Прорвемся, опера! Книга 3 (СИ)

— Слушай, я же за мирное решение, — я сделал вид, будто огорчён его недоверием. — Мы работаем над этим, собираем их, скажем так, у частных лиц, богатых потрошим, кто готов пожертвовать. Может, даже они принесут их тебе сами, перед камерами репортеров попонтоваться, мол, людей спасают. Где рублями, где баксами, что найдётся. Но, сам понимаешь, такое за десять минут не делается. Все будет, ты не кипишуй.
  
Лишних жестов я не делал, убеждал и успокаивал голосом.
— Тогда пусть брат ко мне идёт, — Кадет махнул рукой с пистолетом. — Будем с ним здесь сидеть. И бабы тоже с нами тут останутся, мы поразвлекаемся, — он хмыкнул, хотя его браваду подпортили стучащие зубы. — И ты тоже будешь здесь. Руки тебе свяжем…
Пора.
— Твоего брата мы увезли отсюда, — заявил я.
Он направил ТТ на меня. Оружие было так близко, что я видел нарезы в стволе. Но, судя по взгляду Кадета, он хотел, чтобы я кинулся отбирать ствол, и тогда выстрелил бы. Нет, мы сделаем хитрее.
Будет всего один шанс.
— Считаю до пяти, мент, и если ты не крикнешь своим, чтобы они его отпустили…
— Мы твоего брата спасли, — я посмотрел ему в глаза.
А вот теперь время рискнуть.
Сложить всё, что я увидел с тех самых пор, как снова оказался во времена своей молодости. Собрать все выводы воедино, и по банде, и по нынешним и прошлым участникам. По убитым, по уликам, по всем странностям, которые я подмечал, но пока не озвучивал даже сам себе в мыслях.
Просто надо рискнуть, это последний шанс. Так надо, чтобы сломать крылья этой чертовой бабочке.
— Потому что вашего мента ряженого, Прохорова, сегодня убили, — сказал я. — Подстрелили во время задержания. Но пока он умирал, он успел рассказать о вас с братом. А убил его тот, кто вас предупредил о нашем приходе.
Кадет молчал, а я продолжал сочинять. Работает — я блефую, а он верит. Но мой блеф — не просто так, это всё основано на том, что я уже видел и понял сам.
— Потому что он очень не хотел, — говорил я, — чтобы вы всё рассказали о нём нам. Он хотел, чтобы вы сбежали, а он бы потом прикончил вас сам. А ты заложников взял, всё усложнил. Но даже если вы с братом вырветесь отсюда, он убьёт вас двоих так же, как того следака, и второго следака, Рудакова. Как того мента Кузьмина, как Ганса с Сёмой. Убьёт сам или прикажет кому-то — без разницы. Вы ему не нужны, вы единственные, кто против него показания может дать. Так, что вы оба — тоже покойники, если ничего не сделаете. Твой брат точно бы помер, если бы мы его не увезли. А вот насчёт тебя пока непонятно.
Ствол пистолета задрожал. Кадет давно боялся, но больше всего его испугало то, что против этой опасности никакие заложники ему не помогут. Он думает, что в западне.
— И чё делать? — выдавил он.
— Отпусти женщин, — сказал я. — Обсудим, что делать дальше. Чем раньше ты дашь показания, тем проще для тебя. Потому что он тебя везде достанет. И в Чечне, и в Казахстане, да и вообще где угодно. Ты же сам это знаешь. Ну так ведь?..
— Да, — упавшим голосом сказал Кадет.
Пистолет опустился вниз.
— Для начала, — я медленно встал. — Скажи мне его имя, а об остальном я позабочусь сам.
— Да ничё ты ему не сделаешь! — с такой злостью прокричал он, что вскрикнула Лена, а тётя Маша начала шёпотом её успокаивать. — Ничего! Он и тебя, и твоего папашу грохнет! Давно хотел так сделать, чтобы не мешали ему! Заказать он вас двоих хотел!
— Имя, — я смотрел на него. — Скажи имя, и всё закончится. Он не всесильный, а будет имя — мы его достанем.
Кадет посмотрел на меня, сглотнул и проговорил только одно слово…
При этом он всё пятился рефлекторно и вскоре упёрся спиной в витрину с жигулёвским пивом.
Хлопка выстрела я не услышал, просто разбилось стекло в окне, а потом начали сыпаться бутылки, которые снесло падающим телом Кадета.
Я подскочил к тёте Маше и её дочери, чтобы на них ничего не упало, и начал оттаскивать их, да они и сами сообразили и отползли в сторону.
