Отец моего бывшего парня. Наследник Империи (СИ)

Через две минуты, я услышала, как открывается дверь.
Все вутри билось от страха, будто загнанная в угол птица с раненным крылом.
Пожалуйста, пусть это будет Варламов. Сейчас я больше всего в жизни хочу увидеть того, кого ненавижу.
  
Глава 14.
 
Прямо рядом с моей головой слышится тяжелая поступь шагов. Я сглатываю стоящий в горле ком, но до сих пор боюсь открыть глаза. Боюсь увидеть ботинки тощего, или еще хуже, увидеть, что сюда пришел кто-то совсем незнакомый. Кто-то еще хуже, чем тощий.
  
Меня аккуратно трогают за локоть.
– Ты жива? – тихий голос с хрипотцой и из моих глаз тут же текут горячие слезы облечения. Дергаюсь и поднимаю голову с пола. Да, передо мной он. Варламов. Он сидит на корточках, а его лицо перекосило от беспокойства.
Когда я наконец пошевелилась, уверена, он испытал облегчение. Тут же взял себя в руки, и подхватив меня под руку, потащил к выходу. Мои ноги обмякли, поэтому по дороге я несколько раз чуть не упала, но сильная ладонь поддерживала, уберегая от падения.
Куртка Варламова в крови. Это его кровь? Мысли в голове такие мягкие и мутные, словно желе.
Мы проходим мимо двух крепких парней, склонившихся над телом тощего. Я отворачиваюсь. Не хочу смотреть.
Яркий дневной свет так ослепляет. До рези в глазах. Вырываю руку и закрываю лицо ладонями. Застываю на месте. Все происходит будто в тумане.
– Маш, надо ехать в больницу. – отчетливо и спокойно произносит Евгений Сергеевич.  Его голос такой невозмутимый, как он может черт побери!?
Кажется, мои нервы сдают. Я убираю руки от лица, и смотрю ему в глаза слезящимся от режущего света взглядом.
В нескольких метрах от нас стоят два черных внедорожника, точно такие же, что забирали меня с вокзала. Возле них охрана. Я медленно перевожу туда взгляд, Кости среди них нет.
– Это ты. – тихо произношу я одними губами. В голове все звенит, и я до сих пор не могу поверить в то, что выбралась из этого ужасного помещения. Безумно боюсь, что в следующую секунду проснусь, а все это окажется просто сном, и мне предстоит еще целую вечность смотреть на грязные белые стены.
– Что? – непонимающе переспрашивает Варламов. Думаю, он раздражен, что мы еще не в машине, и не едем в больницу.
Я будто в замедленной съемке перевожу на него ледяной взгляд. Уверена, моё лицо сейчас не выражает ничего кроме ненависти.
– Это ты! – мой голос тоже спокоен, но так холоден, что способен бы был заморозить пустыню. – Ты, черт побери! Ты виноват! – я сделала шаг навстречу к мужчине, чтобы лучше разглядеть его ненавистные глаза.
Я не соображаю, что делаю. Свежий воздух настолько опьянил меня, что мозг, перетянутый дымкой шока, отказывался думать. Внутри клокотала только злость. Яростная, неконтролируемая, неуправляемая. Клянусь богом, сейчас я способна разорвать этого мужчину на куски голыми руками, так сильно я его ненавижу.
– Ты, чертов преступник! – шиплю я ему в лицо и тыкаю пальцем в грудь.  Мелкий дождь бьёт мне по щекам и по носу, но я будто ничего не чувствую. – Из-за тебя я сидела там семь дней и ела из миски, словно собака! – я начинаю задыхаться от этих слов. Задыхаться от гнева. Казалось, если я немедленно не освобожусь от него – то просто взорвусь. По моим венам текла ненависть, вместо крови. Я смотрела на этого человека и желала ему смерти. Искренне. Я хотела, чтобы он сдох, а перед этим мучался в самых изощренных пытках.
– Маша. – на его лице не дрогнул ни один мускул, лишь глаза, обычно имеющие ледяную холодность, вдруг загорелись жарким пламенем.
– Не смей! – я блеснула глазами, тут же перебивая его. – Не смей даже имя моё произносить, чертов ублюдок! – мой голос взлетел, становясь визгливым. – Я ненавижу тебя! Слышишь! Ненавижу за все, что ты и твой сын сделали с моей жизнью! Клянусь богом, я бы всей душой хотела никогда в жизни вас не знать! Я буду ненавидеть тебя всегда! – из моих глаз текут слезы, смешиваясь с мелкими каплями дождя, приземляющегося на лицо. Я чувствую, что слова не помогают. Мне не становится легче.
