Изгои. Часть вторая (СИ)

— За что мне это⁈ — кричит Луцык, поднимая взор и руки к небу.
Ответа нет.
— За что⁈
Тишина.
Он грозит небу кулаком и переключается на автомат с газировкой. Со всей силы ударяет ногой по ржавому гробу, внутри которого плещется живительная влага:
— Получай, сука! Получай!
После очередного пинка из аппарата доносится раскатистое:
— По голове себе постучи!
— Это кто там такой брозый⁈ — орет Луцык.
  
— Я!
— Назови себя!
— Много чести.
Луцык еще раз бьет кулаком по автомату.
— Я сказал, чтобы ты прекратил! — ворчит голос из автомата.
— Завали! — дерзко отвечает Луцык.
— Еще раз ударишь, я тебе ухо оторву!
Но буян не обращает внимания на угрозы и продолжает лупить автомат с газировкой.
— А я ведь тебя предупреждал, — и из стального короба вырывается огромная волосатая рука и хватает Луцыка за ухо.
— Отпусти, сука! — орет он.
Рука больно дернула за мочку, и нарушитель порядка очнулся.
Голова кружилась, немного побаливала челюсть, но в целом самочувствие было неплохое. Открыв глаза и сфокусировавшись, Луцык увидел перед собой Джей с мокрой тряпкой в руке.
— Спасибо, что живой, — усмехнувшись, проговорила она.
Луцык усмехнулся в ответ.
— Есть попить? — жажда оказалась реальной.
Джей протянула ему кожаный бурдюк с водой. Сделав щедрый глоток, Луцык облегченно выдохнул и снова улыбнулся.
— Что у тебя там за сука была? — спросила Джей.
— Какая еще сука?
— Ты орал: «Отпусти, сука!»
— А, это… Да бред какой-то привиделся.
— Расскажешь?
— Оно тебе надо?
— Очень надо.
— Меня хотел покалечить автомат с газводой.
— Действительно бред
— Угу.
Он на всякий случай проверил, на месте ли ухо. Орган слуха оказался в целости и сохранности. Переведя дух, Луцык оценил текущую ситуацию. Они вместе с бесчувственным Кабаном находились в повозке, запряженной осликом Скороходом, и куда-то неспешно ехали.
— Ты расскажешь, что случилось? — обратился он к Джей.
— Истерика у тебя случилась. И Левша тебя вырубил, — пояснила она.
— Прости, но это был самый действенный способ! — подал голос с места возницы мастер на все руки.
— Ладно, прощаю, чего уж там.
— Слушай, — Джей замялась, покусывая губы. — А чего у тебя такая острая реакция-то была?
— Ну как же… Гюрза ведь наш товарищ… Как бы мы друг к другу ни относились, она тоже человек. И ее убили.
— Но ты же вроде не знал ее толком. Или знал? Признавайся, у вас что-то было?
— У нас⁈
— У вас, у вас. Очень уж было похоже на то, как любовник проливает слезы по любовнице, на то, что для тебя это очень личная потеря.
— Ты в своем уме? Она же девушка Остапа! Да и когда бы я успел?
— Мало ли, ты парень шустрый.
— Ничего у нас не было!
— Точно?
— Слушай, если бы я переспал с Гюрзой, то, наверное, помнил бы об этом.
— Так почему же ты тогда так убивался?
— Говорю же, человек все-таки. Член команды. А тебе что, ни капельки не было ее жалко?
— Было, конечно. Но не до такой же степени.
— Какая ты стала черствая, Джей.
— Да, наверное. Жизнь научила такому отношению.
Луцык посмотрел по сторонам. До самого горизонта простиралась травянистая степь, а над ней висело большое зеленое облако, напоминающее слона.
— Джей, а что вы сделали с телом?
— Оставили в Дарьяне.
— Как это оставили?
— А вот так. Прострелили для надежности голову, чтобы наша скандалистка не восстала из мертвых, и оставили. Веда-Милана обещала ее похоронить со всеми почестями. Или ты хотел забрать труп с собой?
— Ничего я не хотел. Просто спросил. А что с настоятельницей? Как вы у нее Кабана утащили?
— Все нормально с ней. Она сама перепугалась до смерти от выстрела. Говорит, на спусковой крючок случайно нажала, рефлекторно, когда Гюрза на нее пошла… Христом богом молила, чтобы мы никому не говорили, что там и как произошло. Обещала сделать для нас все что угодно. Ну мы и велели, чтобы нам приготовили повозку с припасами и вас с Кабаном туда загрузили.
