально трещит по швам от дизайнерских вещей прошлогодних коллекций. Будь у меня тетка, которая осыпала бы меня дорогими подарками, она бы тоже была любимой.
Но для меня Лиза – просто Лиз, чудесный, милейший человек, пусть и неряха. В мой первый день в новой школе она почему-то решила, что мы с ней станем лучшими подругами. Пока остальные в школьной столовой обходили меня за версту, а я искала, где бы мне присесть с подносом, она взяла меня под руку и повела прямиком к столику в углу. Там я и познакомилась с нашей бандой подружек, с которыми мы были неразлучны до выпускных экзаменов. После этого мы разъехались кто куда, и хотя я подписана на всех на фейсбуке, видимся мы редко.
А вот с Лизой мы неразлучны: она стала мне сестрой, которой у меня никогда не было. Я люблю ее больше всех на свете, кроме мамы, конечно, но никогда не соглашусь с ней жить. Я слишком дорожу нашей дружбой.
Она ставит передо мной чашку чая, и половина его выплескивается на стол. Ну хоть чашка вроде чистая, и на том спасибо. Помню, однажды Лиза угостила меня чаем, я уже поднесла чашку к губам и хотела глотнуть, как на поверхность всплыл какой-то заплесневелый сгусток. Я после этого неделю чай пить не могла.
Лиза ушла на кухню и хлопочет – небось, ищет чистую тарелку для круассанов. Но нет. Я ошиблась. Она приносит круассаны в том же бумажном пакете, в котором я их принесла, и просто надрывает его.
– Для тебя только лучший фарфор, Эбс, – говорит она и смеется. Я пью чай, а она ищет джем в своем мини-холодильнике. – Клубничный или сливовый?
– Неси оба. – Она приносит оба, чай для себя и наконец садится. Это еще одно ее свойство – когда она не спит, то постоянно двигается. Энергии у нее через край. Она как щенок, у которого есть цель и он к ней идет.
– Ну что, какие новости? – спрашивает она с набитым круассаном ртом.
– Я буду участвовать в шоу «Одинокий волк». Как волчица. – Решила смеха ради сразу выложить все как есть. Без прелюдий, без контекста. Но план мой вышел мне боком: Лиза давится, начинает кашлять и выплевывает куски разжеванного круассана на стол и на меня.
Я вскакиваю, хлопаю ее по спине, но она меня прогоняет, и я бегу на кухню за тряпкой. Нахожу лишь бумажную салфетку из доставки жареных крылышек, начинаю суетиться, но Лиза сурово произносит:
– Эбби, перестань. Рассказывай, что там у тебя стряслось.
Я сажусь и выкладываю всю историю, все как есть, и по ходу рассказа пародирую Прю, отчего Лиз, как всегда, хохочет. Когда я заканчиваю словами «оденься прилично, насколько это возможно, разумеется», произнеся их голосом злой ведьмы Урсулы из «Русалочки», Лиза держится за живот, хрипит, и вся эта ситуация уже не кажется мне настолько ужасной.
Я буду в «Одиноком волке». И правда смешно!
– А кстати, – отдышавшись, замечает Лиза, – что наденешь?
Черт. Хороший вопрос. Я работаю на удаленке, мою социальную жизнь насыщенной не назовешь… по правде говоря, ее у меня и нет. Что у меня есть из одежды: одни приличные черные брюки «Маркс и Спенсер», чуть поношенные, немного устаревшие, пожалуй, но сойдет… А верх? Что надеть наверх? Быстро пролистав в уме свой каталог топов из корзинки «все за три копейки», я прихожу в смятение. В ушах звенит язвительный голос Прю: «насколько это возможно, разумеется».
– Может, наденешь платье, в котором была на свадьбе Пип? – спрашивает Лиза. Пиппа – ее кузина. Мы встречались с ней всего пару раз, но Лиза притащила меня на ее свадьбу как свою спутницу. Я тогда разорилась и купила очень нарядное платье: таких шикарных у меня в жизни не было и ничего подобного я, скорее всего, никогда больше не куплю. Я взяла напрокат у Лиз подходящие туфли, клатч и шляпку – трио необходимых аксессуаров, – и мне, по крайней мере, было не стыдно показаться в приличном обществе. Хотя всю свадьбу я все равно ощущала себя самозванкой: и в церкви, и во время фотосессии, и на банкете.
– А это не перебор? Не слишком… нарядное? – спрашиваю я.
Она поводит плечами.
– В одежде не бывает переборов, Эбс. Только недоборы. В этом платье ты просто бомба, ты хочешь произвести впечатление или нет?
– А вдруг – только не перебивай, пожалуйста, – а вдруг я буду выглядеть в нем нелепо и продюсеры поймут, что из свиного пятачка не скроишь шелкового кошелька? И тогда мне дадут пинка, и я сорвусь с крючка! Как тебе такая идея?
– Кажется, ты исчерпала свой запас рифмующихся поговорок, – дразнит меня Лиз. Я вздыхаю. – Хватит ныть. Что, если это твой шанс, тот, что выпадает раз в жизни?
– Сомневаюсь.
– Ну ты же не узнаешь, если не придешь на встречу во всей красе и не выяснишь, что они скажут. Надень платье. Можешь взять мои туфли. – Я, хмурясь, смотрю на круассан, отламываю кусочек и растираю его в пальцах в мелкие крошки. – И прекрати это делать. Ты весь круассан раскрошила.
Я смотрю ей в глаза. Она прикалывается: на столе такое безобразие, что мои крошки погоды не сделают. Мы начинаем хихикать.
– Ну хорошо, – наконец отвечаю я, – я схожу на встречу в нарядном платье и шикарных туфлях. Но втайне буду надеяться, что они не захотят иметь со мной дел. Лиз, я как представлю себе… Если мне придется участвовать в этом ужасном шоу, сбудется мой самый страшный кошмар, честно!
– Мне нравится твой настрой, Эбс.
Я закатываю глаза и качаю головой, но она лишь смеется в ответ.
Глава третья
Утро понедельника! Я поставила восклицательный знак не от радости, а чтобы отвлечься от нарастающей паники, которая просочилась в каждую пору и клеточку моего тела.