Тайна постоялого двора «Нью-Инн»
Я задумался на несколько мгновений, пытаясь понять глубокое значение, на которое Торндайк направил мое внимание, но с треском провалился.
– Вы имеете в виду, – сказал я, – что возвраты к более ранней форме написания происходили случайно?
– Не только это. Из осмотра серии подписей мы узнаем следующее: в характере подписи произошло изменение, очень незначительное, но вполне узнаваемое. Это изменение не было постепенным и прогрессирующим. Оно произошло в определенное время. Сначала было одно или два возвращения к более ранней форме, но после номера шесть новый стиль продолжался до конца. Вы заметили, что он продолжался без какого-либо увеличения изменений и без каких-либо вариаций. Нет никаких промежуточных форм. Итак, повторим: у нас есть два типа подписей, очень похожих, но различимых. Они чередуются, но не сливаются друг с другом, и не имеют промежуточных форм. Изменения происходят внезапно, но не увеличиваются с течением времени. Что вы думаете об этом, Джервис?
– Это очень примечательно, – сказал я, просматривая карточки, чтобы проверить утверждения Торндайка, – я не совсем понимаю, как это можно задействовать в деле. Если бы обстоятельства допускали мысль о подделке, можно было бы поставить под сомнение подлинность некоторых подписей. Но это не так, не говоря уже о мнении мистера Бриттона по этому поводу.
– И все же, – заметил Торндайк, – должно быть какое-то объяснение изменения подписей, и это объяснение не может быть связано с ухудшением зрения писавшего, ведь это постепенно прогрессирующее и непрерывное состояние.
Несколько мгновений я обдумывал замечание своего друга, а затем на меня словно снизошел свет, хотя и не очень яркий.
– Мне кажется, я понимаю, к чему вы клоните. Вы имеете в виду, что изменения в письме должны быть связаны с каким-то состоянием писавшего, и оно возникало периодически?
Торндайк одобрительно кивнул.
– Единственное подобное состояние, – произнес я, – это действие опиума. Поэтому мы можем считать, что более четкие подписи были сделаны, когда Джеффри был в нормальном состоянии, а менее четкие – после приема опиума.
– Это совершенно здравое рассуждение. К какому дальнейшему выводу это приводит?
– Скорее всего, привычка к опиуму была приобретена совсем недавно, – предположил я, – поскольку изменения были замечены только когда Джеффри переехал жить в «Нью-Инн». А поскольку изменения в письме сначала появляются лишь время от времени, а затем становятся постоянными, мы можем сделать вывод, что курение опиума сначала было эпизодическим, а затем превратилось в устойчивую привычку.
– Вполне разумный и очень четко сформулированный вывод, – заметил Торндайк, – не могу сказать, что полностью согласен с вами или что вы исчерпали всю информацию, которую дают эти подписи. Но вы начали в правильном направлении.
– Возможно, я и на правильном пути, – мрачно добавил я, – но прочно застрял на одном месте и не вижу шансов продвинуться дальше.
– Но у вас есть еще множество сведений, на основе которых я построил гипотезу, которую проверяю сейчас. Теперь у меня есть еще несколько данных, ибо «как деньги порождают деньги», так и знания порождают знания. А я вложил свой первоначальный капитал под проценты. Может быть, подведем итоги по фактам, которыми мы обладаем, и посмотрим, что из них следует?
Я с готовностью ухватился за это предложение.
Торндайк достал из ящика стола листок бумаги и, открыв ручку, принялся записывать основные факты, читая каждый вслух по мере написания:
1. Второе завещание было ненужным, поскольку оно не содержало ничего нового, не выражало новых намерений и не отвечало новым условиям, а первое завещание было вполне ясным и понятным.
2. Очевидным намерением наследодателя было оставить большую часть своего имущества Стивену Блэкмору.
3. Второе завещание в нынешних обстоятельствах не соответствует этому намерению, в то время как первое завещание соответствовало.
