Тайна постоялого двора «Нью-Инн»
Я оказался в очень трудном и ответственном положении, и мне необходимо было решить, что делать дальше. Что делать? Должен ли я сохранять профессиональную тайну, хранить которую обязался, или следует дать знать в полицию?
Внезапно, с необыкновенным чувством облегчения, я вспомнил о своем старом друге и сокурснике Джоне Торндайке, ныне выдающемся авторитете в области медицинской юриспруденции. Однажды я некоторое время был его помощником, и тогда меня глубоко впечатлили его разносторонние знания, острота ума и удивительная находчивость. Торндайк был адвокатом с обширной практикой и поэтому мог сразу сказать, что я обязан делать с юридической точки зрения, и, поскольку он был также врачом, то понимал особенности медицинской этики. Если бы я нашел время, чтобы зайти к нему в Темпл и изложить дело, все мои сомнения и трудности разрешились бы.
С тревогой я открыл свой список посещений, чтобы посмотреть, что запланировано у меня на завтра. Это будет не очень загруженный день, даже если учесть один или два дополнительных посетителя утром, но все же я сомневался, что смогу уехать так далеко от моего района, пока мой взгляд не уловил в конце страницы имя: Бертон. Сейчас мистер Бертон жил в одном из старых домов на восточной стороне Бувери-стрит, менее чем в пяти минутах ходьбы от офиса Торндайка на улице Кинг-Бенч-Уок [10]. К тому же он был хроническим больным, которого можно было спокойно оставить напоследок. Когда я закончу с мистером Бертоном, я вполне смогу заглянуть к моему другу, имея все шансы застать его, и буду иметь достаточно времени, чтобы поболтать с ним, а если возьму кэб, успею к вечернему приёму.
Это было большим утешением. Моя тревога мгновенно улетучились от мысли о том, что я разделю свои сомнения и проблемы с другом, на суждения которого можно положиться. Записав свои планы на завтра в ежедневник, я почувствовал себя лучше и выбил остатки табака и пепла из трубки. В этот момент маленькие часы нетерпеливо отбили полночь.
Глава II. Торндайк разрабатывает план
Когда я вошел в Темпл [11] через ворота с Тюдор-стрит, на меня нахлынули приятные воспоминания. Здесь я провел много восхитительных часов, работая с Торндайком над замечательным делом Хорнби [12], которое газеты окрестили «Делом о красном отпечатке большого пальца». К тому же это место напомнило мне о романтических переживаниях, которые мне довелось испытать. Радужное прошлое, нахлынувшее на меня, внушило мне надежду на счастье, которое еще не наступило, но было уже совсем близко.
Заслышав мой энергичный стук медным молоточком, дверь распахнул сам Торндайк. Его теплые приветствия заставили меня одновременно почувствовать и гордость, и смущение. Я не только долго отсутствовал, но и не писал.
– Блудный сын вернулся,– воскликнул Торндайк, заглядывая в комнату, – Полтон, к нам зашел доктор Джервис.
Я прошел в комнату и обнаружил, что Полтон, его доверенный слуга, лаборант, помощник и «фамильяр», ставил чайный поднос на маленький столик. Невысокий мужчина сердечно пожал мне руку, и на его лице появилась улыбка, которую можно было бы увидеть на добродушном грецком орехе.
– Мы часто говорили о вас, сэр, – сказал он, – доктор только вчера размышлял, когда же вы вернетесь к нам.
Поскольку я не собирался «возвращаться к ним» в том смысле, который они вкладывали в это слово, я почувствовал себя немного виноватым и решил оставить свои секреты лишь для ушей Торндайка, ограничившись на данный момент общими вежливыми фразами. Затем Полтон принес чайник из лаборатории, развел огонь в камине и ушел, а мы с Торндайком уселись, как и раньше в свои кресла.
– Какова же причина вашего чудесного появления? – спросил мой коллега. – Вы выглядите так, как будто только что наносили визиты своим больным.
– Так оно есть. Я посещал своих пациентов, один из них живет недалеко отсюда. Мой кабинет находится на нижней линии Кеннингтона.