— И что, Веда-Милана так просто рассталась со своим возлюбленным?
— Как видишь. Видать, от сильного стресса у нее мозги на место встали.
— Вот она, истинность чувств.
— А еще она дала нам на дорожку отменного пойла! — прибавил Левша.
— Тогда может, помянем? — предложил Луцык.
Возражений не имелось.
Жидкость оказалась самогонкой. Веда-Милана расщедрилась аж на два десятилитровых бурдюка.
— Напиток просто супер! — нахваливал Левша. — Амброзия. В голову дает сразу, но опьянение мягкое.
— А нас потом не заглючит, как тогда в Дарьяне? — уточнил Луцык.
— Пей, не боись. Я уже несколько часов употребляю, и ничего такого со мной не произошло. Полет нормальный!
— Я тоже немного попробовала. Самогонка как самогонка. Мой дедуля лучше гнал. Он настаивал на зверобое и мед добавлял, — сказала Джей.
Все выпили.
Пойло и вправду оказалась неплохое. Конечно, никакая не амброзия, как выразился Левша, но вполне себе на уровне. В каком-нибудь «Ароматном мире» бутылка такого напитка влетела бы в копеечку.
— А вот знаете, я даже рада, что ее с нами больше нет, — призналась Джей.
— Как ты можешь такое говорить про покойницу⁈ — воскликнул Луцык.
— Да понятно, что-либо хорошо, либо ничего. Но до чего же достала! А правду говорить легко и приятно. Куда хуже было бы лицемерно проливать слезы и разглагольствовать об утрате… Зато ты, я смотрю, просто убиваешься от горя.
— Я убивался в доме Веды-Миланы…
— Это был страх, а не горе. Сейчас-то ты что чувствуешь?
— Ничего, — вздохнув, признался Луцык и тут же принялся оправдываться. — Я просто тогда всю свою энергию спустил, так что сейчас баки пусты…
— Да не свисти ты, — прервала она и взъерошила волосы. — Странно, да? Столько вместе испытали, рядом были, бок о бок сколько времени провели, а нам о ней и сказать нечего хорошего.
— А мне нравилась эта ваша Гюрза! — сообщил Левша. — Лихая была бабенка. С огоньком!
— Луцык, а что ты скажешь, когда я умру? — спросила Джей.
— Да уж скажу чего-нибудь. У меня много чего сказать найдется…– признался он.
— И горевать будешь?
— Непременно. А ты по мне?
— Само собой. Я уже плакала, когда решила, что ящер тебя задрал до смерти.
— Как же, знаю.
— Кабан разболтал?
— Он самый.
— Вот сука!
— Остап, я думаю, тоже уже мертв, — вдруг сказал Луцык.
— Уверен?
— Ну не на сто процентов…
— А на сколько?
— Где-то на семьдесят. А сама как думаешь?
— Наверное, ты прав.
Внезапно очнулся Кабан. Он резко открыл глаза, поднялся и защебетал:
— А теперь послушай, что я тебе расскажу. Я был на корабле Флинта, когда он зарыл сокровища. С ним было еще шесть моряков — здоровенные, сильные люди. Они пробыли на острове с неделю, а мы сидели на старом «Морже». В один прекрасный день мы увидели шлюпку, а в шлюпке сидел Флинт, и голова его была повязана синим платком. Всходило солнце. Он был бледен как смерть и плыл к нам… один, а остальные шестеро были убиты… убиты и похоронены… да… Как он расправился с ними, никто из нас никогда не узнал. Была ли там драка, резня или внезапная смерть… А он был один против шестерых!.. Билли Бонс был штурманом, а Долговязый Джон — квартирмейстером. Они спросили у него, где сокровища. «Ступайте на берег и поищите, — сказал он в ответ. — Но, клянусь громом, корабль не станет вас ждать». Вот как он сказал им, Флинт. А три года назад я плыл на другом корабле, и мы увидели этот остров. «Ребята, — сказал я, — здесь Флинт зарыл сокровища. Сойдемте на берег и поищем». Капитан очень рассердился. Но все матросы были со мной заодно, и мы причалили к этому берегу. Двенадцать дней мы искали сокровища и ничего не нашли. С каждым днем товарищи ругали меня все сильней и сильней. Наконец они собрались на корабль. «А ты, Бенджамин Ганн, оставайся! — сказали они. — Вот тебе мушкет, заступ и лом, Бенджамин Ганн… Оставайся здесь и разыскивай денежки Флинта». С тех пор, Джим, вот уже три года живу я здесь и ни разу не видел благородной человеческой пищи…