Город из стекла (СИ)

Прохладная ладонь коснулась его лба, как в детстве. Только там мать сдергивала покрывало и гнала в школу после очередной попытки притвориться больным. А сейчас кто-то, наоборот, подоткнул ему плед, и выключил наконец переливающийся золотистый свет.
И только где-то вдалеке все еще продолжал звучать навязчивый мотив сломанной музыкальной шкатулки.
  
Курить вредно
 
Сегодняшняя миссия была в духе Густава Климта: безлюдная аллея в старом парке, разлитый в воздухе пряный аромат осени. Под ногами: шуршащие охапки листьев, цветасто-пестрое на черном. Неудивительно, ведь клиентка была художницей. Ну, или вернее, хотела ей стать, судя по портфолио.
Тоня сперва ворчала, что у нее от всего этого многоцветья голова разболелась, а потом сама не могла надышаться и даже вытащила было телефон, поснимать.
Если бы сны можно было фотографировать, жить стало бы намного легче.
– Смотри! – напарница провела рукой по ближайшему кусту, и тот расцвел россыпью ярко-бирюзовых лепестков. – Волшебно, да?
– Не увлекайся, – напомнил ей Ден, – мы здесь вообще-то по работе.
Контраст синих роз и калейдоскопа бодряще-оранжевого, багряного и янтарного оказался неожиданно приятным, хотя раньше Денис удивленно выгибал бровь при виде подобного сочетания на выставленных в витринах манекенах.
– Нам туда, видишь?
Несуразное многоэтажное здание возвышалось посреди сада, словно распустившая щупальца опухоль из стекла и бетона. Наглядное воплощение внутренних противоречий: кажется, в личном деле что-то говорилось про перенесенную онкологию. Вот что бывает, когда приходится подавлять свои желания: выщербленные стены, затянутые марлевой паутиной оконные прогалы.
– Фу, – протянула Тоня, едва не напоровшись на битое стекло. – Это что еще за бомжатник?
Хочешь не хочешь, а пришлось зайти. Среди бесцельно шатающихся по коридорам гостей могла быть и их клиентка. Ден старался не думать, в каком состоянии они ее обнаружат. В воздухе стоял негромкий гул, как в пчелином улье. Скоро им удалось к нему привыкнуть, но вся удручающе атмосфера начинала потихоньку вязнуть липкой серой пленкой к одежде, рукам. Унылые стены, выкрашенные облупленной краской цвета болотной тины. Промозглые помещения с затхлым запахом и отсутствием какой-либо мебели. Какие-то объявления на стенах, напечатанные на дешевой бумаге; как ни старался, Ден не мог разобрать ни слова: аспидно-серые буквы не стояли на месте, а написанное постоянно менялось, словно бегущая строка на электронном табло.
Спящие вповалку люди, уложенные штабелями вдоль стен на жалких подобиях кроватей. Парень боялся, что при виде этого клоповника Тоню вывернет наизнанку, но напарница держалась молодцом. Только чуть поморщилась, когда одна из бледных теней выдохнула сигаретный дым прямо ей в лицо.
– Вы к нам что, от живых пришли? – распахнутые глаза с угольками зрачков во всю радужку, по осунувшемуся лицу расплылась идиотская кривая ухмылка. Даже Дена на минутку прошиб холодный пот, а Тоня спокойненько отодвинула собеседницу с дороги и деловито прошлась между рядами топчанов.
– Ага, живее некуда, – пробормотала она, и резко повернулась на каблуках. – Так, здесь ее точно нет. Давай еще снаружи посмотрим.
– Лихо ты ее, – хмыкнул Ден. – Я бы так не смог.
– Ничего, сейчас и тебе работенка найдется, – успокоила она, развернув его лицом к окну. – Не оборачивайся и не делай резких движений. Кажется, нас окружили.
Да, точно. Одного быстрого взгляда через плечо хватило, чтобы понять, насколько они влипли. Мало-помалу, из других комнат незаметно подтянулись еще зеваки, и теперь позади стояла целая толпа разномастных зомби, возглавляемых все той же обкуренной девицей. Не то, чтобы это было смертельно опасно: душу грела мысль, что все это во сне, а не взаправду. Максимум, что им грозило, так это неделю промучиться кошмарами о ночлежках для наркоманов. Но вот миссия точно провалится, а Дену никак не хотелось ссориться с сыном их сегодняшней подопечной: рослым детиной под потолок ростом и с разлетающимися на ветру косматыми черными бровями а-ля Брежнев.
 