– Ах! Значит, вы «снова пошли по старой тропе»?
– Да, – ответил я со смехом, – старая тропа, длинная тропа и всегда новая тропа.
– Никуда не ведущая, – мрачно добавил Торндайк.
Я снова засмеялся, не очень искренне, потому что в замечании моего друга была неприятная доля правды, в которой я убедился на собственном опыте. Недостаток средств, вынуждающий практикующего врача работать, подменяя других врачей, приводит в итоге только к появлению седых волос и множеству неприятных переживаний.
– Вы должны оставить это, Джервис, рано или поздно вы обязаны сделать это, – продолжил Торндайк после паузы. – Эти случайные заработки унизительны для человека вашего сословия и профессиональных навыков. Кроме того, разве вы не помолвлены с очаровательной девушкой?
– Да, все так. Я был болваном. Но я исправлюсь. Если нужно, я положу свою гордость в карман и позволю Джульет дать мне деньги на собственную практику.
– Это, – сказал Торндайк, – очень правильное решение. Гордость и сдержанность в отношениях между людьми, которые собираются стать мужем и женой, абсурдна. Но зачем покупать практику? Вы забыли мое предложение?
– Я был бы неблагодарной скотиной, если бы забыл.
– Очень хорошо. Я повторяю его снова. Переходите ко мне как помощник, подготовьтесь к адвокатуре и работайте со мной. С вашими способностями у вас есть все шансы построить карьеру. Вы мне нужны, Джервис, – добавил он серьезно, – мне, с моей увеличившейся практикой, необходим помощник, и вы – тот помощник, которого я хочу. Мы старые и проверенные товарищи и уже работали вместе, мы понимаем и доверяем друг другу, и вы – лучший кандидат на эту работу. Я не приму отказа, это ультиматум.
– А какая альтернатива? – спросил я, улыбнувшись его напору.
– У вас нет альтернативы, вы должны принять мое предложение.
– Думаю, что я его приму, – ответил я взволнованно, – не могу выразить словами как рад вашему предложению и насколько благодарен. Но мы должны оставить окончательное решение до нашей следующей встречи. Думаю, через неделю или около того. Сейчас у меня в запасе всего час и я хотел бы посоветоваться с вами по довольно важному вопросу.
– Очень хорошо, – сказал Торндайк, – мы оставим формальное соглашение для рассмотрения до нашей следующей встречи. О чем же вы хотите узнать мое мнение?
– Дело в том, – сказал я, – что передо мной стоит непростая дилемма, и мне хотелось бы, чтобы вы сказали, как мне следует поступить.
Торндайк, наполняя мою чашку, взглянул на меня с явной тревогой.
– Надеюсь, ничего не подобающего?
– Нет, нет, ничего подобного, – ответил я с улыбкой, обычно эвфемизм «что-то неподобающее» для молодого и достаточно презентабельного медика эквивалентен неприятностям с самкой его вида. – Это совсем не касается меня лично, – продолжил я, – это вопрос профессиональной ответственности. Но мне лучше рассказать вам об этом деле как можно подробней, поскольку я знаю, что вам нравится, когда информация преподносится последовательно и с мельчайшими деталями.
После этого я перешел к рассказу о моем визите к таинственному мистеру Грейвсу, не упуская ни одного обстоятельства, которое я смог бы припомнить.
Торндайк с самого начала внимательно меня слушал. Его лицо было самым бесстрастным из всех, что я когда-либо видел, обычно оно было похоже на бронзовую маску, но для меня, близко с ним знакомого, не укрылась пробудившаяся в Торндайке страсть к расследованию. Об этом мне подсказал изменившийся цвет его глаз и появившийся в них блеск. И теперь, когда я рассказал ему о таинственном путешествии и странном доме, в который оно меня привело, я понял, что рассказ задел моего друга за живое. На протяжении всего моего повествования он сидел неподвижно, как статуя, очевидно, впитывая в себя мельчайшие подробности, деталь за деталью. Когда я закончил, он долгое время не двигался и не говорил ни слова. Наконец он посмотрел на меня.