А труп Кадета с дыркой в виске завалился назад, бутылки сыпались вниз, разбивались, и пиво, поддельная сивуха, воняющяя спиртом, полилось на шахматную напольную плитку, смешиваясь с кровью.
Продавщица отчаянно завопила, въедливый такой визг, аж в мозги вкручивался, а в магазин уже влетели вооружённые люди в масках. Но стрелять им было не в кого. Кадет убит на месте, он лежал на полу в грудах битого стекла, всё ещё сжимая пистолет.
Кадочников успел назвать мне имя главаря. Но, услышав его, радости я не ощутил. Это будто был удар кувалдой по голове… Твою мать! Не может быть!..
Я сидел и оглядывал магазин — всё, угрозы людям нет. Смотрел, как работает спецназ, которому уже нечего было делать в магазине, как заложников встречали снаружи. Даже скорую вызвали, машина уже стояла на улице.
— Да кому я что плохого сделал? — сокрушался вызванный на работу Ручка, снова пьяный. — Работаю все выходные-проходные, и в Новый Год, и на день рождения свой постоянно дёргают. Вот, вечером даже пришёл, этот касатик уже домой свинтил, а я на работе, труп с пулевым ранением головы осматривать буду! А как на пенсию, то пожалуйста, пинками гонят!
— Ну не ной, Яха! — подбодрил его Василий Иваныч. — Мы же старая гвардия, где молодые не справятся, нас зовут.
— Чё бы ты понимал, Васька, — Ручка отмахнулся. — Мелочный ты человек, вредный.
— А по сопатке? — протянул Устинов и зыркнул, но не зло, а по-хозяйски, и Ручка на всякий случай скрылся в подсобке.
Я выдохнул и вышел на улицу — как был, в одной рубашке. Казалось бы, в магазине вышел совсем короткий разговор, а усталость навалилась такая, что даже голова не соображала. Даже не чувствовался осенний холод, настолько я устал.
Толик накинул мне куртку на плечи, Сан Саныч подпрыгнул и встал на задние лапы, упираясь передними мне в плечи, потом отошёл и принялся прыгать рядом. Отец подошёл ближе, улыбнулся и протянул руку.
Но ещё ничего не закончилось.
Кадет успел назвать мне имя.
— Ещё одно дело, батя, — сказал я глухо. — Осталось взять главаря этой банды.
Убитый Кадет мог сказать что угодно, а у трупа уже не спросишь, правду он говорил или нет. Поэтому надо проверить, удостовериться.
— И кого? — отец напрягся.
— Давай съездим в пару мест, — предложил я. — Подобьём, чтобы всё сошлось. Чтобы не обвинять никого необоснованно.
— Ну давай.
Перед тем, как уехать, я подошёл к Николаю из ФСБ, задал пару вопросов, подёргал Турка, из-за чего оба удивились, но ответили честно, не скрываясь. Перед уходом я поздравил снайпера Костю с удачным выстрелом, и тот важно кивнул, разбирая винтовку.
Чекисты сами стояли на ушах, потому что их прямо сейчас беспокоил центр, прослышав о их вмешательстве в эту операцию. И им пока было не до того, чтобы продолжать тему с оружием, ни московским, ни местным. Но мы им обещали помощь, её и дадим скоро. Только закончим этот мой вопрос, много времени это не займёт.
— И не рассказал ничего, — дядя Витя закурил, глядя, как грузили труп в труповозку.
— Быстро снайпер сработал. Мёртвые всегда молчат, — я кивнул, но не сказал вслух, что всё могут рассказать живые.
Отец всё смотрел на меня, гадая, к чему я всё это затеял, но не только ему можно вести себя таинственным образом.
Да и видно по нему, что его самого мучили подозрения, а когда я уже в машине сказал ему о том, что услышал от Кадета, он даже особо не удивился. Разве что помрачнел.
Мы отцом направились в больницу. Коротко допросили раненого Ушастого, тот ещё не знал, что его брат — покойник, но узнает скоро. Учитывая, что Кадет чуть не наворотил дел, да и Ушастый не лучше брата, жалеть их никто не собирался. Один уедет на зону, другой в могилу, туда им и дорога.
Вернулись мы молча, прямо в ГОВД. Участвующие в сегодняшнем задержании опера из УГРО и РУОП собрались у нас в кабинете и всё не расходились по домам. Да и чекисты были здесь — Николай Иваныч и Кепкин, который недовольно зыркал то на часы, то на пейджер, то на мобилу. Хотя Кепкина сегодня на операции не было, появился перед ней и свалил. А вот Турок с ними не пришёл.