И тогда, я поднимаю руку и замахиваюсь. Все происходит за доли секунды. Тяжелый звон пощечины разрезал воздух. И только этот звук совершенно неожиданно вернул меня в реальность.
Гнев улетучился, а на смену ему пришел страх. Я будто забыла, кто передо мной. Будто не понимала, что этот человек может запереть меня в точно таком же бараке до конца дней и ничего ему за это не будет. Будто забыла в чьих руках находится моя жизнь.
Я спешно сделала шаг назад.
В голову начинает проникать реальность, а я от нее открещивалась, будто пыталась не верить в то, что только что сделала. Я ударила его. Ударила Варламова. Прямо на глазах у его же охраны, которые теперь ошарашенно смотрят на нас во все глаза.
Но страшнее всего было смотреть на него.
Лицо мужчины поменялось за секунду. Глаза будто налились яростью, ноздри тяжело втягивали воздух, кулаки сжались, а широкий подбородок поднялся, позволяя его обладателю смотреть на меня сверху вниз. Я уверена, ели бы Дьявол существовал, он выглядел бы именно так.
– Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. – повторяла я одними губами, будто эти слова были способны меня спасти. Будто они были способны оправдать то, что я только что сделала.
Мужчина сделал резкий шаг ко мне. Занес руку, и я вся сжалась.
Я уверена, он сейчас ударит в ответ. Такие мужчины, как он не прощают уязвленного самолюбия.
Но делает он совершенно другое.
Втискивает пальцы в мои грязные запутанные волосы и силой заставляет поднять голову. Похабным, не терпящим возражения жестом обхватывает пальцами второй руки мой подбородок, приоткрывая губы.
Наклоняется.
Дыхание замирает. Я в ужасе смотрю на него.
Мне же не кажется. Он хочет меня поцеловать. В этот момент я уже не думаю о страхе. Инстинкты самосохранения будто отключились. И самое жуткое, я поймала себя на мысли, что тоже этого хочу.
Еще миллиметр. Это все, что отделяло нас от поцелуя.
А в следующую секунду я уперлась руками ему в грудь и оттолкнула.
Один Бог знает, каких усилий мне это стоило. От его дьявольских глаз я будто впала в гипноз. Тот самый запах приятного парфюма ударил по ноздрям, стоило ему подойти так близко, а в совокупности со свежим воздухом он смешивался в драгоценный коктейль, которым хотелось дышать вечно.
Но, черт побери, просидев неделю в этом бараке без средств личной гигиены, последнее, что я сейчас хочу – кого-то целовать. Я тут же разворачиваюсь и быстро иду к машине, получая тяжелый взгляд в спину.
Все к лучшему. Ты все сделала правильно – повторяю я про себя. Не хватало мне еще потом каждую секунду задаваться вопросом, что все это значило. Очевидно же, что ситуация для проявления чувств явно не подходящая, значит он просто хотел меня успокоить. Или показать свою силу, мол, смотри, я буду делать с тобой все, что пожелаю. Захочу, буду наводить ужас, а захочу – целовать.
Тело бьёт крупной дрожью, а в голове по-прежнему туман.
За всю дорогу мы не обменялись и парой фраз и лишь когда подъехали к больнице, я тихо спросила «Где Костя?»
Варламов оторвался от смартфона, в который пялился последние двадцать минут, и посмотрел прямо перед собой.
– Костя слишком плохо справлялся со своей работой, учитывая, что тебя увели прямо у него из-под носа.
Я ошарашенно посмотрела на точеный профиль мужчины.
– Ты что, уволил его? – сама не заметила, как перешла с ним на «ты» без зазрения совести. После того как я тыкала ему пальцем в грудь и обвиняла во всех смертных грехах, выкрикивая слова о бесконечной ненависти, было бы странно уважительно обращаться.
  
– Соскучилась по нему? – насмешливо спросил Варламов, утыкаясь обратно в смартфон. А я уже захлебывалась от новой волны возмущений. Как он может так со мной разговаривать, после того как я по его же милости прошла через настоящий ад?