4. Подпись на втором завещании несколько отличается от подписи на первом, соответствуя нынешней подписи наследодателя.
– А теперь мы переходим к очень любопытной группе дат, которые я советую вам рассмотреть с большим вниманием, – продолжил Торндайк:
5. Миссис Уилсон составила свое завещание в начале сентября прошлого года, не поставив в известность Джеффри Блэкмора, который, похоже, не знал о существовании этого завещания.
6. Его собственное второе завещание было датировано двенадцатым ноября прошлого года.
7. Миссис Уилсон умерла от рака двенадцатого марта этого года.
8. Джеффри Блэкмора последний раз видели живым четырнадцатого марта.
9. Его тело было обнаружено пятнадцатого марта.
10. Изменение характера его подписи началось примерно в сентябре прошлого года и стало постоянным с середины октября.
– Вы найдете, Джервис, что эта подборка сведений заслуживает более тщательного изучения, особенно если рассматривать ее в связи с дальнейшими данными:
11. В покоях Блэкмора мы нашли висевшую вверх ногами клинопись, остатки часовых стекол, коробку стеариновых свечей и некоторые другие предметы.
Он передал мне список, и я внимательно просмотрел его, сосредоточив свое внимание на различных пунктах, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в одно целое. Но, как я ни старался, из массы, казалось бы, не связанных друг с другом фактов не удавалось сделать никакого общего вывода.
– Ну? – сказал Торндайк, с серьезным интересом наблюдая за моими безуспешными усилиями. – Что вы думаете об этом?
– Ничего! – воскликнул я в отчаянии, бросив бумагу на стол. – Конечно, я вижу, что здесь есть несколько странных совпадений. Но какое отношение они имеют к делу? Я понимаю, что вы хотите отменить завещание, которое, как нам известно, было подписано без принуждения в присутствии двух уважаемых людей, которые поклялись в подлинности документа. Это ваша цель, я полагаю?
– Конечно, это так.
– Убей меня, не пойму, как вы собираетесь это сделать. Все эти совпадения, факты и детали, кажется, могут запутать любой мозг, кроме вашего собственного.
Торндайк негромко хихикнул, но не стал продолжать эту тему.
– Положите этот список в свою папку вместе с другими записями, – сказал он, – и подумайте над ним на досуге. А сейчас я хочу получить от вас небольшую помощь. У вас хорошая память на лица?
– Достаточно хорошая, я думаю. Почему вы спрашиваете?
– Потому что у меня есть фотография человека, которого, как мне кажется, вы могли встречать. Просто посмотрите на нее и скажите, помните ли вы это лицо.
Он достал из конверта, пришедшего с утренней почтой, фотографию и протянул мне.
– Я определенно где-то видел это лицо, – произнес я, поднеся портрет к окну, чтобы рассмотреть его более тщательно, – но сейчас не могу вспомнить где.
– Попробуйте. Если вы уже видели это лицо, вы должны быть в состоянии вспомнить человека.
Я пристально смотрел на фотографию, и чем больше я смотрел, тем более знакомым казалось лицо. Вдруг в моей голове промелькнула личность этого человека, и я в изумлении воскликнул:
– Не может быть! Это же тот бедолага из Кеннингтона, мистер Грейвс?
– Думаю, что может, – ответил Торндайк, – и я думаю, что так оно и есть. Но можете ли вы поклясться в этом в суде?
– Я твердо убежден, что на фотографии изображен мистер Грейвс. Я готов поклясться в этом.
– Ничего больше и не нужно. Опознание – это всегда вопрос мнения или уверенности. Свидетель, который опознаёт человека только по описанию, ненадёжен. Я думаю, что ваших показаний под присягой будет достаточно.
Нет нужды говорить, что появление этой фотографии вызвало у меня огромное удивление и желание узнать, откуда она у Торндайка. Но поскольку он бесстрастно положил ее в конверт без объяснений, я почувствовал что не могу задать ему прямой вопрос. Тем не менее, я рискнул косвенно затронуть эту тему.