Надо было продолжать, любой ценой. А для этого оставался всего один выход: через окно.
– Ладно уж, давай выбираться из этого притона.
Тоня со вздохом подошла к заваленной окурками раме, поскребла ногтем стекло. Заляпанная пластина легко поддалась, свернувшись рулоном рваного полиэтилена.
– Не отставай.
Во сне возможно все. Все, что угодно, без ограничений. Разрезать стекло пальцем, спуститься по воздуху с третьего этажа – кирпичи из стены послушно выдвигались, чтобы они могли сделать следующий шаг. Так они благополучно и спустились, провожаемые восторженным улюлюканьем призрачных обитателей палаты номер шесть.
– Ты сегодня прямо в ударе.
– А у меня от страха храбрость берется. Вон и наша беглянка, видишь?
Он взглянул в направлении, куда указывал тонкий палец с облупленным маникюром – интересно, наяву Антонине тоже придется срочно бежать в ближайший салон? – и не сразу разглядел среди деревьев ажурный контур беседки. Из стекла, помимо прочего, так густо расписанного витражными разводами, что постройка почти терялась на фоне осеннего багрянца.
Айсуна, их клиентка, стояла совершенно неподвижно, почти сливаясь с угольно-черными стволами деревьев. Вдовьи одежды, волосы цвета воронова крыла – казалось, она сейчас всплеснет руками, обернется птицей и улетит у них прямо из-под носа. На фоне пламенеющего сада ее лицо казалось выцветшим, измученным, как старое фото. Будто она все силы потратила на красоту вокруг себя, как когда-то вложила в семью, и на себя красок у нее же не осталось. Мелкие морщинки запечатлели все перипетии нелегкой жизни: не слишком удачное замужество, дети, которых в итоге пришлось тащить в одиночку, тяжелую болезнь.
Завидев их, женщина торопливо спрятала что-то в широченный рукав. Связка писем, надо же. Тотчас весь пейзаж заиграл другими красками. «Поцелуй» Климта, да. А еще Болдинская осень, «Я вас любил» и все в этом духе.
– Кто вы? – голос у клиентки оказался чуть хрипловатым, а ресницы слиплись в уголках, наверное, от слез. – Вы пришли меня забрать?
– Так точно. – Поймав Тонин взгляд, Денис быстро исправился: не то, чтобы насовсем забрать. Правильнее будет сказать: вернуть.
– Не хочу, —она отвернулась. – Никуда я с вами не пойду. Оставьте мне все наконец в покое!
Лопнувшее терпение – еще один признак эмоциональной спячки. Тоня как-то раз пожаловалась, что пустырник закупает теперь коробками, а няшные обои в комнате пришлось заменить краской, с которой легче было отмывать следы кетчупа и размазавшиеся спагетти.
Ветер взметнул волну листвы, заставил покачнуться ажурные опоры беседки – Ден уж было испугался, что рассыплется сейчас по бревнышку, но ничего, устояла. Пока. До первого неверного шага или неосторожного слова.
– Понимаю, – он тихонько махнул рукой Тоне, которая сердито выбирала из прически сухие веточки и сморщенные листочки. Та на удивление послушалась, отошла в сторонку. – Дети уже взрослые. А муж…—он кивнул на письма. – Сильно по нему скучаете?
Горькая слеза покатилась по морщинистой щеке, прочертив влажную дорожку. Уже не скрываясь, Айсуна вытащила перевязанные лентой письма и прижала их к груди.
– А ведь обещал… обещал, что всегда будем с ним вместе. Прямо златые горы обещал…
Иссиня-черные волосы седели на глазах. Того и гляди сморщится, состарится совсем. Как потом объяснять ее верзиле-сыну с косматыми бровями, что его дражайшая мама рассыпалась в прах?
Да у него кулак размером с дыньку, не меньше!
– Но ведь вам есть, для кого жить. Или вы детей своих не любите?
– Дети… – рассеянно повторила женщина. – Да, конечно. Только у них своя жизнь. Я старая уже, мешаю только… Оставьте меня здесь, пожалуйста.
– А сын ваш сам впервые в жизни плов приготовил, – уцепился за последнюю соломинку Ден. Клиентка на это даже не обернулась, но что-то в самом воздухе едва заметно изменилось, потеплело что ли.